Волколак идед Егор
Лиха беда начало,
а мы гостей встречали
кислыми щами да кашей,
чтоб морды были краше!
Не успел у Егора Берендеевича топор остыть от злого языка кота Баюна, как ему крестьяне тут же другой оброк на буйну голову придумали: прошвырнуться по соседним деревням и всех калик перехожих порешить, да как можно шибчее!
— Э, так дело не пойдёт! — притормозили старики младых да бойких. — Ты Егорушка, сам знаешь, шо повадился окаянный Волколак наших курочек тягать. Совсем житья не даёт, усё село скоро по миру пустит! Если так и дальше пойдёт, то мы сами каликами перехожими пойдём подаяние у честного люда выпрашивать.
— Хотя, одна загадка тута есть: почему со всех дворов зверина несушек тянет, а с твого, Берендей, двора — нет? Не ты ли тот Волколак? — прищурился дед Щукарь.
Нахмурился Егор, раздул со всей силы щёки, дунул на Щукаря:
— Типун тебе на язык, волчья сыть!
Тут дед Щукарь начал как-то странно челюстью дёргать, а потом рот открыл во всю ширь, и как выскочила оттуда огромная щука, да и запрыгала к реке. Народ заохал, заахал, расступился.
Расправил Егор Берендеевич свои плечи и заглаголил очень важно:
— У меня курятник дубовый и замок на нём стопудовый, сам велик кузнец Евпатий Коловратий его ковал!
Вздохнули крестьяне и отвели глаза в сторону. А дед Егор всё не унимается:
— А теперь сюды слухайте. Значит так, не Волколак курей тягает, а самый обыкновенный бирюк. Волколаку, тому и дела нету до курятины. Не, не будет он цыплятами поганиться! Мой батянька рассказывал, шо Волколак любит поутру у речки к младой девке подкрастися, юбку задрать и обрюхатить.
— Ох! — приужахнулись бабы.
— Знаем, знаем, об чём твой батя свистел! — отодвинули старики баб подальше от деревенского пустобрёха. — Отвечай прямо, пойдёшь на Волколака али нет? А ежели не пойдёшь, так: либо Егорушка струсил, либо ты сам тот Волколак и есть!
Тут уж за обидушку, за злобушку Егора Берендеевича пробрало:
— Во-первой: не оборотень я! Я ж до добра всегда радел, а коль не верите, то у моей супруги Добраны Радеевны спросите, ежели чего, она вам и напомнит! Во-другой раз: в трусах никогда доселе я не хаживал!
— А то оно и видать: старо мудло из-под рубахи болтается! — загигикали добры молодцы и начали обсуждать у кого из богатеев труселя, а у кого шикарны панталоны.
Задёргался дед Егор, как ёж на иголках. Тут и мне, как писателю, это крайне возмутительным показалось:
— Какие могут быть ещё труселя? Сидите вы в своей дохристианской сказке и сидите себе тихонько. А кому не нравится, к Федоту стрельцу шуруйте!
— Вы мне зубы не заговаривайте! — устал слушать их трёп дед Егор. — Трусом я никогда не был. А шо касаемо Волколака, то я и не такое видал! Да я, да я… Да я самого Банника видал!
— Видал! — закивали мужики головами и притихли.
— И кота Баюна рубал!
— Рубал! — замахали добры молодцы.
— И с самой бабой Ягой разговоры дология вёл!
— Вёл, вёл… — загигикали бабы. — Отвечай прямо, пойдёшь на Волколака али нет?
Почесал Егор затылок:
— Все уже ходили?
Все, — вздохнули мужики. — Один ты остался нехоженый.
Насупился дед Егор и побрёл к себе во двор на охоту снаряжаться. А слухи впереди него колобочком жёлтым покатились, прикатились к хате Берендеевской и заголосили:
— Ты послухай, кума Берендеиха, твой мужик разлюбезный на Волколака в лес идтить собрался!
Выскочила Добрана Радеевна в чём была, схватила вилы и к входящему в калитку супругу:
— Не пущу!
— Пущу не пущу, — задумчиво пробурчал Егор, подул на вилы, те и рассыпались.
Опешила старушка, она сорок лет со своим стариком прожила, но раньше за ним таких чудес не наблюдала.
«Значит, нада идтить!» — подумал Егор, ввалился в хату, уселся за стол и зарычал зычным голосом:
— Мать, неси жрать!
Перепужалась бабка, вбежала в хату и давай мужу блюда на стол подавать да разносолы всякие: кашу пшенную, картоху печёную, репу пареную. Ну ещё много чего. Муж ест да думу думает. А потом встал, вытер ложку о рубаху и говорит:
— Пройдись-ка, жена, по деревне, выспроси какой двор волк обчистил поболее других?
Ойкнула старуха и никуда не побежала:
— Дык это и так все знают!
Перечислила она мужу все дворы: где и сколько курей уворовано. Больше всех покрал волк у самой справной семьи. Крякнул Берендей и попёрся перво-наперво к кузнецу. Нет, не к Евпатию Коловатию, но тоже к хорошему. Заказал он ему три волчьих капкана. А потом пошёл к тому двору, где бирюк повадился птичку жрать да спасибо не говорить. Объяснил дед Егор хозяину свою миссию велику и спрашивает:
— Дай-ко мне, Силантий Михеевич, во временное пользование петушка да двух курочек — волку нашему для приманушки. Обещаюсь возвернуть целёхонькими.
— Ну смотри, — полез хозяин в курятник. А ежели чего, вернёшь своими!
Закивал головой дед Егор, схватил трёх птичек за лапы и полетел к хате ведуна Апанасия, шо в лесу стояла, подальше от людского жилья. Туки-туки, так мол и так:
— Вот иду на злага Волколака, заговори-ка, Панас, этих курушек, да так заговори, чтоб те злую силу к себе притянули.
Недобро глянул на Егора старый Апанас и вытолкал его вон из хаты, ни слова не говоря.
— Ну нельзя так нельзя, так бы и сказал, чего толкаться-то? — обиделся волкодав и придавленный потютюхал к справной хате. Привязал курочек за лапки к забору, но не внутри двора, а снаружи. К вечеру были готовы и три капкана. Положил их хитромудрый дедок вокруг своих привязанных курочек, да так чтоб ни одна курушка случайно в капкан не попала. Притащил тулуп и залёг на ночь под ним невдалеке.
Зашло красно солнышко за серу сопку, вышел ясен месяц, послышался волчий вой. Ухмыльнулся Егорушка, закутался в тулуп посильнее и уснул. Прошла ночь, закукарекали петухи. Проснулся ловчий, глядь, а три курочки пасутся себе и капканы стоят пустые. Так караулил охотник добычу целых семь дней. Тишина! И в деревне за эту неделю волк ни одной курицы не унёс. Зато в соседнее село зачастил.
Стал Егор кумекать: «Значитца, шакалье отродье знает, шо я его караулю. Значитца, это кто-то из деревенских. Пойду-ка я у Панасия спрошу чего, можа он и знает злодея.»
Зашёл Егор в избу ведуна-колдуна и чует: супом куриным пахнет. А у колдуна хозяйства своего то и нету, ему селяне сами всё несут.
«Ну не курицу же! — подумал дед Берендей. — Нынче на селе нехваток птицы.»
— Чего надо? — недобро уставился на него Апанасий.
— Да ничё, ну раз нельзя моих трёх курочек заговорить, ну значитца и незлья. А и ладно.
Вышел Егорушка на улицу, да и смекнул кое-что. Дождался он тёмной ночки и как услышал волчий вой, тут же поскакал к хатке Апанасия. Открыл дверь, зашёл тихонечко. Луна в окошко малое заглядывает, на пустые полати указывает. На них никого! Исчез Панасий. Полез Егор под полати и затаился.
Прошла ночь. Пропели первые петухи. Тут открывается дверь и входит самый настоящий Волколак, жуткий, смердящий, а в лапах дохлая курица. Дед Егор аж зажмурился от страха под кроватью. И вдруг чудеса начали происходить: поклал Волколак пташку на стол и оборотился в деда Апанаса, а затем скинул с себя волчью шкуру, да и кинул её под кровать. Схватил Егор шкуру и не знает что дальше делать. А колдун от усталости с ног валится. Завалился оборотень на полати и захрапел богатырским сном.
Вылез отважный воин Берендей и поволок волчью шкуру к своей хате. Затеял во дворе костёр и кинул в него шкуру Волколака. А пока шкура горела, выли волки в лесу, да Добрана Радеевна выла в хате от горя, думала, её муженёк того: рехнулся, сам волколачил, а теперячи свою шкуру решил сжечь. Это он так пошутил, когда жена на треск костра выбежала. Ляпнул не подумавши старый дурак! Да к тому же и обедать с женой отказался — поплёлся на обед к колдуну. Постучался, заходит и говорит:
— А плесни-ка мне, Панасий, супчика куриного!
— Нет у меня никакого супа, иди прочь старый ведьмак!
— Хм, в ведьмаках никогда не хаживал, но видимо придётся, пришло моё время! — удивился сам себе Егор и полез шерстить котелки на печи. Нашёл котёл с супом, налил сам себе, сел за стол, ест, причмокивает, прикрякивает, то по-петушиному кричит, то квохчет. Сел подле него ведун и спрашивает устало:
— Ну чего тебе?
Облизал Егор ложку и говорит:
— Так шкуру твою я то того, сжёг. Народу не скажу ничего, не боись. Ты мне, морда окаянная одно поведай: не бесконечно же ты курятиной баловаться собрался, народ всё равно б тебя изловил рано или поздно!
Заплакал тут дедушка Апанасий, жалким стал, маленьким:
— Спасибо тебе, Егор Берендеевич, от злой напасти ты меня избавил. Дык не сам я, а злая Ведьминка меня в оборотня превратила, отомстила мне, проклятая, за свои мухоморы!
Удивился Егор:
— Какие мухоморы?
— Оне самые. Вырвал я вокруг ейной хаты усе мухоморчики себе на зелье, коим сельчан наших поил да от хвори деток малых вылечивал.
— Вот знал я всегда, шо у тебя, Панас, гнилая душа — так на воровство хозяина и толкает, так и толкает! В лесу мухоморов мало шоли? Али Ведьминские слаще были?
Ну как бы то ни было, а с этих пор стал дед Егор часто хаживать к ведуну, тот его зелья учил варить, да разным колдовским наукам обучал. А куда Берендею деваться то? Колдуны Берендеи и есть колдуны Берендеи. От судьбы не уйдёшь!
Спи, Егорка,
вот такая долька
у тебя у старого!
Хай её, не хай её.
—————————-
Волколак, волкодлак — человек-оборотень, принимающий образ волка и воет, но сохраняет разум. Суставы на задних лапах у волколака повёрнуты вперёд, как у человека, у него человеческие следы, тень и отражение, человеческий запах и глаза. Волколаки крупнее, сильнее и неуязвимей обычных волков, их не берут обычные пули. Колдуны для обращения прочитывали заклинание и перепрыгивали через некий магический объект. Для обратного превращения нужно совершить те же действия в обратном порядке. Есть люди, которые периодически превращаются в оборотня в наказание за грехи (свои или родительские). Превращение происходит по ночам или в определённое время года. Такие волколаки не контролируют своё поведение в волчьем облике и нападают на скот и людей, даже на близких. Колдун или ведьма могут превратить человека в волка из мести, накинув на него заговорённую волчью шкуру, обвязав поясом и т.д. Невольные волколаки страдают от страха и отчаяния, скучают по человеческой жизни и не смешиваются с волками. Они не едят падали и сырого мяса, перебиваясь подножным кормом и украденной у людей едой. Волколаками могли стать дети женщины, забеременевшей от волка, а также двоедушники (существа с двумя душами и сердцами), проклятые родителями дети. Волколаки рождаются ногами вперёд.
