*** Путешествия по прямой линии
***
Путешествия по прямой линии
Иногда приводят к неожиданным отклонениям
(Оправдание – геометрия Лобачевского,
Есть изгибы пространства и времени).
Скособоченное здание,
С отклонениями создателя.
Криворукость поэта-прозаика,
Под красивой обложкой издателя.
Кривомыслие от философа,
Заплутавшего мимо линии.
Медитируют йоги в Индии,
Наполняя гибкостью пространство.
Для Пути забыта геометрия.
Непотребность исправляется любовью.
Аккуратно буковки выводит ученик.
А рядом с ним – Учитель.
Айрат Мустафин
*** Новобранцев очищают от кожуры.
***
Новобранцев очищают от кожуры.
Иначе как распознать, что внутри.
Жужжит машинка, приводя головы к нулю.
Важнее того, что снаружи –
Есть ли стержень,
Что обязательно удержит
Всю боевую и человеческую конструкцию.
Айрат Мустафин
*** «Тучки небесные, вечные странники!»
***
Тучки небесные, вечные странники!
М.Ю.Лермонтов.
Тучи,
Вобравшие в себя все слёзы мира,
С трудом ползут по низкому небу.
Кто-то совершенно огромный
Выжимает тучи,
Проливая на землю воду,
Обрушивая на головы людей
Беспощадные потоки.
Электрическим током
Прошивает насквозь
Полотно неба молния.
Линия между небом и землёй
Перестаёт быть ровной.
Словно кризис для больной природы
Перед самым выздоровлением,
Если только она его переживёт.
Вот тучи уже на себя непохожи.
Тычет пальцем вверх на облака прохожий.
Сквозь вату небес пробивается луч солнца.
В оконце глядит перепуганная старуха,
Крестится и радуется, что всё уже позади.
Айрат Мустафин
*** Тишина и пара отточенных карандашей- вот, что мне нужно.
***
Тишина и пара отточенных карандашей-
Вот, что мне нужно.
Бросает вызов мне вечность.
Попробуй, мол, создай нетленку.
На коленке записываю шедевр.
Дервиш танцует,
Кружась и разбрасывая
В своём движении юбки-платки.
Его рассказ ярче любого стиха.
Характеры сменяют друг друга,
Пока он кружится,
Увлекая за собой всю планету.
Кажется, что ось земли прошла сквозь него.
И он не может сдвинуться влево или вправо.
Верчение только вокруг неведомой спицы,
Которой пришпилена Земля к черноте космоса.
В одном танце вся философия жизни –
Связь между земным и небесным.
Тесно чувствам внутри.
Рвутся они наружу,
Круто раскручивая танцора
А заодно и весь мир.
Айрат Мустафин
*** Берегите своих родителей.
***
Берегите своих родителей.
Изо всех своих сил берегите.
Цените, любите, звоните им.
И обязательно говорите
Как вы их сильно любите.
Беспечно рыдать на могилах.
Пока они еще живы
Ищите в себе силы
Помогать им,
Дорогим.
Гимны не надо писать,
Дифирамбов хвалебных не ждут
Папы и мамы.
Храмы в душах своих стройте.
Родители ждут участия и заботы.
В субботу загляните на огонёк
В родительский дом.
Расскажите им и о том, и о сём.
По голове погладьте маму.
Отцу крепко пожмите руку.
Почините кран, на кухне,
Поправьте картину,
Висящую на стене.
Им будет приятней вдвойне,
Если на прощание обнимите их,
Похлопывая по спине.
Снег на окошке лепит
Грустные комочки.
Мочки ушей зарделись краской.
Звоните скорей,
Приезжайте скорей.
Пока они ещё живы.
Они так любят вас.
Айрат Мустафин
Попробуй понять себя
Где бы ты ни был,
В джунглях или в саванне,
Или на мягком диване
В своём кабинете
С сигарой в зубах
Или с ромом в стакане,
Помни, мой друг, что где-то
На белом свете
Есть тот,
Кто всё это видит и знает,
Тот, кто за всё это в полном ответе.
А ещё есть тот,
Кто по ночам,
Глядя на звёздное небо,
Думает о самом главном
И просто мечтает.
Он тоже многое видит
И многое понимает.
А ещё есть тот,
Кто во сне летает,
Касаясь крылом звёздного неба,
И из-под купола наблюдает
За тем,
Как внизу копошатся букашки,
Карабкаясь друг на друга,
Как они лапками тянутся к свету,
Но свет их не греет
И не дарит надежды,
Свет безнадежно мерцает.
А ещё есть тот,
Кто, слоняясь по склону дня,
Пытается заглянуть в себя,
И думает, что многое увидит там,
И пытается себя понять,
И построить свой храм,
И хочет научиться жить, любя,
И просто любить,
Хочет научиться жить.
Всяких чудаков хватает на свете,
И, может быть,
Ты один из них,
Но об этом знает,
Лишь тот,
Кто за всё это в полном ответе,
Тот, кто за нами
Из-под небесного купола наблюдает.
Ван Гог: Последний шедевр Глава 1
Андрей, как это всегда было в субботу, не спеша шел по шумным, людным рядам городской барахолки.
Стоял невыносимый запах гари. Густой смог окутывал улицу. Лето выдалось рекордно жарким, о чем постоянно трубили московские газеты. Но, несмотря на жару, Смирнов был тепло, подчёркнуто стильно, одет. Как знаменитый коллекционер, он всегда следил за своим имиджем. Даже среди этого отребья, как называл простых работяг Смирнов, он хотел выглядеть на все «сто».
— Андрей Анатольевич, здравствуйте!
Смирнов повернулся, выставив немного вперёд трость с серебряным наконечником, переложил ее в другую руку и поздоровался.
— Я принесла то, что вы искали, — сказала пожилая женщина, напряжённо вглядываясь в лицо коллекционера.
— А зачем она вам? Ее все равно никто здесь не купит. Все знают насколько эта картина опасна…
Неужели вы хотите ее держать ее у себя дома. У вас семья… дочь… Вы о них не подумали?
— Хорошее вложение денег, Екатерина Семёновна, — сквозь зубы ответил Андрей, подумав презрительно» Ну, что у нее за вид? Как будьто у уборщицы в сортире».
— Через несколько лет ее продам Стивенсу или Райнеру. Они не такие суеверные, как мы — русские. И, уж, поверьте, Екатерина, они заплатят очень хорошо.
— Вы что, Андрей Анатольевич, не хотите ее покупать? Ведь, признайтесь, что не хотите… Давайте ее просто выбросим или сожжём…
— Я тебя предупреждал, Екатерина, — перешёл на грубый тон Андрей, вмиг изменившись в лице. — Не хочешь проблем — продашь картину мне!
— И, потом, я ее даже из чехла не буду вынимать… Так что не бойся, ничего не случится…
Катя тяжело вздохнула и сделала знак рукой, призывая Смирнова следовать за ней. Они прошли барахолку и свернули в грязный переулок. Войдя в полутемный дворик, Катя остановилась у большой груды мусора.
— Вы ничего лучшего не могли придумать, как спрятать ее в этом свинарнике.
— А вы представляете, Андрей Анатольевич, какая бы паника началась на базаре, если бы картину кто-нибудь увидел. Факт тот, что я должна вам показать товар, чтобы вы удостоверились в подлинности… Хотя бы на несколько секунд мы должны расстегнуть чехол…
Андрей судорожно сглотнул. По спине пробежал неприятный озноб. Но, вместе с тем, появилось чувство любопытства. Увидеть легенду и остаться в живых. Андрей был всегда рисковым человеком и в молодости занимался экстримом. Вот и сейчас он почувствовал не только страх, но и прилив адреналина в крови.
Убрав пару пустых ящиков Екатерина вытащила из кучи полутораметровый чехол.
— Всего на несколько секунд и все, — прошептала она и стала осторожно развязывать петли.
Из-под ткани послышался тяжёлый вздох, переходящий в неразборчивый шепот.
Андрей с Катей переглянулись.
Развязывайте, — приказал осипшим голосом коллекционер.
Катя судорожно «колдовала» над петлями. Руки предательски дрожали, но через минуту женщина справилась и открыла товар. С картины на Андрея смотрело лицо прекрасной русалки, сидевшей на камне, на берегу бушующего океана. Лицо небесной красоты обрамляли длинные, золотистые волосы с вкраплениями серебристых и бирюзовых нитей. От картины веяло такой свежестью и чистотой, что Смирнов почувствовал себя на миг не в трущобах Москвы, а на берегу моря. Он не хотел уже ничего. Только оказаться там, рядом с Ней, на берегу. Он отдал бы все деньги мира, чтобы быть там… Андрей смотрел в Ее голубые глаза и начинал медленно утопать в них, постепенно теряя связь с реальностью.
Позади русалки, на фоне моря, появились очертания темных силуэтов. Они как-будьто проступали в глубине картины, все больше и больше напоминая людей. Неожиданно Смирнов узнал в одном из них свою Каринку.
— Папа, иди к нам! Нам тут без тебя так одиноко, — светловолосая девочка улыбнулась, обнажив ряд сверкающих, идеальных зубов.
» Н-е-е-т. Это не моя дочь, — в панике подумал Андрей и схватился за эту мысль, как утопающий за соломинку».
— Не моя… не моя, — заставлял себя повторять он.
Он изо всех сил закричал: «Не моя-я-я!»
Потом посмотрел безумными глазами на Катю, которая стояла рядом зажмурившись.
Екатерина вздрогнула и трясущимися руками закрыла чехол, из-под которого донёсся кристально-чистый, нежный, девичий смешок. Ласковый голос произнес: «Теперь, ты мой! Теперь, вы все мои!
Катя лихорадочно задрожала:» Андрей Анатольевич, вы ведь не смотрели Ей в глаза… Скажите, что вы не смотрели Ей в глаза, — прошептала она.
Андрей до крови закусил нижнюю губу но старался собраться и не подавать виду что боится до «чёртиков».
— Мне надо позвонить, — сухо бросил он. — Картина та самая. Деньги я завтра переведу на ваш счёт.
Андрей говорил, а сам думал совсем о другом. Он отошёл в сторону и быстро набрал номер дочери.
В трубке пошли гудки Один…второй… третий…
«Давай… Ну, давай… Возьми же трубку… Черт!»
Прошла минута… Пошла вторая… Абонент находился в зоне действия сети, но трубку не брал.
Равнодушный звук телефонных гудков как бы говорил Смирнову, что он допустил ошибку. Возможно, последнюю ошибку в своей жизни…
