Человеческая свалка (отрывок)
Башка 1.
Какой бы красивой ни была женщина, ты к ней привыкаешь, и она больше не возбуждает тебя. Какой бы уютной, просторной и роскошной ни была квартира, спустя уже месяц она кажется скудной и обычной. Какими бы ни были твои покупки, спустя несколько дней ты готов швырять их, как шлюх. Какими бы стоящими ни были твои достижения, они не могут тебя радовать долго. Казалось бы, опыт наглядно показывает, что жизнь ничего не стоит, и самое лучшее времяпрепровождение это сидение на месте. Но нет. Что-то ведь все чешется у тебя внутри, в мозгу, в самой сердцевине – и не дает покоя – это какая-то колючая косточка в мозжечке.
Но, если у тебя денег хватает только на хлеб и молоко, и даже дешевые шлюхи смотрят на твой кошелек с подозрением, тебе не грозит депрессия. О нет, ты будешь бегать и ерзать, как кишки повешенного перед виселицей. Твои ноги будут вытанцовывать степ изо дня в день, твой мозг будет выписывать кульбиты, как акробат в надежде накопить хотя бы на улыбку. Потому что без денег улыбаться как-то не тянет. Самое опасное – это не жалкое прозябания в жалости к себе – потому что во всякой жалости к себе кроется надежда на себя. Хуже всего – это иметь все: все деньги, всех шлюх, все развлечения. А какая судьба постигнет их все, нам уже всем хорошо известно. Мусорная корзина изношенных впечатлений. Название этому – пресыщенность. Хочется большего, но что ты можешь себе позволить себе такого большего, чего не принесут тебе даже самые большие деньги?
И вот тут-то и начинается самое интересное.
Я начинал как грязный, вонючий, неухоженный парень, прозябавший, как червяк, лежа на диване и глядя в потолок. Целыми днями я дрочил на порно, или на свои фантазии, все мои жалкие попытки познакомиться походили на ребенка, которому папа приказал выкурить сигару и выпить портвейн, а ребенок взял и умер, сгорев заживо, и разлитый на ковер портвейн поддал огоньку.
Шопенгауер однажды сказал, что пессимизм – это алкоголизм души. Что ж, я запойный алкоголик в таком случае. И лишь только моя работа спасала меня от самоубийства – а ведь я живу на девятом этаже, и покончить с собой до смешного просто. Главное, пока твой упакованный в прямую кишку завтрак будет лететь к асфальту, не накормить им кого-нибудь из задницы. Какого-то везунчика, который окажется под тобой. Ну что ж, хоть кто-то подо мной окажется. Да, да, я снова жалею себя. Какой жалкий мудак.
У меня никогда не было мечты, и я шел по дороге жизни бесцельно. Каждый год, начиная лет с четырнадцати, я желал себе смерти, как студент, от нервных срывов мечтающий об отчислении. Но меня не отчисляли, и я влачил свое существование дальше.
У меня был друг – любимым нашим развлечением было подсматривать за трахающимися в местном заброшенном гараже парочками. По правде сказать, эротическая чесотка в паху началась у меня довольно рано. Уже лет в девять я частенько по ночам, когда все уснут, начинал надрачивать себе пенис, представляя, как я трахаю в жопу баб. Как они стонут, эти шалавы, ерзают своими влажными пиздами по моему достоинству, ссутся и орут от удовольствия прямо на мои яйца. Да, орут от удовольствия на мои яйца. Но-да я отвлекся.
Зачем я вам откровенничаю об этом? Да просто чтобы у вас не осталось никаких сомнений в том, что я полное неадекватное ничтожество – извращенное падшее существо с рудиментарными свойствами человека. Так вот, наше любимое занятие с другом было трахаться в гараже… То есть нет, не так… Наблюдать за тем, как трахаются в гараже другие… Не-не-не, с ориентацией у меня все нормально. В пространстве вариантов я тяготею вправо и только там начинаю коситься влево.
Хотя, это было даже не в гараже, а просто в каком-то непонятном заброшенном здании размером с жопу Кинг Конга. И в этой жопе Кинг Конга часто трахались люди. Приезжали туда эти особы (или особи?) на машинах, останавливались и начинались ласки. Мне нравилось посматривать за тем, как эти твари, которые, наверняка в обыденности притворяются добропорядочными гражданами – учителями, начальниками, бухгалтерами – дают выход своим животным страстям. Как училка по обществоведению пьет сперму, как помпа, присосавшись к насосу автомеханика, и выплевывает ее на свой лобок, втирая ее в растраханную пизду, как крем от загара. Мне нравилось смотреть, как продавец инструментов впаривает свой инструмент в рот девушки-студентки из приличной и богатой семьи. Как он долбит ее глотку, загоняя член под корень так, что его горячие яйца шлепают малышку по изящному подбородку. Как ее грудь вздымается и падает, хлопая по ребрам, как в ладоши. Да, тогда-то все и началось. Весь этот вуайеризм и прочие радости моей жизни. Что очень странно. Ведь я был верующим и частенько молился. Я вообще верю, что есть что-то над нами, над каждым из нас зияет бездонная дырка божественного света, и, быть может, это и есть та самая дырка в конце длинной кишки, которая должна в конце концов вывести нас из жопы этого ада, который мы по недомыслию зовем жизнью.
Читая написанное, у тебя может сложиться впечатление, что я жалкий неудачник, извращенец с отклонениями, которого лучше изолировать от общества ради блага всех и вся. Хер его знает. Я не знаю, какое у тебя там складывается впечатление, зато, предполагая его, как нельзя лучше выдаю свое впечатление от самого себя. В этом секрет. С самого детства я не переставая задавал себе один и тот же вопрос: почему люди делают то, что они делают? Почему они притесняют невинных, трахают их, а затем, пресытившись своими оскверненными душами и мечтами, пускают себе пулю в лоб, спиваются, ломятся в открытые окна и летят в ад? Да все по одной и той же причине, по одной и той же причине…
Башка 2.
