Новгородский бунт
Первое восстание черни ПРОТИВ Александра Невского после его решения допустить на Новгородчину баскаков, сборщиков дани из Орды….
Эй, смутьяны, скобари, мастера!
Али меду перепили вчера?
Али бабу не нашли для утех?
Бунтовать? И смех-то с вами, и грех!
Ох, и войско! Пара дюжин калек!
Ох, и справа! Три кола, два щита!
Воеводою – маляр Милонег.
…Ну, изограф… Все одно – мелкота.
(Город Новгород. XIII век.
Против Невского идет беднота).
…День к закату, а противник не смят,
Не повержен. Не сдается никак.
С края правого дружину теснят
Трое братьев силачей-кожемяк.
Кулачища! Подвернешься – конец!
Встали намертво – плечо за плечом.
С края левого Юрята-кузнец
Блещет яростно булатным мечом.
…Да охота ль проливать свою кровь?
Супротивники-то – каждый знаком.
С Векшей-медником ходили на Псков,
Прошка рыцарей крошил на Чудском.
В дружбе крепок, в битве яростной лих
Новый город, удалой городок.
Ну, взъярились, ну, баскаков троих
На покосе уложили в рядок!
Ишь, повадились ясак собирать —
Да избрали не таковский удел!
А подумать – не слаба наша рать.
Что-то князь перемудрил, перебдел…
…То ли туча, то ли пыль от копыт,
То ль вечерняя сгущается тьма…
Княжья конница, как ветер, летит –
Вложит черни – под завязку! – ума.
Крут наш Невский, если что не по нем,
Разъярится — так, Господь, помоги!
…Э, вы греческим кидаться огнем?
…Бей своих, чтобы страшились враги!
Пал Юрята – славно бился, кузнец…
Прошку-бондаря с коня – булавой.
А не будешь нарываться, стервец!
Раз дурак, то отвечай головой.
Векшу-медника живьем волокут —
Оглушенного – на княжеский суд.
Пусть под Псковом он себя показал –
Князю битвы вспоминать недосуг:
«Вынуть очи! Для чего им глаза,
Раз не видят, что творится вокруг!»
…Перебили силачей-кожемяк.
Избы корчатся и стонут в огне.
По-над городом сгущается мрак.
«Где изограф? Невредимым — ко мне!»
… Камень на Чудском. Как есть – Вороний.
Перед грозной битвой вечер тих.
Воины закованы во брони,
Но сердца открыты у двоих.
«Наше дело люди не разрушат,
Как не гаснут краски на свету.
Смелость ты освобождаешь в душах,
Я освобождаю красоту.
Тьма растает по весне сугробом
И наступит новая пора.
Княже, мы с тобой из ЗАВТРА оба,
Эти псы – из черного ВЧЕРА…»
«Да! и вскоре станут волчьей сытью!
Век бы нам не видеть этих морд!»
Горд и весел молодой властитель.
Сероглазый мастер тоже горд.
Разговор, как будто бы вчерашний.
Но потерь не меньше, чем побед.
А прошло с тех пор – подумать страшно —
Целых полтора десятка лет.
Кто бы знал, как путь судьбы изогнут.
О, смешной и глупый человек!
Что же ты наделал, брат изограф,
Тезка, Александр-Милонег?
Неужели ты не знал, не ведал:
Морем разливается беда.
Давит Орден, наступают шведы.
Ну, а если нападет Орда…
Где твой голос разума негромкий?
Мы меж двух неодолимых стен.
Миг один – и от Руси обломки,
Только пустошь, только прах и тлен…
Эх, изограф, что ты в этом смыслишь?
Кисточки, да без костей язык…
Я-то в ставке хана ненавистной
Для себя ли выпросил ярлык?
Вот теперь и с ханом – побратимы.
Только дань. Ясак. И нет войны.
Русь – жива. И подрастут вестимо,
Да нальются силою сыны…
… Только дань, ты говоришь? Только дань?
Лжешь бессовестно мне прямо в лицо!
Эта дань — краснодеревщиков дай!
Златошвеек, скобарей, кузнецов!
Скажешь, княже, мол, не то и не так?
Отвернулся и спокойно живи?
В плен умельцев забирают, в ясак
Безобидные баскаки твои.
Гривны, мед – мы соберем, не беда.
Только ведаешь — рожден не вчера:
Рабство хуже, чем погибель — Орда,
И ошейники, и цепь у шатра!
Ну а если вдруг подарит судьба
Возвращенье – незавиден улов:
Исковерканное сердце раба,
Незажившие следы кандалов…
Может быть, в тебе побольше ума.
Только Родина – не хвост для репья,
Не высокие твои терема,
И не ты, и не дружина твоя.
Это – руки, это души людей,
Это – радости крылатый полет,
Это – сказочный старик Берендей,
Он урочища для нас бережет.
По болоту хитроумная гать,
Из печной трубы приветливый дым…
Это все, что мы сумели создать,
Это все, что мы еще создадим.
Это – силой не отнимут враги,
Это — храм неуязвимый, сквозной.
А угодья ты свои береги
Не такою вурдалачьей ценой!
Город Новгород. Тринадцатый век.
Руны угольных, сожженных ветвей.
Князь.
Изограф Александр Милонег.
Каждый с правдой нетерпимой своей.
Город темен, окровавлен и свят.
На рассвете Милонега казнят.
Магия
Эта ведьма по сути была Иной.
У реальности на краю
Взгляд ее — клинок, голубой, больной —
Погружался в душу мою.
Погружался и таял в моем огне,
Но на миг открывал провал.
В нем такие строки чудились мне,
Словно их сам Бог диктовал.
Говорила ведьма, рецепт, мол стар:
Вот — с ладони возьми сапфир
И получишь свой вожделенный дар
И впридачу к нему — весь мир.
Ах, как вкус у этой власти медов,
Ах, как радужен окоем!
Вон аркады невиданных городов
Расцветают в жесте твоем…
Не зазывный звон золотых монет —
А волшебный путь — посолонь…
Отчего же я отвечаю: «Нет!»,
Отводя от себя ладонь?
Власть над словом и мифом — благая цель,
Но под ручку идет беда:
Словно в дивный рай колдовской туннель,
А какой же рай — без труда?
И, наверно, я только тем жива,
Оттого не схожу с ума,
Что учусь из тьмы доставать слова
Без подсказок чужих, сама.
Я сама расшифрую заклятий вязь,
С переводом на свой язык…
«Ну и дура», — сказала ведьма, смеясь,
И растаяла в тот же миг.
То ли морок был — в мышеловке сыр,
То ли путь — по болоту гать.
Но горит огнем на руке сапфир,
Ни увидеть его, ни снять…
Панды всеобщей любви
Панды всеобщей любви
Н-да, вся страна ищет «национальную идею», отражающую историческую правду. Здесь, в Москве, у фабулы истории хребет переломан, — как с такой правдой жить? Не поздно ли? И для проповеди и для национальной идеи? Налепить на лоб ярлык. Я, я – наций, коренной, масковский, я-я, носитель русской идеи, в поисках которой политологи готовы головы расшибить. Или неудавшийся моралист, не имеющий четкого мнения в сфере политики? Прошли те времена, когда публика воспринимала написанное, как правду в последней инстанции. Сейчас можно верить только рекламе раскрученных «брендов», и то настолько, насколько до «товара» можно добраться в «живую». Сейчас литература – игрушка для эстета, и то на сколько она может принести удовлетворение заявленной ценностью. Почему литература? Потому, что страна взрастила эту глыбищу, с ее журналюгами и коммунюгами, на лбу которых уже некуда ярлыков вешать.
Ох, уж эти романтики! А культура движется к фашизму, разделению людей по всем мыслимым и немыслимым различиям, нужных «мидлу», по интеллектуальным, социальным, расовым, кастовым, корпоративным. Идет сознательное разделение в угоду «буржуинам» традиционных религий и национальных обществ, их мировоззрений и их идеалистических мировоззрений, в угоду бессмысленному посмодернизму, превращающего душу обывателя в самоудовлетворенного кретина, и все это в угоду постглобалистов, гиперфашистов, таким образом — сосредотачивающих ресурсы человечества для удовлетворения своих властных амбиций. Разделенными легче управлять. Но при этом управление теряет контроль над коллективным характером «гражан», т. е. их мораль «общественного животного». Что нам остается, оставшимся, — «…утерлись мы, соплями подавясь, и петухи кричат, Вань, деревня близко!».
Быстротечность смерти дурака не связана с быстротечностью боя с ним, ведь бой этот начат давно, и уже результат его никого по большому счету не волнует. Мы теперь, путая быстротечность его дурости с длительностью жизни дурака, позволяем жить ему не только в сказках. Боятся не закона, а людей. Черт побери, мы, славяне – почему другие? Ведь за нами не пропасть смерти и ненависти к другим? Ведь мы искали Беловодье? Не стали рабами мусульман, но подчинились власти Москвы.
И вот, — бывший десантник, с обгорелым в Грозном лицом сидит в кафе, нигилист пьет пиво в тамбуре электрички, а вот, идет постмодернист, а за ним — реальные ребята в штатском, со своим мифом о власти. Бывшие бандиты стали преуспевающими лавочниками, и за Н-ное количество лет выросло новое поколение «маргиналов», которым тоже требуется жизненное пространство, а не только армянам, таджикам и азерам. Национальная идея Москвы? Агломерат – сборище чего?
Для чего пишу? Оцифрованная действительность – это даже не сны. Это постоянное напоминание к прошедшему, ой, как хочется вернуться к снам той действительности. Но как управлять грезами той действительности, не лучше ли начать все сначала? Вернуться к той действительности, как к возможности, сделать иначе? А не лучше ли быть действительностью… Никто не хочет жить — в еще не свершившимся. Всем нужны ватные грезы приукрашенной действительности, лучше в оцифрованном виде постмодернизма. Создание современного мифа в виде фашизма, в духе постмодернизма. И в головах подходит к концу половина срока белобрысого Большого Брата, ВВП растет, и газовая труба новая строится, многозначно членясь, надели на калган РФ буржуины, и еще говорят китайцы, доведя численность панд до нескольких сот, вдруг, всем своим миллиардом полюбили их, сделали национальным символом.
Январская метель
Я грежу словами, я грежу стихами,
Я грезила Вами, мой друг. –
Теперь лишь зима понависла снегами
И всё побелила вокруг.
С тех пор в январе я метель поджидаю,
Средь ночи и снега тихонько брожу,
Снежинки ловлю и улыбаюсь,
И щедрых вестей от метелицы жду.
Когда б так не было грешно
Под звон бокалов, блеск свечей
Мне стих прочли на юбилей;
Слова звучали, и строка
Вздыхала с белого листа.
Прочёл мне их мужчина-друг,
Но как-то незаметно, вдруг,
Плеяду стрел навстречу другу
Метнула верная подруга.
Его пленила… И потом
Устами к ней прилип и он.
Тех слов безликая тирада
Смешалась с пошлостью бравады, –
И было б хитро и смешно,
Когда б так не было грешно.
Девочка и малыш
Она шла впереди, он – за нею. Ей было около восемнадцати, ему – годика полтора. Она была его мама, он – её маленький сынок.
Она спешила, а он, с трудом передвигая свои слабенькие ножки, не поспевал за ней и всё останавливался. Она нетерпеливо оборачивалась, и лицо её, источавшее холодность и даже гнев, будто кричало: «Зачем ты здесь? Зачем ты вообще существуешь, если ты для меня обуза?!» Но мальчик не понимал и, горько всхлипывая, протягивал к ней обе ручонки и приговаривал: «На ручки, мама, на ручки!..»
«Бедный малыш!» — подумала я, поравнявшись с ними. — Что же ты сделал такого, что тебя так ненавидят?»
Я посмотрела на молодую маму – ей бы самой ещё в куклы играть, а у неё уже ребёнок, этот маленький человечек, который и на свет-то появился исключительно не по своей воле.
— Девочка, неужели тебе не жаль своё собственное дитя? — глядя в её холодные, пустые глаза, спросила я. — Разве ты не видишь, что ему плохо? Возьми же его на руки!
— Не ваше дело! — глянув на меня со злостью, ответила она. — Смотрите лучше за своими детьми, а мне тут нечего указывать! – и, отвернувшись, зашагала по улице, а малыш так и остался стоять с протянутыми ручонками.
Неожиданно из-за угла на большой скорости вылетел подросток на мотоцикле, и я едва успела подхватить ребёнка на руки. Молодая мама резко метнулась ко мне. Передавая малыша, я взглянула в её глаза – раздражение и холод в них как будто бы исчезли, и даже появился испуг, может, и мимолётный.
Между тем, ребёнок в полном изнеможении опустил свою белокурую головку на её упругое плечо и затих. А у меня к горлу подступил комок, и мне на весь мир захотелось крикнуть: «Девушки-девочки, прежде чем давать жизнь детям, осознайте, что их нельзя ненавидеть – их надо любить. Любить обязательно, как бы ни сложилась ваша судьба и как бы трудно и одиноко вам не было… Любите детей, ибо только любовь убережёт их от бед и горя. Любите детей, и они будут любить вас. Пожалуйста, любите детей и знайте, что только любовь способна приблизить человека к счастью».
Там в саду
Там в саду величаво и грустно
Опадает сухая листва,
Редкий снег… под ногами не хрустко,
И плывут надо мной облака.
У калитки застыл подорожник,
Завернулся листочек, поник, –
Ах ты, холод, нещадный безбожник,
Что так сердце тревожит, болит?..
Я возьму горсть листвы и подумаю
О бегущей плеяде времён,
Что тугими и звонкими струнами
Дарит имя из связки имён.
Свет меня (Метафизика ощущений).
Я чувствую себя звездой.
Кто сказал, что бесконечность это мёртвая пустота? Бесконечность не осознаёт планет, она не знает ни одного чуда света, ей не сможет приказать президент, и, и она не кажется мне равнодушной. Но я не могу себе представить отчаяние пылинки на моём теле.
Я не вижу света, но знаю, что свет восхищён мной. Он как молоко матери даёт новую жизнь. Я не знаю. какой будет эта жизнь, но знаю, что этот свет не мой. Этот свет рождает она. А просто могу созерцать это.
Иди (Метафизика ощущений).
Иди!
Я помню тебя когда ты не был.
Иди.
Омертвелые губы коснутся моего причастия и две Чёрные Птицы сами возьмут твой крест.
Иди.
Моя молитва падёт двумя каплями граната в море Вдовьих Слёз.
В платок завернут их семена.
Но из них не взойдет Горе.
Они два крыла: одно — Рассвет, другое – Закат обнимут теперь эту Землю.
Иди.
Твои шаги растревожат Время.
Твои шаги разделили Вечность на «Я» и «ТЫ».
Твои шаги не вернут нас назад.
Иди.
Знай, я буду хранить тебя.
Я буду дышать тебе вслед.
Но когда ты вернёшься, найдёшь ли ты Любовь?!
Серебрятся пространства далёких миров
Серебрятся пространства далёких миров,
И холодная бездна пронизана светом.
У Вселенной всегда наготове ответы,
Если ты распахнуть своё сердце готов.
Пламень солнечных вспышек достигнет Земли,
Закружит её вихрем полярных сияний,
Погружая в потоки небесных посланий,
Чтобы истину мы непременно нашли.
И насквозь пронизает пространство фотон,
Отразившись от зеркала лунной дорожки,
По Вселенной свой путь проторит понемножку,
И вернётся обратно в бессмертие он.
Ты лети, не скучай, одинокий фотон,
Ты собратьев своих навестишь в виртуале,
И зелёный листок обогреешь в финале,
И запишет учёный свой строгий закон.
***
Как свободно сейчас серебрятся стихи,
Словно дивный улов на странице тетрадки,
И волшебница-ночь мне наварит ухи,
И во сне всех друзей угощает украдкой.
Как роскошно сияет её чешуя,
Словно рыба-змея, извиваются мысли,
И скользит между мною и Солнцем – Земля,
И на той стороне её люди повисли:
Головою – к пространству, ногами – к Земле –
Облепили мы шарик земной, словно мухи,
Наши предки сидели покрепче в седле,
Доходили молитвы до Божьего слуха.
Что поделаешь! Ветер больших перемен
Из голов и сердец выдувает надежды,
Отдаёт прагматизму и бизнесу в плен,
Заметает песком золотые одежды.
Но придёт этот час, но придёт этот миг,
И воскликнет Земля: «Что вы сделали, люди?»
И услышит Вселенная горестный крик,
И поступки людей даже звёзды осудят.
Наши души, испуганно сжавшись, молчат,
Но судьба по-иному отсчёт начинает,
И воскликнет Господь: «Вами Сын Мой распят,
И из ран Его Кровь до сих пор вытекает.
Вы омойтесь в тех реках невинной Крови,
От грехов очищая и душу, и тело,
Возродитесь во имя Бессмертной Любви,
Чтоб Земля под ногами от радости пела!»
***
Перевёртыши-мысли обманом пьянят,
Словно змеи, клубясь, извиваясь и жаля,
А Вселенная дарит опят звездопад,
И Господь на Свой Суд приглашает в финале.
Но пока мы в театре – всего лишь антракт,
После действия первого все отдыхают,
Последействие жизни – сценический акт –
Разыграем мы дома, на будничном хламе.
Но пока мы в театре – и занавес снят,
И актёры на сцене играют упрямо,
И весь зрительный зал этой драмой объят,
Потому что в спектакле играем мы сами.
Но написан сценарий иною рукой,
Сам Господь написал превосходную пьесу,
А теперь наблюдает за нами с тоской,
Оградившись невидимой звёздной завесой.
( По Шекспиру спектакли поставит Жолдак –
И Шекспира на сцене уже не узнаем, –
«Под себя» переделает «Гамлета» так! –
Режиссёр свою сущность в игре обнажает.)
Как бездарно поставил спектакль режиссёр,
Хоть и Господом Богом написана пьеса!
Освещенье скупое, пустой разговор,
И движенья бесцельные вместо прогресса.
И актёры играют по памяти роль,
Так безбожно и нагло всё перевирая,
Только чувствуют по-настоящему боль,
По неверной дороге бездумно ступая.
С режиссёром таким всё же шутки плохи:
Непослушных актёров со сцены прогонит,
Заставляет их верить в чужие грехи,
И безбожный свой суд объявляет законным.
Нас безжалостно бьёт режиссёр-сатана,
Через крики и стоны влезая к нам в душу,
И от ужаса заледенеет она,
Но для дьявольских козней – закроем мы уши!
Надо вырваться – и режиссёра прогнать,
Слово Божье читая в развёрнутой Книге,
Надо в душу свою только Бога принять –
Тогда горы мизинцем сумеем мы двигать.
2005-10-11
