Новая осень
«Этим летом у кого-то из нас случилось что-то чудесное. Море, рассвет, горы или любовь.
Этим летом у кого-то из нас что-то чудесное не случилось. Море, рассвет, горы или любовь. И это нужно лету простить.
Потому что сегодня абсолютно одинаково для всех случилась наша новая осень.»
Ольга Демидюк, «Случилась осень»
Прошлым летом я увидела все рассветы. Этим – лето и даже сны.
Я копалась в грядках и собирала гнилые яблоки, подвязывала с Олей розы и визжала от больших пауков, червяков и улиток. Я вообще визжу от всего, что медленно ползает, выглядит маленьким и жирным или не понятно, укусит или нет. Поэтому и купила огромную толстую книгу про насекомых – не потому, что я их люблю, а потому что боюсь. А когда у страшного появляется имя (чешуйница серебристая, златоглазка радостная, медведица-госпожа), то и страшно уже не очень. Даже порой забавно. Или вообще смешно.
Этим летом я спрашивала у других о себе важное. А именно – в чем моя сила. Потому что мне иногда совсем было нечем чувствовать, нечем любить. Я была как плохое бумажное полотенце: расползалась на мокрые лоскуты. Мне не «лучики добра» нужны были (Господи, да кому они нужны на самом деле-то) – мне хотелось слов, бросив которые в землю, я бы могла прорасти, и не пустоцветом.
Этим летом ко мне в сон приходил один и тот же человек, с которым у нас никогда ничего не было, но там, во сне (и это снится уже много-много лет), мы как будто любим друг друга. (Карандашной заметкой на полях: «Кайпиринья сердца» Макс Фрай. Я в конце плакала почти навзрыд – «это был очень хороший последний раз, потому что мы не знали, что он последний…»).
При этом я давно верю в то, что все люди, которых ты видишь во сне, – это на самом деле ты, какая-то твоя субличность, принявшая форму того или иного человека, чтобы помочь тебе через образы разобраться, что происходит. И вот этот мой вечный неслучившийся любовник – для меня о том, как сильно я боюсь себя любить. Даже когда говорю, что люблю.
(А в другое не верю.)
Этим летом ко мне приезжали люди, иногда я стелила им в маленькой комнатке на втором, на утро готовила сырники, варила кофе. Этим летом я поняла, как тоскую по таким разговорам – когда не нужно оборачиваться на дверь, стараться «не наговорить личного, лишнего», пропускать информацию через фильтр. Не просчитывать наперед, не думать, где аукнется, где вылезет боком, когда припомнится. А слушать и говорить – как дышать, как бежать, как прыгать с разбегу в воду и плыть по течению на спине, быть пустой и наполненной одновременно.
Вот говорю я, а вот ты.
А вот небо за окном вышито серебряной ниткой.
И это красиво.
Этим летом стало важным не приукрашивать действительность, не делать ярче цвета и тоньше лицо, а являть себя миру такой какая есть, без ретуши. Потому что мне тридцать три, а не двадцать восемь. У меня вот тут и тут – морщины, там – шрам, здесь – такая себе история личной жизни. Мне уже поздно хотеть быть другой или наивно верить, что я могуей быть, что у меня есть время.
Но на что у меня действительно есть время – так это на то, чтобы успеть задать свои вопросы. Набраться смелости, куража, иногда – просто набраться. Снова сделать наливку из черноплодной рябины, пить ее потом у огня, плакать и засыпать в обратном порядке, где самое сладкое, самое нежное – всегда сейчас, а не под утро.
Этим летом было по-разному, но никогда – по-моему.
Эта осень здесь для того, чтобы это исправить.
Запись Новая осень впервые появилась Собиратель звезд.
От чего тебя прёт?
Мой критерий правильности прост: когда внутри все пищит и подпрыгивает от радости. Не обязательно всегда (я даже не знаю, бывает ли так, чтобы всегда), но время от времени – обязательно.
Так ощущается на кончиках пальцев зуд букв, готовых сорваться, отлиться в слова, стать текстом, в котором «каждое слово хочется взять, повертеть в руках, поцеловать и вернуть на место» (Ксения Егошина).
Так ощущается еще не любовь, но уже симпатия, уже интерес, уже не случайность, а данность – волнительная, непредсказуемая, будоражащая. И сердце бьется честнее, отчаянней и сильней, запускается маленький внутренний метроном, и ты знаешь – осталось совсем немного
до полной
иллюминации
в голове.
(Перефразируя писательницу Энн Ламотт, когда можно любить – надо любить, а не бояться, что выйдет плохо.)
Стихи, картины, фотографии, тексты, лучшие разговоры – все рождается из состояния «когда прет», когда молчать невозможно или, наоборот, – нельзя не заткнуться и не начать слушать. Когда становишься даже не лампочкой – а звездным небом, и если не достать камеру и не снять, если не записать, не взяться за кисть, не выйти на ринг, не встретиться, не побежать, не решиться сделать – то здесь и сейчас ты немножко просрешь себя. Пусть самую малость, но увы – уже безвозвратно.
Мурашечки.
Когда тебя прет, по телу бегут мурашечки.
Не те, которые еле ноги волокут, жирные от своей осторожности, правильные до зубовного скрежета, за которых никогда не бывает стыдно (и гордо тоже), а такие, с ветерком, матерком, не в бровь, а в глаз, способные не только пробежать по спине, но еще и цапнуть.
(Как же я люблю работать с такими людьми, как же я люблю отдавать себя на такие идеи! Потому что это похоже на хороший секс и всегда дает тебе больше, чем забирает.)
Никакими деньгами не утолить голод по смыслу – и поэтому знаменитый вопрос из лекции дизайнера Димы Салливана: «Не ху…ню ли я делаю?»лучше задавать себе каждый день, мысленно проверяя им так же и то, что творят другие.
Потому что где смысл, там радость, там внутренний свет, там сложнее выгореть, сдаться на полпути.
Там, в конце концов, то, что всегда остается в тебе, за тебя и с тобой – твое лучшее Я.
И, конечно, мурашечки.
Запись От чего тебя прёт? впервые появилась Собиратель звезд.
Непобедимое – это когда твоей правды достаточно
Говорю Саше: «Камю как-то сказал: самой холодной зимой я узнал, что внутри меня – непобедимое лето. Вот внутри тебя – живет непобедимое лето?» На что муж ответил: «Не уверен насчет лета, но точно что-то НЕПОБЕДИМОЕ».
Всегда ему в этом завидовала.
Впрочем, непобедимое не обязательно должно быть громким и очевидным, заметным, как минус двадцать на улице, острым, как скальпель. Но оно точно есть – в каждом и любом из нас, даже когда неудача за неудачей, и жизнь кажется не просто черной зеброй, а вообще одной большой жопой под ее хвостом.
…Я чувствую непобедимое, когда на рассвете, который легко принять за ночь, из леса в деревню приходит густой туман. Сначала он проглатывает дома у кукурузного поля: раз – и будто не было ничего. Два – и вот он уже пробирается в сад. Три будет тогда, когда он сожрет и наш дом – спустится в камин по трубе, обглодает крыльцо до косточек. Если повезет, мы проснемся там, где заснули; а если очень повезет – то не там.
Каждый раз, заходя в наш мрачный и дикий лес, я чувствую себя чужаком. Маленьким уязвимым чужаком перед большим и грозным непобедимым. И я знаю, что лес это чувствует тоже.
В вершинах старых елей и сосен висят обломки гула идущих на посадку самолетов, а под ногами, во мху, если хорошо поискать, можно найти отблески их огней. Я вижу тропы, петляющие между черничником и вереском, но боюсь по ним идти. «Что-то непобедимое!» – отважно шепчу я под нос, покрепче прижимаю сына к себе и… поворачиваю обратно: мое непобедимое никогда не отличалось ни храбростью, ни безрассудством. Но оно исправно хватало меня за шиворот за два шага «до», каким бы отчаянным не было продолжение этой фразы.
Именно оно заставляло просить о помощи,
говорить «останься»,
говорить «уйди»,
оставаться и уходить самой.
Непобедимое – это вращать колесо рутины там, где скучное и божественное намешано в одной кадке, лепить из этого теста нежнейшие домашние куличи. Просыпаться и рассыпаться – вишневыми косточками ли, яблоками ранетками, крупными спелыми сливами. Вывалившись однажды из насиженного кармана всевышнего – на мороз, на стужу, – превратиться в цветущее дерево по весне.
Непобедимое – это черный большой паук, которого мы каждый раз выносим в тряпочке из дома на улицу, чтобы через неделю он вернулся опять как ни в чем не бывало:
ха-ха-ха, деревенские дурачки.
Непобедимое – это разрешить себе не побеждать. Не ходить строем, не рваться вперед. Щелкать клювом, когда остальные не щелкают. Пользоваться правом брать время на «подумать», а не решать тут же, словно тебя приперли к стенке. По-настоящему важные вопросы не требуют сиюминутных ответов. В конце концов, даже паучок дает себе неделю на возвращение – неспешное, обстоятельное, деловое.
Чем ты хуже паучка?
Непобедимое – это еще и про то, что «твоей правды достаточно» (Б. Браун). Меня поразила в свое время эта мысль: признание ценности собственного опыта. Оказывается, можно не оборачиваться все время назад, ища глазами поддержки «более умных» или «опытных». Не страдать от того, что у тебя не так, как у других, и этих других гораздо больше, и оттого на их фоне ты выглядишь статистической погрешностью, нелепой ошибкой. Непобедимое – это не бояться считать свои идеи и желания важными, и это настолько тяжело и непривычно, что семь потов сойдет, пока научишься.
Непобедимое – это «когда они придут, мы будем готовы». Впрочем, мы будем готовы, даже если они не придут. Черт с ним, с летом.
Главное – что-то НЕПОБЕДИМОЕ.
Неотделимое,
неотчуждаемое,
твое.
Запись Непобедимое – это когда твоей правды достаточно впервые появилась Собиратель звезд.
