Полуденица и Егорка
Поплёлся как-то раз Егорка с родителями в поле жать пшеницу белоярову. Ну как жать: взрослые работать, а ему по полю бегать — прогонять недобрых полевых Анчуток да прочую нечисть. А вот белой бабе Полуденнице отец с матерью кусок хлеба и кувшин квасу на кромке поля оставили. Бегал Егорка, бегал вокруг надела семейного, шептал слова заветные:
— Дух злой, дух немой
уходи домой
с мого поля с моей пашни,
шо растёт, то наше!
Набегался сын отцовский, притомился. Плюхнулся как бы нечаянно у хлебушка и кувшинчика кваса, оставленных для Полуденницы. Сидел, смотрел малец на еду, смотрел, пить захотел. Отпил глоток кваску: «Ну не обидится же на меня девка полевая, чо ей, жалко шо ли?»
А где отпил, там и хлебца откусил. Кусал он, кусал да себя утешал: «Ну не обидится же девка полевая!»
Так он весь хлеб незаметно для себя и съел. А как съел, так у него и в горле пересохло. Выпил пацан весь квас до самого дондышка и довольный отдохнуть прилёг между колосьев золотистых. Злые оводы и те: пожужжали и улетели. Заснул Егорка сладко-сладко.
И тут склонилась над ним прозрачная дева-краса в белом платье, посмотрела, посмотрела, хлебные крошки по ветру развеяла, пустой кувшин перевернула от досады, тронула рукой златые кудри Егорушки и дунула ему в лицо. Проснулся мальчонка, увидал над собой склонившуюся белую бабу и испужался до смерти:
— Ты кто?
— Полуденница! — засмеялась девица.
Глянул Егорка на перевёрнутый кувшин с квасом, испужался пуще прежнего, заплакал:
— Прости меня, тётка божиня! Я нечаянно: есть хотел, пить хотел, не удержался.
Захохотала нежить ещё громче:
— А вот я тебя щас с собой заберу! Полуденником сделаю, будешь жить у меня в услужении да батрачить побегушником.
«Батяня, Маманя!» — хотел было кричать Егорка, но онемел.
А Полуденница знай себе хохочет:
— Давай загадки мои отгадывай; отгадаешь, отпущу тя к папке с мамкой; не отгадаешь, со мной попрёшься в хоромы соломенны. У меня хорошо! Анчутки каши наварят, наешься и за работу: дитяток, по полям шныряющих, пугать.
Выпучил Егорушка глазёнки и закивал головой:
— Давай загадывай! Не дурён я сроду был — так мой тятька говорил.
— Ну что ж, вот те первая загадка: к солнцу тянется, на землю зарится, созреет — на стол ляжет хлебом да кашей.
— Оглянулся сыночек беспомощно, а вокруг наливные пшеничные колосья шуршат, к солнышку тянутся, из земли торчат, вот-вот их скосят батюшка с матушкой.
— Колоски пшеничные! — догадался Егорка.
— Правильно. — расстроилась белая баба. — Но вот тебе другая загадка: растеклось на милю, а не речка, разлилось по долине, а не озеро.
Оглянулся мальчик во второй раз, а вокруг поля, поля: и золотые и зелёные.
— Поле плодородное! — выдохнул Егорушка.
Разозлилась Полуденница, ножкой топнула, пнула ещё раз пустой кувшин из-под кваса и говорит:
— Ну держи, дружок, третью загадку: дурачок в ступе летает, помелом погоняет. Кто это?
Обрадовался внучок, любитель бабкиных сказок:
— Не дурачок, а дурочка — баба Яга энто!
— А вот и не угадал, пойдём ко мне жить.
— Погодь, погодь… Да это ж ведьма или ведьмак!
— Опять не угадал, пойдём ко мне жить.
— Дай ещё трошки подумаю! — взмолилась кроха.
— Ну думай, токо недолго.
Всю нежить Егор в уме перебрал, остановился на самом злом:
— Кощей Бессмертный!
— Нет, не он. Всё, более шанса тебе не дам, идём жить ко мне да поскорее.
«Ма-а-ама-ня!» — хотел закричать добрый молодец, но снова онемел. Хотя и делов-то было: во-о-он они, родители, рядом работают — жнут да песни поют.
Схватила Полуденница русску дитятку и полетела в мир сказочный к полям Полуденным-зноям!
Глядь Егорка, а он вместе с белой девкой в ступе летит, а помело внутри ступы стоит. Нежить над ним, как всегда, потешается:
— Ну угадал, кто тот дурачок в ступе да с помелом?
— Я? Я! Я! Я!!! — сначала удивился, а потом разозлился Егорище, схватил помело и стал им ступу погонять, к родному полю верстаться.
Дюже осерчала Полуденница и давай помело у парубка выхватывать. А Егор хрясь помелом по белой бабе и выкинул её из ступы. Полетела она вниз и седым облаком тумана все поля в округе накрыла. А младой герой прямо на поле родное опустился. Рассыпалась ступа на щепы малые, превратилось помело в пук ржаных колосьев. Тут и полдень к концу пришёл.
— Егорка, сынок! — зовут родители его к себе. — Ну где ты там? Айда обедать!
Поскакал маленький мужичишка к своим родным. А маманька с папанькой уже уселись на соломку тёплую, хлеб едят, квас пьют и ему, сыночку ненаглядному, руками машут. А сынку не до обеда (накушался он ужо), плюхнулся рядом, про Полуденницу рассказывает — сам себе не очень то и верит. Батюшка с матушкой и подавно ему не поверили: ну мало ли что мальцу на солнцепёке привидится?
Послушали, послушали взрослы люди дитятко неразумное, квасок допили и на жатву свою пошли. Но вдруг всё вокруг накрыло белым-белым туманом — руки своей не видать. Плюнула семья, до дому попешеходила. Даже кувшины из-под кваса в тумане искать не стали.
— Попозжа найдём!
Попозжа и нашли. Но Егору больше нечисть с полей прогонять не разрешали. Отец сам обходил угодья и опасливо кричал:
— Дух злой, дух немой
уходи домой
с мого поля с моей пашни,
шо растёт, то наше!
А мать смотрела вглубь полей напряжённо. Чего смотрела? Сама не ведала.
Но в деревне с той поры крестьяне строго следили за тем, чтобы никто не съедал оставленные для Полуденницы гостинцы.
———————————————————————
Полуденница (полудница) — дух жаркого полдня, берегиня полей и земли. Эти существа жили каждая в своем поле, рождаясь и умирая вместе с ним, выглядели как молодые девушки в прозрачной белой одежде или как старухи. Полудница наказывала людей, работающих в поле в полдень. Полудницы похищали детей, оставленных в поле без присмотра. Встретив человека, полудница начинала загадывать ему загадки, а если не получала ответов, то могла защекотать его до смерти, и он тоже становился полудницей. Чтобы избежать смерти при встрече с нечистью, нужно говорить с ней долго, так как после полудня она теряет свою силу и исчезает. Путник, решивший остановиться на отдых возле поля, должен был оставить часть своего обеда и чашку медовухи для задабривания духа полей.
