Иди сюда
…прииди и вселися в ны,
очисти ны от всякия скверны,
и спаси, Блаже, души наша.
Молитва Святому Духу Царю Небесный
Впереди остаток ночи. Нетяжелое суточное дежурство скоро подойдет к концу. Днем Марина проведет плановые наркозы на двух кесаревых сечениях и трех родах. Усталость навалится после ужина. Потом она поболтает с анестезисткой. Та, как всегда, будет плакать, жаловаться на сына алкоголика и замучившее всех безденежье. Так тяжело, как в этих «веселых» девяностых, еще никогда на ее памяти не было. И с каждым годом все хуже. Зарплату стали задерживать уже на три месяца. Перед Новым годом объявили, что денег не будет. Зато можно будет в автолавке взять колбасы в долг под декабрьскую зарплату. Веселых вам праздников! Все-таки заботится о медработниках наша администрация, как ни крути… И вообще о справедливости заботится. Вот недавно на всех этажах повесили ящички для больных, чтобы бросали туда письменные жалобы на врачей, если те вздумают брать деньги за лечение. Ударим по рукам хапугам в белых халатах!
Марина самостоятельно работает в роддоме первый год. Ходит на дежурства с нами, старшими, – стажируется. Но недолго. За смышленость и хорошие отзывы акушеров заслуживает право дежурить в одиночку, и только однажды вызывает ночью заведующего на тяжелый случай. В общем – получается у девчонки. Она, – худышка, человечек тихий в бытовой жизни, но обладает редким умением резко меняться в работе. При конфликтах не дает себя в обиду, но никогда не кричит. Может поставить на место и нерадивую медсестру и некорректного врача. С роженицами терпелива всегда. Дежуранты акушеры-гинекологи с кафедры иногда утром после «ночного» удивляются.
– Смотри, – пигалица еще, – а как разговаривает. Авторитетов среди нас мало для нее…
Мы Марину поддерживаем, наставляем, и вспоминаем себя молодыми. Что касается меня, то я советую ей то, что давным – давно привили мне. Это, – быть очень осторожным в откровениях с акушерами при обсуждении возможных осложнений анестезии, а тем более если они уже произошли. Все это должно быть нашей внутренней темой потому, что иногда мы становимся свидетелями желания коллег обелить себя при разборе тяжелых случаев. И как правило за счет анестезиолога, используя информацию, полученную от него же. Но, это тема другой истории.
Марина вяло смотрит телек, пьет «полезный» йогурт, и пытается заснуть в своей крохотной ординаторской. Это не просто. Кто-то по доброте душевной поставил в комнатке три на четыре аж шестнадцать секций в радиаторе. Жара и в январские морозы стоит невыносимая. В носу за ночь персохнет так, что кажется кто-то поработал там грубым напильником. К утру вообще нечем дышать. Марина намочит большую простыню, закроет ею радиатор, – станет немного легче, и она заснет.
Огромная черная собака, похожая на добермана, шмыгнет из-за угла, остановится, принюхается, заметит ее… Вот она присядет для прыжка, мышцы напрягутся под глянцевой шкурой. Сейчас Марина почувствует, как гладкая туша тяжело придавит ей грудь… Но почему она не прыгает?.. Почему она не прыгает так долго?.. Смотрит и приседает все ниже… Ожидание невыносимо… Марина видит свои худые руки с вздувшимися венками. Эти руки ухватились за челюсти собаки, и пытаются не дать им сомкнуться у себя на шее… Она чувствует, что сил не хватит… Господи, неужели это я?.. За что?.. Хрип, кровь, слюна в огромной пасти… Что-то грохочет в голове…
Это – стук каблуков в коридоре.
Цок – цок – цок, – в одну сторону. Тук –тук – тук, – сразу же в другую. Разболтанными колесами забухает каталка по бетонному полу. Ну, вот, началось. Который час? Три. Значит спала четыре часа. И то хорошо. Настойчивый стук в дверь застает ее уже одевшейся, причесанной, и с фонендоскопом на шее. За дверью сонная акушерка с третьего этажа.
– Марина Петровна, срочно берем на кесарево. У бабы с миастенией воды отошли.
Беременная Лиля, к несчастью, страдает тяжелым недугом, – миастенией. Это тяжелая неизлечимая патология нервной системы. При нем случаются приступы, когда начинается сильное слюнотечение, потом становится невозможно глотнуть, затем слабеют мышцы грудной клетки, да так, что нет сил сделать вдох. Если не начать искусственную вентиляцию легких, или, как говорят больные – не «перевести на аппарат» – смерть от удушья. Но аппарат спасает, и он же губит. Снять приступ иногда не удается неделями, а каждый день на «на аппарате» приближает осложнения, – воспаление легких и гнойный бронхит, вылечить которые непросто. Приходится делать операцию на горле, вставлять через него трубку… И это еще не самое плохое…
Больные миастенией всю жизнь пьют таблетки, но это не всегда спасает от приступа, который провоцирует много вещей: психоэмоциональное и физическое утомление, болезнь, роды, даже прием некоторых, безвредных для других лекарств. Поэтому, чтобы уменьшить риск приступа в родах делают операцию кесарева сечения. Лиля давно в роддоме. Она под наблюдением, и готовится к плановой операции. Но раз отошли околоплодные воды, значит вот-вот начнутся схватки. Поэтому надо делать операцию срочно, невзирая на срок беременности. На консилиуме неделю назад определились, какое будет обезболивание. Это – эпидуральная анестезия. Во всем мире эта анестезия успешно применяется много десятков лет, и позволяет как раз избежать перевода беременной «на аппарат», что необходимо при общем наркозе. Эпидуралка призвана спасти роженицу от послеоперационных осложнений, в том числе, являясь «спасательным кругом» для анестезиолога.
Марина знает историю Лили, она беседовала с ней раньше. В таких случаях положено вызывать завотделением, и Марина делает это, но пока его привезут, – может начаться приступ, времени в обрез. Акушеры на взводе, торопят. Волнуясь внутренне от предвкушения сложного, но интересного случая проверить себя, от возможности провести изящную анестезию, и заслужить похвалы коллег, Марина спускается в операционную. Там на узеньком столике под большой лампой ожидает ее Лиля. Она слегка постанывает от боли, но бурных схваток еще нет. Марина осматривает, прослушивает, измеряет, беседует, успокаивает. Приступа сейчас нет. Заветную таблетку Лиля вечером выпила исправно. Согласие на анестезию получено заранее, подпись стоит.
Остатки кошмарного сна улетучиваются сразу, как только Марина берет в руки специальную иглу для анестезии. Хорошо, что пациентка худощавая, проблем с пункцией быть не должно. А бывают «женщины в русских селеньях»… Пункция у родильницы весом в стотридцать килограммов иногда сгонит с анестезиолога сто потов. Чтобы ее сделать, приходится усаживать женщину на операционном столе согнувшись, подставлять под каждую ногу по стулу, да еще две санитарки должны держать ее по бокам и за голову. Длинны обычной иглы часто не хватает. «Буржуи» для таких сейчас делают специальные.
Кожа спины обработана бетадином, сделана местная анестезия кожи. Прокол. Лиля тихо ойкает. Марина чуткими кончиками пальцев «видит», как игла проходит мышцу, потом связку. Рука и игла стали одним целым. И вот оно! Непередаваемое ощущение победы. Игла, как-бы «проваливается» в пустоту после нарастающего сопротивления, она точно введена в нужное пространство, которое у Лили глубоко в спине, между ее позвонками. Это пространство – трубочка, диаметром в три – четыре миллиметра. Но Марина уже точно знает – «она там!» Внутри у молодого доктора разливается теплом успокоение и радость. Полдела сделано. Аккуратно, главное сейчас не расстерилизоваться! Один злостный микроб, попади он в эту тонкую трубочку в Лилиной спине, сделает ее инвалидом на всю жизнь. Теперь Марина вводит через иглу тонюсенький, как рыболовная леска, но полый внутри, катетер, извлекает иглу, присоединяет фильтр, и вводит медленно через катетер Лиле средство для анестезии. Сейчас есть мощные анестетики. Они – гарантия высококачественного и длительного обезболивания, – только сделай правильно укол. Но за такую гарантию можно дорого заплатить. Стоит доктору ошибиться на один-два миллиметра, и не заметить ошибки, – ценный анестетик попадет в вену, где ему не место. И трагедия неминуема – возникнет тяжелая аритмия, вплоть до остановки кровообращения. Буквально – смерть на игле. Марина все помнит, ничего не упустит. Пять раз себя перепроверяет, вводит «тест-дозу», выжидает, разговаривает с Лилей как-бы ни о чем, на самом деле держит постоянный котакт, чтобы по мельчайшим признакам и жалобам заподозрить неладное…
Все в порядке. Укладка, фиксация, капельница. Мониторы замигали красными цифрами давления, запикал кислородный датчик, поползла зеленая змейка кардиограммы…
– Лиля, как дела, дорогая. Схваток уже не чувствуешь? Не болит? Хорошо, анестезия уже начала действовать. Как дышать?..
– Хорошо чувствую, Марина Петровна. Сначала ощущение, как будто ногу отсидела, знаете. Потом прошло, и живот не болит, а какое-то тепло поднимается вверх… Дышать нормально. Скажите, Марина Петровна, а скоро начнете операцию?
– Молодец, Лиля, так держать! Все у нас получится теперь. Сейчас будем ждать двадцать минут, чтобы анестезия «поднялась» до груди, тогда весь живот обезболится. Ты будешь чувствовать, что к животу прикасаются, как будто гладят, а боли от разреза и укола чувствовать не будешь. Минут через пятнадцать позову акушеров мыться на операцию.
– Скажите, а спать я точно не буду?
– Ну, милая, успокойся и вспомни, что я тебе рассказывала. Любой наш препарат, который вызывает сон, для тебя небезопасен. Утрата сознания, мышечное расслабление вызовут приступ. Потом «на аппарат», – дальше в реанимацию. А потом – ты знаешь… Потерпи. Через полчаса достанут тебе твоего…
– Ванечку…
– Ну да, ну да, у тебя же мальчик на УЗИ…
Санитарка с первого этажа, запыхавшись, просовывает голову в двери операционной.
– Доктор. Вас там у прыёмному якыйсь чоловик клычэ.
– Скажи, я в операционной, не могу.
– Марина Петровна, – это муж мой, он издалека приехал, и потом уезжает. Скажите ему, что у меня все хорошо, пожалуйста.
Марина сбегает в приемный покой роддома. Здесь тишина, горит одинокая лампочка. В полумраке спиной к ней стоит грузный мужчина и кричит в мобильник, в основном матом. Он отборно обкладывает какого-то Толяна за то, что тот задерживается в пути с ящиком коньяка, а поляну пора накрывать. Увидев боковым зрением маленькую докторицу, бычок в кожанке, не отнимая мобилы от уха, стоя вполоборота, говорит.
– Скока я должен денег за наркоз?
– Во-первых, здравствуйте. Во-вторых вы мне ничего не должны. Лечение у нас бесплатное, за исключением некоторых лекарств. Если при выписке из роддома у вас появится непреодолимое желание внести какую-то сумму на развитие отделения, или выплатить мне лично гонорар за качественную анестезию, – побеседуете с нашим заведующим, и, поверьте, мы не откажемся.
– Не, ты не поняла, коза. На эти понты у меня нет времени. Я щас тебе даю бабло, и шоб все по уму было с Лильком. Скока надо? Только так, шоб моя милая спала и ни беса не слыхала. Поняла?
– Видите ли, у вашей жены серьезное заболевание, при котором общий наркоз повлечет серьезные осложнения из-за «перевода на аппарат», а это чревато переводом в реанимацию, возможно надолго. Поэтому показана эпидуральная анестезия. Лиле все обьяснено, она дала согласие и…
– Шо!? Так шо, я не понял, она спать не будет?
– Нет. Я уже начала анестезию. Через пятнадцать минут…
– Смотри, устрица. Если Лилёк спать не будет, – у тебя будут большие проблемы, отвечаю. А они тебе нужны?…
Марина бежит в операционную, а перед лицом стоит морда оскалившегося большого черного пса. Вот он присаживается на задние лапы, пружинится, сейчас прыгнет…
Акушеры уже помылись и стоят вокруг закрытой простынями беременной женщины с поднятыми вверх белыми перчаточными руками. Скорее, скорее, пока нет приступа…
– Лиля, как дела?
– Все хорошо, Марина Петровна. Уже тепло ниже груди. Что там муж?
– Нормально.
Монитор, датчики, замеры давления, оксиметрия, уровень анестезии. Часы на кафельной стене курантами отбивают секунды в тишине операционной. Время принятия решения.
– Начинайте.
Проходит бесконечные две минуты и акушеры передают педиатру орущего Ваньку, всего в белой смазке и маточной крови. Хорошие оценки выставлены Ваньке педиатром. Аж восемь баллов по шкале Апгар. Хорошо… Анестезия адекватная, достали ребенка быстро, Лиля в порядке, дышит хорошо. Улыбается сквозь слезы, всех благодарит, обнимает сына, акушерка прикладывает его к груди. Он морщится, пищит, и пока не хочет сосать, но у мамы на груди скоро затихает, согреваясь.
Все как всегда, но каждый раз по-особенному. Привыкнуть к наполняющим ее чувствам Марина не может, и тоже в уголке пускает слезу. Постепенно напряжение спадает. Еще минут пятнадцать акушеры молча ушивают матку. Потом и они расслабляются немного, начинают шутить, хвалить новорожденного на все три двести, поздравлять молодую маму с сыном и анестезиолога с удачным наркозом… Ночь на исходе.
Утренняя суета перед пятиминуткой. Акушерки шныряют с бумажками. Всем надо подготовиться к рапорту и сдаче смены. Куча дневников в историях родов подождет. Потом, когда Марина вернется из другого корпуса, где проходит рапорт у начмеда, она займется этой кучей, и уйдет домой часов в десять. Последние распоряжения даны анестезистке, оставленной следить за Лилей в палате интенсивной терапии. Ночной разговор почти забыт, некогда, – дежурство еще не закончилось. Потом… Бутерброд съесть не успевает. Она выбегает из роддома с ворохом бумажек под мышкой и, запахивая полы пальто, стремится в корпус к начмеду. У порога ее встречают два черных джипа. Рядом братва. На капоте живописный натюрморт из коньячных бутылок, пластиковых стаканчиков, балыковой и лимонной нарезки. Стриженый бычок манит пальцем-сосиской нашу Марину.
– Иди сюда-а, мормышка…
– Не хамите, пожалуйста,.. и мне сейчас некогда. Через две минуты на рапорт, я спешу…
– Ты че, не вкурила, докторица? Я щас с Лилей говорил по мобиле, она сказала, что не спала. Говорит, шо не болело, но она не спала, как я тебе наказал… Теперь слушай, – тем, кто мне отказывает потом бывает трудно сосчитать свои проблемы. Я знаю как тебя зовут, и как зовут твою сестру и племянницу. Знаю, где вы живете. Щас я пьяный, а потому добрый, у меня радость, типа… Но когда я протрезвею через три дня, то на опохмел буду злой и за свои слова отвечу. Пацан сказал, – пацан сделал. Поняла? Дура. Могла бы денег до дому принести… Все, – беги…
Все в ординаторской искренне радуются за Марину. Еще бы, молодой доктор, ночью, в срочном порядке, не растерялась, здорово эпидуралку при миастении провела! И приступ предупредила! Ну, растешь, Мариша!.. Комплименты, рукопожатия…
Только Мариша очень бледна. Молчит, слабо кивает, как перешибленная пополам. Все смотрят с пониманием и участием, – тяжелые сутки. Но она сидит в углу в кресле и мутным взглядом, на дне которого липкий страх, вглядывается в пространство между столом и холодильником.
– Мариш, что с тобой, ты чем расстроена, что-то случилось?
Она вдруг съеживается, и показывая пальцем на корзину для бумаг, почти кричит.
– Там… Собака… За столом, черная…
– ?…
– Ловите ее, поймайте… Она сейчас, ко мне… Позовите… А-а-а-а-аа…
***
Ее забрала бригада с острым психозом.
Потом Марине пришлось еще месяц провести в отделении неврозов.
На работу она вернулась, но в операционную с год ходить не могла.
Ночные дежурства убрали.
Спала дома со снотворными.
Разговор на улице слышала санитарка и все рассказала нам.
Мы поговорили с Лилей, и она, выписавшись, видимо, как-то стреножила мужа.
В общем, все обошлось хорошо.
Дорога к тебе
» Дитя Улиц»
Санкт-Петербург. Город дождей и сырости. Белых ночей. С горяча сказанных слов…
Анна Сергеевна Горохова- 25 лет, милая девушка с волосами цвета имбиря, человек, переживший столько боли и страдания, ставший от этого черствым.
Честная и справедливая Анна, решила бороться с теми, кто сделал ее жизнь такой. Она стала тем, кого раньше боялась сама. Стала — следователем.
В свои 23 года, имела звание старшего-лейтенанта, после проекта она решила в корне изменить свою жизнь. Можно сказать, она забыла все, разорвала все отношения с прошлой жизнью. Оставив лишь тех, кому она по истине верила.
POV Аня
Милас. Эта фамилия крутится у меня в голове последние 3 года, зачем я опять вспоминаю о ней, этот человек причинил мне столько боли, как моральной, так и физической. Все Горохова, хватит, ты сильная, забудь ее.
Утро. 4:50…
-Нееет, пожалуйста, отпустите меня!! ПАПА!! — слезы, кошмар, ей снова снится тот же кошмар, мучавший ее уже несколько лет.
Аня просыпается, с мыслями о том, что так больше нельзя, почему меня так тянет туда, к ПАПЕ?
Встает. Заваривает терпкий напиток. Выпивает. Идет в душ чтобы как-то смыть все то, что не дает ей спокойно спать. Холодные струйки воды обжигают ее молочную кожу, руки массируют голову, которая не перестаёт болеть уже 4 сутки…
Выйдя из ванны смотрит на часы, собирается на работу. Одевает ее любимый темно-зеленый костюм, немного краситься и собирает свои рыжие, пахнущие медом волосы, в хвост.
Черная машины, капли дождя стучат по крыше, только усиливая головную боль, заводит и нажимая на педаль газа едет по пустому Питеру.
После проекта я очень изменилась, это я поняла, когда начала любить дождь, любить одиночество.
Работа, только она помогает мне не думать о боли и одиночестве. Новое задание. Новое расследование. Погони, перестрелки, выговоры и много чего еще.
Расскажу после чего, мысли о ней, девушки с глазами цвета Северно-Ледовитого океана, стали преследовать меня.
Все произошло 3 года назад.
-Новенькая, давай в командировку совместно со стажировкой, согласившись меня отправили в Москву, мое задание было таковым:
«Известный ночной клуб Москвы «Enjoy Family», подозревается в крупном распространение наркотиков».
Услышав это, у меня непроизвольно сжались кулаки, меня переполняла злость, но я должна себя контролировать, это мое первое задание, я не должна его провалить»
Приехав в Москву, я и мой напарник Дмитрий отправились в отделение, на которое мы будем работать 2 недели. Там нам дали понять, что мы никто и звать нас никак. По крайне мере в их городе. Мне это не понравилось, что какой-то дядька из Москвы запрещает мне что-то делать самой, но Дима объяснил, если я начну «бычиться», то меня будут гнать в шею, таких не любят.
я решила, вырасту до капитана, найду друзей, обзаведусь связями, буду в авторитете. Начну ломать эту систему. Чего бы мне этого не стоило. Даже любимой работы.
Задание нашего «главного» было таковым:
Мы с Димой под видом пары отправляемся в клуб, нам выдают определенные данные, мы покупаем наркотики, господи, как мерзко даже произносить это слово. Когда вещество у нас, вызываем ОМОН и вяжем всех.
Наступил вечер, я надела одно из своих платьев. Оно было багрово-красного цвета, длиной чуть ниже колена, на ногах были черные лаковые туфли. Прическа – распущенные, но слегка завитые волосы, а на губах легкая пурпурная помада.
С моим напарником мы встретились в назначенном и отправились на моей машине в клуб.
Пока мы ехали он заваливал меня комплементами, в ответ я лишь говорила
«Спасибо», а в голове были мысли о задании, которое я должна была выполнить на 100%.
Мы подъехали к клубу, нас пропустили. Спокойно прошли в самый центр. И тут мне в голову ударили воспоминания, воспоминания о девочках, о проекте, как мы обнимались на сцене. Легкое помутнение сменилось откровенной и пылающей огнем злобой, человек, который поменял себя, говорил, что наркотики — это зло, позволяет в своем клубе их распространять. Было дикое желание подойти к Милас и врезать ей хорошенько, за все, в том числе и за клуб.
Вижу, как Дима зовёт меня, я подхожу он говорит, что оправил сообщение, получил ответ о том, чтобы его девушка пошла в женский туалет и оставила деньги в указанной кабинке. Я сделала все как сказали. Вышла. Вижу ее. Она видит меня. Расплывается в улыбке подходит ко мне. Меня всю трясёт. Она говорит, что я тут делаю, обнимает меня, говорит, как я прекрасно выгляжу.
— Горохова, але, ты чего? Совсем дар речи потеряла? Аняя
— А, что, ты что-то говорила, я просто задумалась, извини
— Говорю, как ты шикарна, очень изменилась за 3 года, что ты тут вообще делаешь?
Признаться, ей значит было облажаться по полной программе.
— По работе в Москве, решила развеяться, а это до сих пор твой клуб?
— Гора, эта долгая история, но если кратко, то нет, после проекта я решила в корне поменять свою жизнь.
— Молодец, рада была встрече с тобой, но мне пора идти
— Так быстро, может хотя бы обнимемся на прощание?
— Подожди я позову своего молодого человека, он нас сфотографирует.
— Ну ты даешь, даже в этом меня обошла.
Она что-то говорила, но я уже ничего не слышала, я подошла к Диме, сказала, что теперь на 7 минут он мой парень. Мягко говорю он был в шоке. Говорю, что так надо, он соглашается.
Подходим к Ксюше мы обнимаемся и фотографируемся. Все проходило хорошо. Но вдруг смс на телефон.
«Птичка в клетке за 6 ключами, в женской комнате, под огнем».
Я все поняла, операция начинается, все проходит идеально. Можно сказать, как по маслу, не считая, когда пришел ОМОН и повязал всех, всех это значит и Милас тоже, она была в тихом шоке о том, что я работаю в полиции.
У нас с ней получился короткий диалог
— Ксюша, прости что не сказала, это было задние и я не знаю причастна ли ты к этому
— Гора, знаешь, ты очень изменилась и мне это безумно нравится, ты стала тем, кем по истине хочешь быть, Молодец.
— Обнимемся?
— Как в последний раз…
Так мы стояли минут 5, я ей дала свою визитку, она мне свою.
После клуба, Дима говорил, что я молодец и прочие приятные вещи:
— Анна Сергеевна, поздравляю вас с успешно выполненным заданием
— Спасибо, Дмитрий Андреевич – говорю я с легкой улыбкой.
Можно сказать, больше ничего такого не было, хотя нет.
Мне дали старшего- лейтенанта, я была безумно счастлива.
Виденье
Чего хотел я когда писал книжку?
Ваши Боги носят лица. Я сомневаюсь в том и хочу сочинить подобную суру
Кто Я? Если не ваш Бог что читает Коран?
Кто вы? Безумцы. Вам дали боги право выбирать.
Звучит на людях смешно но в диалоге с собой просвещает. Угнетает лишь ту душу чья не понимает.
Слепо поклоняться надежде
Вам нужна надежда на лучшее завтра которое достанется в Богослужении
Это ваша награда? Это ваша зарплата? Проявите хоть каплю сомненья
Моя жизнь ничего не стоит зная что вы пребываете в сомнье.
Сомневаться воле божье упаси вас Господь ваш и читайте больше букв из Корана вам достанется больше однажды.
Чем в этот раз манить вас? Пирожками и девственностью? Отнюдь я кушать хочу здесь и сейчас.
Коран это лучшая книга из тех что я ранее читал.
Для чего наполнять свои истории рабством?
Ощути единство с природой. Это твоя мать когда как книга Отец. Мать заботилась о тебе столько лет чтобы тебя мог научить Отец.
Ты не совершал грехов, опомнись, ты хотел жить. Нет ничего подобнее желанию жить.
Чтобы найти рай в сердце нужно познать ад наяву. И я вижу как человечество идёт ко дну. Все предрекали конец потому что знали что сами его этим предрекали. Кто есть я? Кто есть жизнь? Все во славу того кто тебе не поможет.
Живя здесь задавайся вопросом для чего я живу? Мозгам проще когда за тебя отвечают: «Я тут безгрешно живу» иначе повяжут.
Новое время Пора перестать мыслить шаблонно
Вот что я могу Видеть время о чем ты?
Кто есть я? Коли не бог что придумал
Все что я вижу и слышу
Я могу осязать книгу руками Схематично рисуя фигуру. Все для того чтобы вам доказать что Бог един и ты его видел в живую.
Все на столько устарело что люди забыли что воля Его.
Ты перестанешь жить от чего? Стоит мне забирать надежду? А что она есть? Ты позволишь взглянуть на нее?
Чье существование так безмятежно И в райском саду она умирает так нежно.
Все это красивые сопли что ведут в никуда и суда нам не избежать хоть ты и думал не так…
Настало то Время считать религию за время. Что есть самое важное в твоей голове? Что не может подчиниться тебе? Что я могу показать как волю Аллаха? Посмотри как все умирает вокруг и ты будешь там же, однако.
Что есть ты как не проба пера? Одного из Аллахов?
Нет однозначно я прав, ты прав, дорогой читатель. Выбирай сам.
Чего хотел Я, когда писал книгу?
Ваши, боги, носят лица. Я сомневаюсь в том и хочу сочинить подобную суру.
Кто есть Я? Если не ваш Бог что читает Коран?
Кто есть вы? Безумцы. Вам дали боги право выбирать.
Звучит на людях смешно но в диалоге с собой просвещает. Угнетает лишь ту душу чья не понимает.
Слепо поклоняться надежде?
Вам нужна надежда на лучшее завтра которое достанется в Богослужении
Это ваша награда? Это ваша зарплата? Проявите хоть каплю сомненья
Моя жизнь ничего не стоит зная что вы пребываете в невиденьи.
Сомневаться воле божьей? Упаси вас Господь ваш и читайте больше букв из Корана: Вам достанется больше однако.
Чем в этот раз манить вас? Пирожками и девственностью? Отнюдь, Я кушать хочу, здесь и сейчас.
Коран это лучшая книга из тех что я ранее читал.
Для чего наполнять свои истории рабством?
Ощути единство с природой. Это твоя мать когда как книга Отец. Мать заботилась о тебе столько лет чтобы тебя мог научить Отец.
Ты не совершал грехов, опомнись, ты хотел жить. Нет ничего подобнее желанию жить.
Чтобы найти рай в сердце нужно познать ад наяву. И я вижу как человечество идёт ко дну. Все предрекали конец потому что знали что сами его этим предрекали. Кто есть я? Кто есть жизнь? Все во славу того кто тебе не поможет.
Живя здесь задавайся вопросом: Для чего я живу? Мозгам проще когда за тебя отвечают: «Я тут безгрешно живу» иначе обяжут…
Новое время, Пора перестать мыслить шаблонно.
Вот что Я могу. Видеть время, о чем ты?
Кто есть я? Коли не бог, что придумал:
Все что Я вижу и слышу.
Для того чтобы: Осязать книгу руками. Схематично рисуя фигуры. Все для того чтобы вам доказать что Бог един и ты его видел в живую.
Стоит мне забирать надежду? А что она есть? Ты позволишь взглянуть на нее?
Ее существование так безмятежно, Что в райском саду она умирает, так небрежно.
Все это красивые сопли,
Что ведут в никуда и суда нам не избежать хоть ты и думал не так…
Настало то Время, считать религию за время.
Что есть самое важное в твоей голове? Что не может подчиниться тебе? Что я могу показать как волю Аллаха? Посмотри как все умирает вокруг и ты будешь там же, когда-то.
Что есть ты как не проба пера? Одного из Аллахов?
Нет, однозначно, Я прав и, ты, дорогой читатель. Выбирай лучше сам.
Виденье
Чего хотел я когда писал книжку?
Ваши Боги носят лица. Я сомневаюсь в том и хочу сочинить подобную суру
Кто Я? Если не ваш Бог что читает Коран?
Кто вы? Безумцы. Вам дали боги право выбирать.
Звучит на людях смешно но в диалоге с собой просвещает. Угнетает лишь ту душу чья не понимает.
Слепо поклоняться надежде
Вам нужна надежда на лучшее завтра которое достанется в Богослужении
Это ваша награда? Это ваша зарплата? Проявите хоть каплю сомненья
Моя жизнь ничего не стоит зная что вы пребываете в сомнье.
Сомневаться воле божье упаси вас Господь ваш и читайте больше букв из Корана вам достанется больше однажды.
Чем в этот раз манить вас? Пирожками и девственностью? Отнюдь я кушать хочу здесь и сейчас.
Коран это лучшая книга из тех что я ранее читал.
Для чего наполнять свои истории рабством?
Ощути единство с природой. Это твоя мать когда как книга Отец. Мать заботилась о тебе столько лет чтобы тебя мог научить Отец.
Ты не совершал грехов, опомнись, ты хотел жить. Нет ничего подобнее желанию жить.
Чтобы найти рай в сердце нужно познать ад наяву. И я вижу как человечество идёт ко дну. Все предрекали конец потому что знали что сами его этим предрекали. Кто есть я? Кто есть жизнь? Все во славу того кто тебе не поможет.
Живя здесь задавайся вопросом для чего я живу? Мозгам проще когда за тебя отвечают: «Я тут безгрешно живу» иначе повяжут.
Новое время Пора перестать мыслить шаблонно
Вот что я могу Видеть время о чем ты?
Кто есть я? Коли не бог что придумал
Все что я вижу и слышу
Я могу осязать книгу руками Схематично рисуя фигуру. Все для того чтобы вам доказать что Бог един и ты его видел в живую.
Все на столько устарело что люди забыли что воля Его.
Ты перестанешь жить от чего? Стоит мне забирать надежду? А что она есть? Ты позволишь взглянуть на нее?
Чье существование так безмятежно И в райском саду она умирает так нежно.
Все это красивые сопли что ведут в никуда и суда нам не избежать хоть ты и думал не так…
Настало то Время считать религию за время. Что есть самое важное в твоей голове? Что не может подчиниться тебе? Что я могу показать как волю Аллаха? Посмотри как все умирает вокруг и ты будешь там же, однако.
Что есть ты как не проба пера? Одного из Аллахов?
Нет однозначно я прав, ты прав, дорогой читатель. Выбирай сам.
Чего хотел Я, когда писал книгу?
Ваши, боги, носят лица. Я сомневаюсь в том и хочу сочинить подобную суру.
Кто есть Я? Если не ваш Бог что читает Коран?
Кто есть вы? Безумцы. Вам дали боги право выбирать.
Звучит на людях смешно но в диалоге с собой просвещает. Угнетает лишь ту душу чья не понимает.
Слепо поклоняться надежде?
Вам нужна надежда на лучшее завтра которое достанется в Богослужении
Это ваша награда? Это ваша зарплата? Проявите хоть каплю сомненья
Моя жизнь ничего не стоит зная что вы пребываете в невиденьи.
Сомневаться воле божьей? Упаси вас Господь ваш и читайте больше букв из Корана: Вам достанется больше однако.
Чем в этот раз манить вас? Пирожками и девственностью? Отнюдь, Я кушать хочу, здесь и сейчас.
Коран это лучшая книга из тех что я ранее читал.
Для чего наполнять свои истории рабством?
Ощути единство с природой. Это твоя мать когда как книга Отец. Мать заботилась о тебе столько лет чтобы тебя мог научить Отец.
Ты не совершал грехов, опомнись, ты хотел жить. Нет ничего подобнее желанию жить.
Чтобы найти рай в сердце нужно познать ад наяву. И я вижу как человечество идёт ко дну. Все предрекали конец потому что знали что сами его этим предрекали. Кто есть я? Кто есть жизнь? Все во славу того кто тебе не поможет.
Живя здесь задавайся вопросом: Для чего я живу? Мозгам проще когда за тебя отвечают: «Я тут безгрешно живу» иначе обяжут…
Новое время, Пора перестать мыслить шаблонно.
Вот что Я могу. Видеть время, о чем ты?
Кто есть я? Коли не бог, что придумал:
Все что Я вижу и слышу.
Для того чтобы: Осязать книгу руками. Схематично рисуя фигуры. Все для того чтобы вам доказать что Бог един и ты его видел в живую.
Стоит мне забирать надежду? А что она есть? Ты позволишь взглянуть на нее?
Ее существование так безмятежно, Что в райском саду она умирает, так небрежно.
Все это красивые сопли,
Что ведут в никуда и суда нам не избежать хоть ты и думал не так…
Настало то Время, считать религию за время.
Что есть самое важное в твоей голове? Что не может подчиниться тебе? Что я могу показать как волю Аллаха? Посмотри как все умирает вокруг и ты будешь там же, когда-то.
Что есть ты как не проба пера? Одного из Аллахов?
Нет, однозначно, Я прав и, ты, дорогой читатель. Выбирай лучше сам.
Параллель
ПАРАЛЛЕЛЬ
(Деформируй своё сознание вместе с нашими героями)
ГЛАВА 1
Это было в Бааскуде. Забросили как-то туда наших российских бойцов для выполнения опасной и жёсткой операции. Их задача состояла в том, чтобы убрать главу одного крупного наркокартеля. Как и должно быть, всё было хорошо до определённого момента, когда они уже были на финальной стадии своей миссии – одного из наших заметил враг. Подняли тревогу. Их начали окружать и открыли огонь на подавление. Стояла адская жара, небольшая группа наших бойцов, укрывшись в каком то доме на первом этаже отстреливалась от врагов не один час. В общем, миссия была провалена уже, и им каким-то чудом нужно было эвакуироваться оттуда, но их окружили. Это было жёстко, вражеские снайперы через окна подстреливали наших, растекались лужи крови, на полу куски плоти и мяса. Российские бойцы не сдавались до последнего, и тут через окно залетела к ним граната — упала в углу здания. Произошёл взрыв, всех наших положили. Через несколько минут враги выбили дверь здания и зашли группой людей из 10 человек. Они делали контрольные выстрелы в тела российских бойцов. Возле окна они увидели, что один всё ещё шевелится. Он был в сидячем положении, оперевшись спиной на стену. Враги направили на него оружие, дабы закончить всё это, но тут произнёсся звук: «Стойте». После чего они разошлись в стороны и к нашему бойцу подошёл их главный, которого нужно было убрать. «Я сам это сделаю, хочу посмотреть ему в глаза перед смертью» сказал он. «Ну давай паскуда!» ответил ему наш боец, почти захлёбываясь кровью. Он достал золотой пистолет из-за спины, присел на корточки и приставил дуло к голове нашего героя. «Страшно?» спросил он. «Это тебе надо бояться» в ответ ему. «И почему же? Ах… Хотя не важно, прощай» сказал глава наркокартеля. В тот момент, наш отважный боец вытащил руку из-за спины, в которой была граната. Со словами: «Вот почему!», дёрнул чеку. Взрыв! Все, кто были в здании на тот момент – погибли, включая цель нашей храброй российской группы.
Со словами: «Вот такие вот дела… Ну а потом пошли титры», поставил кружку с чаем на столик Антон.
«Дааа… Концовка вроде неплохая» ответил ему Юра, сидевший через столик напротив в одном из купе вагона.
«Согласна. Мы вместе смотрели это кино, хотя такой жанр мне не нравится» добавила жена Антона, Юля.
«И как он уговорил тебя с ним это посмотреть?» спросила жена Юры, Настя.
Юля: «Да решили просто устроить вечер кино, а тут новинка вышла в хорошем качестве» и обняла Антона.
Антон: «Ну, а под пивасик с рыбкой фильм вообще зашёл отлично» и улыбнулся.
Юра: «Согласен. Надо будет нам тоже как-нибудь устроить такой вечер. Да? Родная?» и обнял Настю.
Настя: «Я не против».
Антон: «Мы же, сколько уже в браке? Года 3 – также как и вы, почти в одно время женились ведь. Порой такие вечера очень расслабляют, я бы сказал – уютно на душе становится».
Юра: «Сказал, как старпёр какой-то. Как будто тебе лет 40-50 уже, нам всего по 25».
Юля: «Почему сразу – как старпёр? Правильные вещи говорит».
Настя: «А вот я с ними согласна» и смотрит на Юру.
Юра: «Ладно – ладно. Я тоже согласен».
Антон: «Кстати, вы не задумывались детишек завести?» и смотрит на Юру с Настей.
Настя: «Как в воду глядишь, собирались это обсудить после нашей поездки».
Юра: «Да. Сейчас съездим к нашему третьему корефану детства, тем более он уже давно нас звал к себе в Москву – повидаться, потусить, в общем отдохнуть».
Юля: «Вот же совпадение! Мы тоже. Создаётся такое впечатление, что вы за нами повторяете или мы за вами» и посмеялась.
Антон: «Вот только жалко, что у них не будет бабушки и дедушки…».
Юра: «Да… Понимаю, как и у нас…».
Юля: «Вот говорю же, ещё один пункт нашего сходства» и немного задумалась.
Настя: «Давайте не будем вспоминать ту проклятую аварию?».
Все ей в ответ: «Да хорошо, не будем о грустном».
Юра, обратившись к Антону: «Слушай, я не знаю, откуда ты накопал столько деньжат, чтобы оплатить этот отдых, но хотел сказать по-человечески спасибо от нас с Настей. Мы давно хотели выбраться куда-нибудь, отдохнуть, но то нету времени, то финансовые проблемы. В общем, ни одно так другое» и пожал ему руку по-братски.
Настя: «Да, спасибо вам ребята. Тут думаешь о простом хотя-бы отдыхе на пару дней, а вы нас на целый месяц в Москву, поездом! Классно, Россию повидать. А то засиделись мы во Владивостоке».
Антон: «Да бросьте вы. Мы же хорошие друзья, если есть возможность – почему нет?».
Юра: «Логично. Если не секрет – откуда бабосик? А то мы же знаем, где вы работаете с Юлей. Чтобы такую поездку оплатить, да ещё и за кого-то сверху, тебе лично Антоха пришлось бы работать года 2 и не тратить денежку».
В ответ ему: «Пусть это останется моей маленькой тайной?».
Юля: «Во-во! И мне тоже не хочет говорить» и присматривается к нему.
Юра: «Скажи главное, проблем от этого не будет?».
Антон: «Не переживайте друзья, всё хорошо. Честно!».
Настя: «Ну тогда ладно. А этот ваш старинный друг – вообще нормальный? Или у него есть какие-нибудь особенности характера?».
Юра: «Да милая, нормальный. Мы втроём в детстве такие дела мутили, да и вообще были как не разлей вода, но потом они с матушкой переехали в Москву и общение только через интернет».
Антон: «Да… Во времена были классные, беззаботное детство».
Юля: «Ну ничего, мы уже в пути 3 сутки, осталось 4 и увидитесь со своим корефаном. Меня и Настю познакомите с ним, ну и оторвётесь за все годы разлуки. В конце концов – у нас целый месяц отдыха!».
Юра говорит Антону: «Кстати бро, это ты правильно сделал, что поездом решил добираться туда, а то не нравятся мне эти самолёты, если честно, в новостях только и слышишь – тут упал, там упал и.т.д.».
Антон: «Ну так ведь это я! Хотя самолётом в гигантское количество раз меньше на дорогу времени убивать».
Юра: «Так-то оно да, но где 100% гарантия, что именно в наш перелёт что-нибудь не случится, и мы не упадём?».
Антон: «Нет гарантий, да и вообще – давай закроем эту тему».
Юра: «Согласен».
Тут Настя прилегла и начала рассуждать вслух: «Значит, что мы имеем? Две молодые семьи, не имеющие родителей и детей, едут 3 сутки в вагоне купе поезда, который направляется в Москву?». Все посмеялись и Юра говорит: «Милая, зачем это было подытоживать?».
Настя: «Да не обращайте внимания, это я так. До сих пор немного просто не верится, что мы едим отдыхать».
Антон: «Дааааа! За отдых!» и поднял кружку с чаем, намекая – давайте чокнемся за это. Все поддержали его и сделали по последнему глотку, так как он закончился.
ГЛАВА 2
Юра: «Ух, что-то чаёк закончился, схожу-ка я за горячей водичкой в коридор. Давайте кружки».
Настя: «Да сиди милый, давайте я схожу, просто заодно в туалет хотела забежать» и начала собирать их.
Антон: «А почему бы и нет, ещё по кружечки и на боковую, а то уже вечер…».
После того, как Настя собрала все кружки, она открыла дверь и вышла в коридор. В момент открытой двери купе осветило немного белым светом. Дверь закрылась.
Юля: «Ребят, вам не показался странный белый свет?»
Антон: «Родная, что странного? Сейчас вечер, мы движемся, по пути попадаются зажжённые фонари».
Юра: «Да, это логично. Так что Юль не реагируй так на это».
Юля: «Ну хорошо» и откинулась на лежанку.
Спустя буквально минуту, Настя во взволнованном состоянии открыла дверь и говорит: «Друзья, по-моему это не нормально». Купе осветилось белым светом от окон в коридоре.
Антон: «А где кипяток?».
Юля: «Да какой к чёрту кипяток! Смотри» и подошла к окну в коридоре, смотря на белую мглу.
Юра: «Что вы панику разводите?» и открыл занавески у окна в купе.
Всё помещение осветилось белым светом. Антон, смотрел на это и сказал: «Да это обычный густой туман. Ничего сверхъестественного».
Настя: «Даже в мега густом тумане видны хоть какие-нибудь силуэты в дали, а тут вообще ничего нет. Как будто за окном тупо напускали белого дыма».
Юля: «Я с ней согласна, очень похоже на тот дым, который у нас во Владике с ТЭЦ трубы идёт».
Юра, обращаясь к Антону: «Бро, а они по сути правы. Странно как-то это».
В ответ ему: «Блин. Ладно, Насть ставь кружки на стол, и пошлите вместе к проводнику сходим. Спросим что это за хрень, может это нормальное явление в определённой проезжей зоне».
Настя: «Хорошо».
Юля вышла первая из купе в коридор и видела, как он весь освещён белым светом от окон, говорит: «Да… Ребята, сейчас же вечер? Правильно? Но у меня ни хрена не складывается такое ощущение». После этих слов, Юра посмотрел на свои наручные часы и сказал: «У меня вообще что-то время остановилось на 20:30 и не двигается дальше».
Настя: «Что-то мне как-то паливо становится немного. По поводу часов – может у тебя батарейка сдохла?».
Юра: «Да не может такого быть, специально менял перед поездкой. Странно».
Антон, идя последним, сказал: «Друзья, мне одному кажется или и вправду людей что-то нет?».
Юля: «Да-да, это тоже как-то ни есть хорошо. Ладно, давайте допросим проводника – может всё объяснит». Наши герои подошли к тамбуру, рядом с которым находилась дверь от первого купе в их вагоне – там было рабочее место проводника. Юля постучала – нет ответа. Юля постучала подольше – нет ответа, посмотрела на своих друзей с таким выражением лица, мол ну что будем делать?
Юра: «Стучи сильнее!». После чего, она долбила в дверь и ногой, и руками, и при этом ещё кричала: «Эйййй! Там есть кто-нибудь?». Всё равно, после этих действий, не было никакой реакции. Тогда Юля сказала: «Почему-то мне кажется, что там его нету – также как и остальных людей» и облокачивается на дверь. Она оказалась не заперта и в момент, когда она облокотилась на неё – дверь отъехала в сторону и наши герои увидели пустое купе, освещённое белым светом от непонятной субстанции за окном.
Настя: «Твою же мать! Да что здесь происходит? Где все?» испытывала панику. Юра, обнял её и сказал: «Милая, успокойся. Мы во всём разберёмся, обязательно!».
Антон: «Слушайте, предлагаю пробежаться по всем купе, может где – кто есть?».
Юля: «По-моему идея не даст результата, но попробовать стоит. Давайте распределимся и вперёд». После этих слов, они взяли себе каждый по 2-3 купе и начали их проверять, во время поиска людей они кричали: «Эй! Здесь есть кто-нибудь? Людиииии?! Аууу! Отзовитесь!». Все помещения были открыты также как и купе вожатого. И все они были освещены белым светом. После поисков они собрались в коридоре возле своего купе. Юра: «Ну что? Я так понимаю у всех одна картина – помещение пустое, белый свет?». Все ему в ответ: «Да…».
Юля: «Это уже не в какие рамки не лезет! Нужно понять – какого хрена происходит!». Наши герои потихоньку начинали испытывать волнение от непонимания происходящего. Антон взял за руку её и сказал: «Милая, разберёмся. Всё будет хорошо».
Настя: «Ребята, а если такая хрень происходит только в нашем вагоне? Давайте разделимся по двое и в соседние вагоны на разведку?».
Юра: «Отличный план, родная». После этого, Антон с Юлей пошли в один тамбур, чтобы перейти в другой вагон, а Юра с Настей в другой. Буквально через 10 минут они встретились снова у своего купе, зашли в него и присели.
Юра: «Дайте угадаю? Закрыто, хрен пройдёшь?».
Антон: «В точку, бро».
Настя: «А вы пытались покричать? Или постучать? Ну хоть что-нибудь сделать?».
Юля: «Ну конечно, не делай из нас недоумков. Кричали – нет ответа, тарабанили – не какой реакции, хотели выломать дверь, но она оказалась крепкая зараза».
Настя: «У нас аналогичная ситуация…».
Юра: «Это что же получается? Мы взаперти в вагоне, в котором куда-то пропали все люди и за окном непонятная белая субстанция?».
Антон: «Снова в точку, бро» и посмотрел в окно, задумался.
Юра: «Что залип? Антон?».
В ответ ему: «Да вот думаю, что же это может всё-таки быть. Может это просто густой дым, туман, какие-то испарения… Я не знаю. Давайте откроем окно?».
Настя: «Ты с ума сошёл? Даже не вздумай! Выкинь такие мысли из своей головы!» перепугалась от такого предложения.
Антон: «Почему нет? Посмотрим, что будет…».
Юля: «Милый, давай завязывай с такими предложениями. Откуда ты знаешь, что это хрень за окном не ядовитая? Что она нас не убьёт, если попадёт сюда?».
Юра: «Бро, я бы тоже хотел узнать, что будет. Но Юля вещи говорит! Я их поддерживаю, окно не открываем».
Антон: «Как мы тогда узнаем, что это? Эх… Ладно, послушаю вас».
Как только они закончили этот разговор, в этот момент поезд значительно ускорился.
ГЛАВА 3
Настя: «Ваааах! Все это почувствовали?».
Юля: «Если ты про то, что мы начали набирать скорость – то да».
Юра: «Ох чую я, не к добру это…» и непроизвольным взглядом посмотрел на часы.
Антон: «Что? Так же стоят?».
Юра: «Да, 20:30. Достаньте телефоны». Все вытащили свои мобильные, положили на стол. Они не включались вообще никак.
Настя: «Знаете, я даже не удивлена – почему они не работают».
Юля: «Да, тут слишком много странной хрени происходит».
Юра: «Ребята, я отказываюсь во всё это верить. Может это какой-то тупой розыгрыш или вообще сон?».
Настя: «Если бы это был розыгрыш, то это как нужно было бы за морочиться? Да и кому вообще такое нужно было бы? А по поводу сна – врятли, всё слишком натурально. Главный вопрос – почему мы ускоряемся? Не хотелось бы сойти с рельс».
Юля: «Я с тобой согласна».
Антон: «Кстати, друзья. Вы заметили, что за последнее время с момента, как это всё началось – мы ни разу не поворачивали некуда? Как будто мы едим тупо по прямой дороге и всё?».
Юра: «А ты прав, я как-то не придавал этому значения. Но это полюбому не с проста и это пугает, если честно».
Наших героев одолевали страх и паника. Спустя минут 10 обсуждений и размышлений Антон решил сказать: «Друзья, я уже не знаю, что думать но…».
Юра: «Что но? Говори уже, если у тебя есть хоть какая-нибудь идея».
Антон: «Я не уверен, но вдруг это всё происходит из-за предмета, который я спрятал в вентиляции нашего купе перед отправкой с Владивостока…».
Юля: «Чтоооооооооо? Что ты сейчас сказал!?» испытала шок.
Юра: «Бро, ты дебил? Что за предмет? Давай рассказывай. Вдруг на самом деле, эта хрень виновата».
Настя: «И с подробностями. Если выяснится, что это происходит из-за тебя, я тебя прям тут замочу!» испытала большой выплеск агрессии.
Юра: «Родная, спокойно. А ты рассказывай» и посмотрел на Антона.
Антон: «В общем, вы меня спрашивали откуда у меня появился бабосик на эту поездку – так вот, одним обычным вечером я сидел, копался в интернете, ничего особенного, читал новости, играл в браузерные игры и.т.д. Тут мне на почту пришло письмо от неизвестного отправителя, в котором говорилось, что мне повезло и я мол счастливчик, т.к. меня выбрала лотерея. Мне предложили следующее – если я хочу получить крупную сумму денег, которой мне хватит не работать лет 10 и просто наслаждаться жизнью – мне нужно согласиться на их условия, в которых сказано, что мне придёт по обычной почте посылка с предметом, который надо будет спрятать в купе вагона, находящееся по середине. Ну и конечно отправиться самому в этом купе в Москву».
Юля: «Да ты охренел!» испытывала шок.
Юра: «Успокойтесь. Бро, ты разве не понимаешь, что это всё лохотроны, спамы и.т.д.?».
Антон: «Конечно понимаю, но письмо было написано так красиво и грамотно, что я подумал – а почему бы и нет? Потом я вспомнил про нашего корефана, который нас давно уже зовёт к нему туда. Ко всему прочему я подумал про нас четверых сразу, вместе отдохнуть, расслабиться, прокатиться в конце концов по России. И я согласился».
Юля: «Ты конченый дебил! Это даже по письму понятно, что какая-то мутная схема».
Настя: «Да хватит. Что дальше было?».
Антон: «В ответном письме – я согласился. Задал им ещё парочку вопросов, типа почему именно в Москву? Почему на поезде? Почему в купе посередине надо прятать предмет?».
Юля: «Блин, а ты не подумал своей головой, что это может быть бомба, допустим?».
Юра: «Юляяяяяяяяя, успокойся! Сейчас нужно во всём разобраться, а не пилить его. Антоха, они тебе ответили?».
Антон: «Да, пришло ещё одно письмо, в котором говорилось, что через пару часов на мой счёт упадут деньги, а посылка придёт завтра. На мои вопросы – они не дали ответа».
Настя: «Почему-то я не удивлена, что они не ответили».
Юля: «В какую жопу ты нас втянул…».
Юра: «Спокойно ребята. Расскажи, что было в посылке».
Антон: «Как они и обещали, на следующий день с утра около двери своей, я обнаружил коробку небольшую, где-то сантиметров 30 на 30. Занёс её в дом. Открыл и увидел этот предмет».
Настя: «На что он был похож?».
Антон: «Да ни на что. Сам по себе маленький, на полкоробки где-то. Какая-то круглая подставка, на которой панель, таймер, куча кнопок и поверх всего этого – какой-то шар. Всё».
Юра: «Что-то херня какая-то. Но явно не бомба» и посмотрел на Юлю.
Юля: «Молчу – молчу… Больше в коробке ничего не было?».
Антон: «Вы не поверите, но была записка. В ней было сказано, чтобы я вас взял с собой» и смотрел на Юру и Настю.
Настя: «Чего? Мы тут вообще причём? Откуда про нас узнали?» в недоумении.
Юра: «Очень странно».
Антон: «Я чуть-чуть удивился, но особо не предавал этому значения, потому что знал, что у меня на счету лежит куча бабла и надо-то всего прокатиться 7 дней на поезде и отдохнуть».
Юра: «Бабки меняют людей».
Антон: «Ну собственно, а дальше вы знаете – я вам позвонил, всё сказал, предложил и мы отправились в путь».
Юля: «Так вот почему ты не хотел говорить мне, откуда у тебя бабос появился…».
Антон: «Да. Я знал, как ты отреагируешь. Прости милая».
Юля: «Ладно родной, мы всё таки семья. Будем выбираться из этого говна».
Юра: «У меня вопрос. Ты сказал, что письмо пришло от неизвестного отправителя. А на самой коробке было что-нибудь? Ну там адрес или ещё что-нибудь такое?».
Антон: «Ничего не было, кроме одного – справа на ней было написано «FiMatLab». Я подумал, что это логотип наверно их и решил пойти прогуглить – с кем я имею дело».
Настя: «И?».
Антон: «Информации почти про это не было, только то, что это типа какой-то научный институт, что-то там связано с физикой и.т.д.».
Юра: «Не сайта, не телефонов, не адреса?».
Антон: «Нет. Ну я и подумал, что эта хрень, которую мне прислали очень похожа на какое-то научное изобретение. В общем, я не заморачивался».
Настя: «А стоило бы… Ладно, это не даёт нам всех ответов, но хоть что-то. Куда ты там говорил, спрятал эту херню?».
Антон: «В вентиляцию» и указал пальцем наверх, на решётку.
ГЛАВА 4
После его слов, Юра поднялся на второй ярус, чтобы дотянуться до вентиляции и снять решётку.
Антон: «Простите друзья, если это из-за меня. Больше не когда не буду соглашаться на всякие сомнительные предложения, чтобы заработать».
Настя: «Да тебе то что. У тебя сейчас, как я поняла, бабосика хватит не на один год шикарной жизни».
Юля: «Агаааа, шикарной… Если бы ещё знать, где мы находимся и как выбраться».
Юра: «Пусто! Тут Пусто!».
Антон: «Как? Должно быть там» и привстал между койками.
Юра: «Ну смотри сам» и отодвинулся, чтобы Антон увидел. После этого, поезд стал значительно быстрее ехать. От чего по инерции Юра свалился со второго яруса на пол, а Антона откинуло к стене на первом ярусе.
Настя: «Да какого хрена!?» в полном возмущении.
Юля: «Мы с такой скорость – не взлетим случайно?».
Наши герои помогли Юре встать и посадили его на первый ярус.
Антон: «Не знаю, как на счёт взлетим или нет, но это явно уже не скорость обычного поезда».
Юра: «Да… Чувствуется. Уже к стенам притягивает немного…».
Когда Юра падал со второго яруса, он ногой зацепил куртку Антона, которая упала на пол. Из неё выпало два письма – их увидела Юля, после чего она сказала: «А это ещё что такое?».
Настя: «Где?». Юля подняла их и показала остальным. Юра посмотрел на Антона со словами: «Бро, может хватит уже тайн а ? Давай говори, что это за письма? И почему на них логотип «FiMatLab» а? Совпадение – не думаю».
Антон: «Клянусь вам, друзья мои! Честно не знаю, каким образом они попали в мою куртку. Поверьте мне!».
Настя: «Вроде говорит искренне».
Антон: «Я вас уверяю, что не вкурси про эти письма. Мне самому интересно, что там».
Юля: «Тогда давайте разбираться, подсаживайтесь ближе к столику».
Усевшись за него, Антон сказал: «Я вспомнил!».
Юра: «Что?».
Антон: «Возможно эти письма мне подбросил тип на вокзале во Владивостоке. Потому что, когда я приехал раньше вас, чтобы спрятать ту херню в купе – я шёл по перрону, смотря в телефон. В один момент со мной столкнулся какой-то мужик, буквально на несколько секунд. Он даже не извинился и пошёл дальше, одет был так неприметно – куртка, кепка, джинсы. Я торопился, чтобы успеть своё дело до вашего прибытия. Я думаю, именно в этот момент мне их и подбросили».
Юра: «Вообще логично».
Юля: «Ну сейчас посмотрим, что тебе подбросили».
Она держала в руке два письма, на них обоих был логотип «FiMatLab» и подписи — на первом письме: «ваша цель», на втором: «дополнение». Все согласились, что вскрывать надо первое.
Открыв его, они обнаружили свёрнутую бумагу. Развернули, и там был следующий текст: «Добрый день, ночь или утро – мы не знаем, какое у вас сейчас именно время. Скажем так – вам посчастливилось участвовать в одном эксперименте. Он должен был начаться на третьих сутках вашего пути в Москву. Ваша основная задача – это, если вы вернётесь в настоящее измерение, в Москве вас встретят агенты нашей компании и увезут в лабораторию, где вы нам должны будете рассказать во всех мельчайших подробностях – что вы видели? Что вы ощущали? Где вы вообще были? В общем, абсолютно всё». После того, как наши герои это прочитали – их охватило несколько чувств сразу – страх, паника, недоумевание и конкретный шок. У них появилось просто гигантская куча вопросов, на которые они хотели знать ответы.
Настя: «Чтооооооо? Чтоооооооооооооо? Каком ещё на хрен эксперименте?».
Юля: «В настоящее измерение? Что? А мы где тогда?».
Юра: «Мне не нравится фраза – если вы вернётесь!».
Антон: «Друзья, это наверно какой-то масштабный розыгрыш от этой грёбанной компании. Я отказываюсь в это верить».
Настя: «Я… Я… Я… Даже не знаю, что сказать».
Юра: «Это надо переварить…».
Юля: «Так. Давайте попробуем хотя бы чуть-чуть успокоиться».
После её слов, наши герои сделали глубокий вдох-выдох.
Юра: «Что будем делать?».
Юля: «Давайте откроем второе письмо. Вдруг там есть что-то полезное».
Антон: «Да давай милая, вскрывай».
Как только они собрались это сделать, скорость поезда увеличилась во много раз. Нашим героям уже приходилось держаться за столик, поручни, лежанки, чтобы их не снесло к стенам силой притяжения от гигантской скорости.
ГЛАВА 5
Юля вскрыла второе письмо, которое было значительно толще, чем первое. Развернула несколько бумаг на которых был следующий текст: «Это письмо на тот случай, если мы ошиблись с расчётами, и вы не вернётесь в настоящее измерение. Мы тогда не знаем, что с вами произойдёт, и где вы будете именно, поэтому тут объясняются абсолютно все вопросы, которые вам по любому пришли в голову:
Кто мы такие? Мы секретная компания «FiMatLab», основные наши направления – это астрофизика, квантовая физика, квантовая механика. И ещё мы захватываем много других аспектов и отраслей.
Почему секретная? Потому что порой, чтобы достичь прогресса или положительного результата в том или ином направлении – нужно проводить вот такие незаконные эксперименты, в котором сейчас участвуете вы. Поэтому о нас ничего и не обнаружил в интернете Антон.
Чем мы занимаемся? По результатам различных экспериментов в разных направлениях – мы получаем опыт, благодаря которому, можем изобрести что-то новое, более уникальное, вывести человечество на новый уровень развития.
Что за предмет спрятал Антон? Он называется «ПарТел» версии 1.0.
Что он делает? Он собирает квантовые частицы, пространство и время в определённом небольшом радиусе действия и перенаправляет в случайную параллельную вселенную ровно на 4 суток, это если по нашему времени. Собственно, почему таймером было установлено, что ваш эксперимент начнётся на 3 сутках в пути, чтобы к 7 вы прибыли в Москву уже в нашем настоящем измерении, где вас встретили бы наши агенты. Вы бы нам всё рассказали, объяснили, мы бы открыли и что-то поняли немного о новой параллельной вселенной.
Как бы вы вернулись? Скорее всего, вы уже заметили, что в вашей вселенной нету спрятанного предмета в вентиляции, это потому что он остаётся в настоящем измерении, что нам и даёт возможность вернуть вас с вашими новыми знаниями. Конечно, если вы выживите, ведь ни кто точно не знает, куда именно вы попадёте.
Почему купе? Почему вагон? Почему поезд? Всё просто, из-за радиуса действия «ПарТела». А по поводу поезда, это просто в вашем случае так получилось, эксперименты должны проходить в таких местах и в такое время, чтобы не привлекало ничего внимания. Чтобы люди думали, что всё идёт своим обычным чередом.
Почему именно вы? Потому что, если мы просчитались, и вы не вернётесь – по вам ни кто не будет скорбить и вас не будут ждать. Близких у вас нет, детей нет, родителей нет, братьев, сестёр и.т.д. Вы идеальные кандидаты.
Антон: «Фааааааааааааааааааааааак! Твою мать! Говно! Аааааааа!» он был в гневе.
Юля: «Это полный трындец! Лучше бы второе письмо не читали».
Юра: «Мой мозг отказывается в это верить…».
Настя: «Ни каждый разум способен это понять и осознать».
Антон: «Получается – мы сейчас в какой-то случайной параллельной вселенной?!».
Юра: «Да».
Антон: «Да блин! Это даже звучит, как бред! Ох батюшки!».
Юля: «Бред – ни бред, как ты ещё это всё обьяснишь?».
Антон: «Не знаю….».
Настя: «Интересно, когда нас обратно выкинет в настоящее измерение? Когда пройдут эти 4 суток? Тут то часы стоят, мы не знаем, сколько прошло именно времени».
Юля: «Не знаю, как я поняла – нам надо всё запоминать, что здесь происходит и когда нас телепортнёт обратно – нас встретят агенты этой грёбанной компании, там им всё расскажем и пошли они в жопу!».
Юра: «Не забывай, нас повезут ещё в какую-то лабораторию – это во первых, а во вторых – не будь такой наивной, думаешь нас реально после всего этого отпустят и скажут, мол идите живите дальше».
Антон: «Во-во, по любому ещё какие-нибудь опыты будут ставить».
Настя: «А давайте так, как я поняла – мы должны будем появиться в своём купе, только в настоящем измерении, а там просто тупо сбежим, пока за нами не придут».
Юра: «Идея может сработать, только если нас не примут во время появления там».
Антон: «Больше нам ничего и не остаётся, как надеяться. Так что, если что сразу бежим, а куда – это по ходу дела решим!».
Все согласились с этим решением. Юля держалась за стол и смотрела в окно, сказала: «Ребят, так может кто-нибудь понял, что это за херня за окном?».
Настя: «Я не учёный, но с учётом того, где мы находимся – возможно, в этой вселенной — мир выглядит именно так, а может и вовсе мира не существует и это его первоначальный образ».
Юля: «В твоих словах есть какой-то смысл вроде».
Антон: «Я могу предположить, почему мы дальше вагона выйти то не могли. Помните, в письме писалось про радиус действия, вот видимо это границы его».
Юля: «А почему тогда сюда забросило ни всех людей? А именно нас четверых».
Юра: «Как выразилась моя любимая, я не учёный, но возможно «FiMatLab» настроило этот прибор на наше ДНК. Почему в посылке была записка, в которой написано было про нас с Настей – это же всё не просто так, а как я понял это компания могущественная. Другого более логичного ответа я не вижу».
Настя: «Нуууу вообще звучит рационально».
ГЛАВА 6
Сразу после их разговора, скорость поезда усилилась так сильно, что держаться уже не было сил. Настю, Юлю и Юру прижало к стене на первом ярусе, Антона на втором. Сила притяжения была настолько мощной, что они не могли шевелиться.
Антон: «Народ, что происходит?».
Юра: «Хороший вопрос, но нет ответа».
Настя: «Я не могу двигаться!».
Юля: «Я тоже. Может быть так должно быть перед выбросом нас в наше измерение?».
Антон: «Думаю врятли! Хотя кто его знает».
Поезд набрал ещё скорости. Наши герои испытывали чувство страха и надежды, что это, через что они в тот момент проходили – приведёт их обратно домой.
Настя, обращаясь к Юре: «Милый, я чувствую, что мои внутренние органы сейчас расплющит». Он ей в ответ: «Родная, я тоже. Надейся, что так и должно быть и всё будет хорошо».
Настя: «Если же всё-таки это не так, знай – я люблю тебя!», он ей в ответ: «И я тебя!».
Антон, обращаясь к Юле, со второго яруса кричит: «Милаааая! Настя вещи говорит, вдруг это не обратный выход, знай – я люблю тебя! Ты моя вселенная! Жаль, что я не могу взять тебя сейчас за руку и пройти через это вместе!».
Юля: «Я тоже тебя люблю, мой хороший!».
Поезд ускорился ещё в несколько раз. Наши герои от адской силы давления и притяжения уже не могли разговаривать и закрыть глаза. Прошло ещё большее ускорение в гигантское количество раз. Так как наши три героя находились между первым и вторым ярусом – они были в сидячем положении. Они могли видеть, как ихние ноги и нос начинают распадаться на молекулы и атомы. Это приводило их в ужас. После очередного ускорения, пропали уже и чувства. Со стороны это выглядело уже, как на 64% распавшееся тело человека на квантовые частицы. После очередного ускорения – от наших героев не осталось ничего.
Москва.
На лавочке ж/д вокзала сидели три неприметных человека. Одеты были по-простому. Двое из них были по крупнее, а третий помельче. В громкоговорители был слышан женский голос, который сказал: «Внимание! На первый путь прибывает поезд “Владивосток-Москва”». Буквально через 10 минут, поезд заходил на свой путь и останавливался. Эти люди дождались его полной остановки и сидели, наблюдали за тем, кто выходит из вагона, в котором находились наши герои. Как только самый последний пассажир покинул вагон, тот кто помельче дал команду жестами, чтобы те двое шли первыми туда. Они втроём зашли в тамбур, прошли в коридор, подошли к нашему купе. Постучали – нет реакции, постучали ещё раз – без ответа, дёрнули ручку, а дверь открыта была. Зашли в купе и увидели, что оно пустое – наших героев там не обнаружили. Тот, кто помельче сказал: «Охрана, могло быть такое, что они сбежали?», в ответ ему: «Исключено. Начиная с Владивостока, их вели наши агенты постоянно, если бы они даже до начала эксперимента сбежали – мы бы об этом знали. На каждой станции наш человек, в поезде есть наши люди». Один из них: «Скорее всего, это по вашей части – вы же у нас учёный». Он начал рассуждать вслух: «Значит, всё-таки мы просчитались, и они остались в параллельной вселенной. Если они не вернулись в определённый срок, значит они останутся там навсегда, а там уж хрен знает, что с ними происходит. Может они живы-здоровы и всё хорошо, а может их расплющило на квантовые частицы, и слились они со вселенной. Даааа….. Пространство и время не щадит ни кого. Ладно, будем считать этот эксперимент провалился». Охрана: «Что будем делать?». Он им в ответ: «Избавьтесь от улик, полная зачистка. Найдите «ПарТел», он где то тут должен быть спрятан. Я вас жду на перроне».
Спустя 20 минут они встретились на перроне и пошли к выходу ж/д вокзала. Учёный достал телефон, набрал какой-то номер. На той стороне подняли трубку.
Телефон: «…».
Учёный: «Провал».
Телефон: «Доработать».
Учёный: «Отправляюсь в лабораторию…».
КОНЕЦ
BullStyle Corp.
2018
Несбывшаяся жизнь
Маргарита Павловна неспешно шла по краю дороги, неся тяжелые сумки в обеих руках. Сегодня у нее выдался, как и обычно, безумно тяжелый день. Настроение было подавлено, все движения машинальны, взгляд поникший.
Сорока девяти летняя Маргарита Павловна работала рядовым бухгалтером, и последние годы мечтала только о выходе на пенсию. Составление отчетов, списков дохода и расхода фирмы. С каждым годом она делает все больше и больше ошибок в подсчетах и каждый раз начальник срывается и грозит уволить, но так как в компании дела тоже плохи, Маргариту Павловну вряд ли тронут, ведь никто из молодых не согласиться работать за эти гроши.
Одевалась Маргарита довольно скромно, вечерами пыталась что-то сшить, дабы лишний раз не тратиться. А так донашивала старые десятилетней давности вещи. На ногах у нее были кожаные сапоги, с протертой подошвой, пальто местами прогрызено молью изнутри, юбка потертая, а единственный теплый свитер подарила ей мама еще лет пятнадцать назад.
Сумки были полностью забиты, но нормальной еды там не было. Она стремилась взять все по скидке, где-то находила продукты с истекающим сроком годности, где-то с плохим составом, деваться ведь было некуда.
Дома Маргариту ждал, или если правильнее сказать, просто жалко сосуществовал муж Василий. Безработный, никчемный и ни на что не способный, кроме как строгать детей. Жена часто пилила его, чтобы он нашел хоть какую-нибудь подработку, но на все ее упреки он лишь пожимал плечами, отмахиваясь своим «пожилым» возрастом и слабеньким здоровьем.
Отчаявшаяся Маргарита Павловна иногда намеренно приходила домой позже, только бы не видеть лишний раз, как Вася бездеятельно лежит на диване, попивает пиво и смотрит по четвертому разу дурацкий футбольный матч в записях.
Иногда, когда я ей становилось совсем плохо, она ложилась в постель и представляла, как в один день он изменится и принесет хоть что-то в дом, для семьи.
У Маргариты и Василия были две уже вполне взрослые дочки. Более старшая Маша поступила в сельскохозяйственный институт, но не продержавшись там и больше полгода, выскочила замуж за какого-то первого встречного, лишь бы не учиться и не работать.
– Хозяйкой хочу быть! – убеждала Маша, – буду мужа любить, его уважать.
– Дура, – говорила Маргарита Павловна, – не учишься ты на чужих ошибках, попомнишь еще мое слово! Такой же будет бездельник как твой отец. Поторопилась ты, дуреха, ой, поторопилась.
Маша отнекивалась и смотрела на своего отца Васю, надеюсь, что он хоть что-то скажет в ее защиту. Вася лишь пожимал плечами и на все говорил:
– Жизнь покажет, живи, как знаешь, Машенька.
Младшая Алена, думали, смышленая девчонка будет, но от нехватки внимания и воспитания даже не пыталась куда-то поступать. Все, что ее интересует, так это ночные гулянки, дискотеки и рестораны. Сидела Алена у матери на шее, выпрашивая определенную сумму каждый месяц. Прогуливала ее за пару дней, а дальше начинались поиски «спонсоров», которые кормили, поили и денег давали. Вот так и сводила концы с концами. Мать Маргарита пыталась тоже ей внушить что-то, но все напрасно. Обе девчонки даже слушать не желали, только отмахивались, говоря, что она сама ничего не понимает, что, в принципе, и было отчасти правдой.
Маргарита Павловна пришла домой к восьми вечера, кинула сумки на пол и с трудом, наклоняясь, стала развязывать сапоги. В прихожей уже слышался звук телевизора из соседней комнаты. Маргарита сразу узнала голос комментатора и поняла, чем опять занят ее до ужаса ленивый муж. Ее это уже не так сильно огорчало, она уже привыкла и давным-давно смирилась.
У Маргариты Павловны совсем не было сил, муж никогда не встречал ее и не помогал донести сумки, поэтому она кинула все на стол и, не разложив продукты в холодильник, доковыляла до своей спальни, прикрыла слегка дверь и повалилась на кровать с глубоким вздохом.
Маргарита настолько обессилила, что не заметила, как забылась глубоким, но в то же время тревожным сном.
Внезапно для самой себя, она очутилась в совсем незнакомом месте. Оно совсем не было похожим на то, в котором Маргарита жила. Ей казалось, что она уже где-то видела подобное, толи в кино, толи в своих мечтах…
Изумленная во сне Маргарита Павловна осмотрела все вокруг себя. Она увидела перед собой изумительной красоты дом, почти замок, весь окруженный клумбами с яркими цветами и декоративными деревьями.
Маргарита Павловна была восхищена необычайной величиной и роскошью дома. От переизбытка эмоций она воскликнула:
– До чего ж красивый дом! Интересно, чье же это великолепие?
– Это твой дом, – прошептал кто-то сзади.
Маргарита Павловна испуганно повернула голову назад и увидела нечто похожее на расплывчатую человеческую фигуру, только без явных черт лица.
– Кто ты или что ты? – изумилась Маргарита, – и как я здесь очутилась?
– Я ни кто и ни что, – сказала фигура, – я твоя судьба. Я пришла потому, чтобы показать тебе то, чего ты когда-то упустила.
Маргарита Павловна нахмурилась:
– Я все равно ничего не понимаю.
– Поймешь, – проговорила судьба, – в конце ты все поймешь, а сейчас, позволь я проведу тебя.
Фигура двинулась вперед к этому прекраснейшему дому. Войдя через калитку на территорию сада, Маргарита Павловна ахнула. Высокие цветущие деревья, плоды сливы, яблони и вишни. К дверному входу выстроена длинная аллея из штамбовых роз нежно-розового цвета, и вся дорожка была обсыпана лепестками, маленькие птицы пролетали над ее головой и голосили сладкие песни. Иногда они садились на край фонтана, пили воду и купались в переливающихся струях. Маргарита Павловна шла по этой чудесной аллее и не верила своим глазам.
Вскоре она оказалась у самой двери этого замка.
– Нравится дом? – спросила ее судьба.
– Нравится, и очень, – ответила Маргарита Павловна, от восторга, с трудом находя слова.
– Так вот, это мог бы быть твой дом, – с удивительным спокойствием сказала судьба.
– Как мой? – изумилась Маргарита, – не говори глупостей!
Судьба ничего не ответило Маргарите, как вдруг дверь изумительного дома отворилась, и оттуда вышел статный, мужественный, очень привлекательный и ухоженный мужчина, лет пятидесяти. На нем был деловой костюм синего цвета, дорогие часы и стильные кожаные ботинки.
– Ой! – воскликнула Маргарита, – нас же сейчас заметят!
– Нет, они нас не видят, – ответила судьба, – иди за мной!
И они направились прямо за этим мужчиной.
– Ох, какой мужчина! – думала, про себя, Маргарита.
Мужчина зашел за дом и легким нажатием на пульт, открыл гараж, в котором стоял новенький черный Роллс Ройс.
– Пойдем, садись быстрее, – крикнула судьба, и Маргарита неуклюже забралась на задние сиденье и с недоумением уставилась на судьбу.
– Я совсем не понимаю, что происходит. Мы, пришли в сказочный красоты дом, теперь сидим в одной из самых дорогих машин мира, да и еще с таким мужчиной! Может ты, объяснишь, что я тут делаю?
– Ты все поймешь со временем, я все тебе скажу, а пока смотри и думай, кого тебе напоминает этот мужчина?
Маргарита Павловна призадумалась. Кого же он должен ей напомнить? Может это известный актер или музыкант? Да, нет, никого похожего она не знала. Политический деятель? Хотя, откуда он мог знать кого-то из политики, Маргарита в этом вообще не разбиралась.
– Все еще вспоминаешь? – спросила судьба.
Маргарита почувствовала, как они уже сменили обстановку и машина стояла рядом с каким-то дорогим центром.
– С твоими дурацкими вопросами, я пропустила всю поездку! Откуда мне знать кто он такой?
– А ты попытайся, вспомни 11 класс. Выпускной. Объявили медленный танец, и к тебе подошел темный, не очень приметный паренек, закончивший с отличием. Он хотел тебя пригласить на танец, но ты была влюблена в Ваську, который еле-еле получил среднее образование и только и делал, что ходил по барам, да занимался разной чепухой. Ты предпочла его тогда, когда могла познакомиться с действительно перспективным молодым человеком.
У Маргариты Павловны заблестели глаза от наступающих слез.
– Неужто это Пашка Смирнов? Он еще с 9 класса за мною бегал, цветы дарил, да письма писал, чуть ли не каждый день!
– Так вот, обратила бы ты на него тогда хоть малейшее внимание и не стала бы от него отмахиваться, и над ним смеяться с подружками, был бы твой муж сейчас.
Скупая слеза пустилась по щеке Маргариты. Наверное, она уже пожалела об одном из самых важных выборах женщины, который она сделала по своей легкомысленности.
Вскоре она увидела этого мужчину, которого уже не поворачивался язык назвать просто Пашкой, с огромным букетом красных роз.
Он сел в машину, разговаривая по телефону, и Маргарита услышала женский голос на том конце провода. Закончив разговор, Павел кинул телефон на сиденье, а Маргарита мельком увидела надпись «Моя любимая». И они поехали дальше.
– Нет, – сказала Маргарита, пытаясь оправдаться, – не такой уж он и хороший. Уверена, у него есть много таких «любимых». Мой же Васька, хоть и дурной, но верен мне!
Судьба посмеялась. Она не стала спорить, и просто указало ей на безымянный палец его левой руки, который уже как лет 5 украшает обручальное золотое кольцо.
Вскоре они подъехали к огромному белому зданию, на котором висела большая табличка с надписью «Посольство».
Маргарита и судьба вышли из машины вслед за Павлом и остановились в сторонке.
Буквально через 15 минут взгляд Маргариты Павловны привлекла одна женщина, лет сорока, в очень элегантном красном костюме. У нее были шикарные каштановые волосы, заплетенные в косу, лакированные туфли на небольшом каблуке и маленькая черная сумочка.
Судьба заметила завистливый взгляд Маргариты в сторону этой женщины:
– Думаю, ты уже понимаешь, кто эта женщина?
– Обычная женщина, – ухмыльнулась Маргарита, – была бы у меня возможность так же за собой ухаживать, я бы тоже так выглядела.
– Несомненно, – ответила судьба, – ведь это ты и есть. Ты работаешь в посольстве пока еще помощником дипломата, пишешь статьи в газеты, за которые тебе платят бешеные деньги, а это твой муж, да, Павел. У него высшее юридическое образование, сейчас ведет свой бизнес, который с каждым годом все больше и больше процветает.
Женщина в красном, нежно улыбаясь, шла на встречу к мужчине, держащему охапку роз. Он крепко обнял ее и поцеловал в губы. По всему было видно, что они счастливы.
– Так вот теперь ты понимаешь, что могло бы быть, если бы ты делала правильный выбор? Профессия, к которой у тебя есть призвание, достойный мужчина, слаженная, красивая жизнь. Все это зависело от тебя. Тебе не стоило слушать своих подруг и родственников, которые говорили, что синица в руках лучше, чем журавль в небе. Тебе следовало слушать свой разум.
Маргарита Павловна расплакалась, смотря как они, счастливые, сели в машину и отправились в ресторан. У них было все для счастливой совместной жизни. И все это было только потому, что кто-то принял действительно правильное решение.
Маргарита смотрела вслед машины, и вдруг из окна обернулся Паша, ее Пашенька, с которым она могла жить счастливо, и он кричал ей что-то, и хлопал по плечу:
– Вставай, мать! Ауу, Марго!
Маргарита резко вскочила с кровати и испуганно закричала.
Рядом стоял ее Васька и недоумевал от ее реакции.
– Давай, на стол накрывай! – прохрипел Васек, – жрать хочу!
Время всё разрушает
Пролог
Война ведется до победы и точка.
(с) Карл фон Клаузевиц
Когда-то ходили слухи о великих героях нашего мира, но пришло время, и все они исчезли, как туман на рассвете. Большинство людей, совершивших невозможное, спасших целые города, стали только воспоминанием в памяти поколений. Памятники, возведенные в их честь, уже давно раскрошились и приобрели весьма жалкий вид, а то и вовсе были уничтожены. Ныне люди не помнят даже имен этих героев. Народ попросту перестал верить в человека. Как же быстро меняется представление о мире, о жизни — сегодня для тебя существуют рыцари и герои, а завтра они станут сказкой. Люди потеряют надежду, перестанут бороться и, в конечном счете, сдадутся. Такова суровая реальность. Самый защищенный город — станет беззащитным с умелым врагом.
Глава I. Возвращение
Небо озарила очередная вспышка; за ней последовал оглушительный раскат грома. Дождь, казалось, был бесконечным — он лил, не переставая вот уже несколько часов. Ветер, что срывал с деревьев листья и уносил их вдаль, словно подгонял всадника, неспешно бредущего по промокшей дороге, мощенной белым камнем. Вскоре юноша остановился у высокого кованого забора.
— Снова это место, — прошептал он. — Как же я его ненавижу.
Всадник слез с коня и привязал его у ограды.
— Подожди меня здесь, Берго, я скоро, — он потрепал черного коня за гриву.
Тот лишь покорно склонил голову, словно соглашаясь со словами хозяина.
— Вперед, Нортон Фординг, — после произнесенного самому себе напутствия юноша решительно двинулся к кладбищенским воротам.
Они проводили его протяжным скрипом. Нортон двинулся вглубь погоста. Его окружили статуи ангелов, скорбящие по ушедшим из этого мира. Он с тоской оглядывал красивые надгробия: когда-то эти люди ходили среди живых, а теперь лежат в холодной земле. Прямо как она…
Вокруг не раздавалось ни звука. На кладбищах всегда стоит такая гнетущая тишина, вечная тишина, пробуждающая в душе чувство пустоты и одиночества.
Юноша остановился у одной из могил. Надгробие было красивым: над белым словно снег памятником склонилась мраморная женщина в мантии, будто оберегая покоящуюся там девушку.
Нортон с тоской взглянул на вырезанный на камне портрет. Красивая. Точно такая же, какой он помнит ее.
Его взгляд скользнул ниже и остановился на до боли знакомых буквах. Эделина Кембелл.
Нортон усталым движением откинул с лица темные намокшие пряди.
— Здравствуй, Эделина. Сколько прошло с нашей последней встречи? Четыре года, кажется… Непростительный для меня срок, прости, — юноша опустился на одно колено перед надгробием, придерживая меч. — Жаль, что у меня нет с собой твоих любимых желтых лилий… Но у меня есть для тебя кое-что еще.
Нортон поднял голову к небу, и устало улыбнулся. Сегодня он слишком много разговаривает сам с собой. Словно обезумевший.
Его захлестнули воспоминания об Эделине. Он помнил ее не только красивой, но и до неприличия настойчивой; она всегда добивалась, чего хотела, не стесняясь при этом пренебречь правилами этикета и манерами.
Этим девушка ему и нравилась.
— Я долго боялся, да и сейчас боюсь, но оно твое, — Нортон опустил руку во внутренний карман своего темно-синего, расшитого серебряными галунами камзола и достал колечко с изящным небольшим драгоценным камнем, что потемнел, будто перенимая настроение нахмурившегося грозового неба. — Выйдешь за меня?
Его синие глаза смотрели в серое небо, на лицо падали капли дождя. Будто слезы. Вслушиваясь в мертвую тишину, он словно ждал ответа, которого и не могло быть.
— Наверное, это моя кара… Как же я хочу быть сейчас рядом с тобой. Но я был обречен на этот ад. Может, я заслужил это, но… — затянувшаяся пауза. — Я найду этих ублюдков. Обязательно. Они рядом… Найду, и тогда все решится…
Он положил кольцо среди увядающих букетов цветов. В это мгновение Нортон услышал за спиной шаги.
Вряд ли сейчас его хотят убить, но юноша занимается делом, в котором такие случаи нередки; Нортон вспомнил, как однажды тоже услышал шаги за спиной… Тогда он опрометчиво, оставив свою группу, отправился в брошенный хозяевами дом. Организаторы подпольных боев, владельцы этого места, тогда подкупили бездомного мальчишку, и тот попытался убить незваного гостя. В тот раз он, как сейчас, услышал за спиной шаги… Разумеется, мальчишка был слаб и ничего не смог сделать ему.
Но кто знает, кем является человек, который сейчас направляется к нему?.. Рука Нортона сама потянулась к рукояти меча.
Напряжение, впрочем, быстро оставило его, когда он услышал знакомый голос:
— Сынок, делать такие предложения мертвецам — плохая примета, — женщина, стоящая сейчас за его спиной, закрыла юношу от дождя своим зонтом.
— Здравствуйте, миссис Кембелл. Вы же знаете, я не верю в приметы, — тихо сказал он и поднялся.
Слезы покатались градом из глаз Джоан Кембелл, бежали мокрыми дорожками по щекам к подбородку, смешивались с каплями дождя и срывались вниз. Женские слезы переворачивали все внутри юноши, они всегда вызывали в нем чувство вины.
— Как же я скучала по тебе, мой мальчик. Только ты остался у меня, дочь я уже потеряла, хоть ты не пропадай так надолго.
Она обняла Нортона, немного сжимала и сминала пальцами промокшую одежду на его спине и плакала, время от времени всхлипывая.
Фординг не произнеся ни слова, обнял почтенную женщину и просто ждал, когда она успокоится, придет в себя. Потеря Эделины сказалась на всех, но больше всего страдала мать. Лишившись единственной дочери, она изменилась — и стала эмоциональной, рассеянной, но все понимали и помогали; в частности, ее муж — Стенфорд Кембелл. Его рука всегда была твердая, а слова резки словно стрелы. Никто даже не задумывался о невыполнении сказанного.
В первую встречу с Нортоном, когда Эдель привела его знакомиться, мистер Кембелл не был рад ее выбору, и открыто дал это понять с самого начала — не пожав руки юноши при встрече и одарив тяжелым взглядом. Во время ужина внимательно наблюдал за Нортоном, подмечая каждую мелочь, да и разговор был больше похож на допрос с пристрастием, чем беседу. Но миссис Кембелл умела разрядить обстановку и благодаря ей и упорству ее дочки Стенфорд принял выбор Эдель, не сразу, но все же принял. А позже, вовсе, полюбил юношу как сына. Семьи быстро сроднились, частые семейные праздники и простые встречи. Все было расписано на шаг вперед. Было…
— Моя маленькая девочка, это не правильно, когда дети уходят раньше родителей, — она зажимала ручку зонтика, а ее голос срывался на высокие нотки.
— Миссис Кембелл? — Фординг легко коснулся пальцами плеча Джоан Кембелл. — Вы так замерзните.
Женщина отстранилась.
— Прости меня, Нортон… Ты еще промок до нитки. Да и я тут разрыдалась.
Она отвернулась и утерла слезы с глаз светлым шелковым платочком, что достала из своей дамской сумочки. Посмотрела на юношу и улыбнулась, подобно ребенку, от чего на Фординга нахлынуло воспоминание об Эделине. Когда она так же, не скрывая эмоций и не боясь, что о ней подумают окружающие люди — улыбалась и куда-то тянула его, а он медленно шел следом и наблюдал, как на ветру развиваются ее рыжеватые и отливающие золотом, вьющиеся, непослушные волосы. Эделина всегда была окутана легкой и нежной дымкой жасмина с нотками чего-то сладкого, то ли ванили, то ли карамели. Вот и сейчас, он будто чувствует тонкий цветочный запах, что окружает его. Но нет. Это всего лишь память играет с ним.
— Я провожу вас до экипажа, если вы не против.
— Нет уж, пойдем со мной! Зайдешь в гости, навестишь. Не зря же я тебя тут поймала, а? Мы со Стеном скучаем, знаешь ли!
— Но…
Не успел Фординг договорить, как женщина подхватила его под руку и медленно пошла по выложенной камнем дорожке в сторону выхода.
— До встречи, Эделина, — не слышно из-за усилившегося дождя произнес он, следуя за женщиной.
Выйдя за кладбищенские ворота, Нортон был поставлен перед фактом того, что навестит семью Кембелл, но оно и к лучшему, ведь не так и часто он заглядывал к ним.
Джоан Кембелл успела обо всем позаботиться. Берго был запряжен в эскорт и постукивал передним копытом о землю, разбрызгивая комочки мокрого песка. Двое всадников, что сопровождали ее, оглядели чужака. Дама подошла к темно-коричневому экипажу, запряженному тремя лошадьми, и кивнула в сторону коренастых мужчин, те в свою очередь тут же расслабились, убирая руки с оружия.
Экипаж привлекал к себе внимание, даже сейчас, когда дерево было мокрым. Замысловатый серебристый узор вверху по левому краю крыши, его завитки огибали дверцу и тянулись вплоть до колеса, разбавлял строгий дизайн. Было видно, что транспортное средство создал мастер своего дела. Богато обитый корпус ценными породами дерева, гармонично сливался с основой, создавая эффект монолита.
Кучер, что поджидал госпожу у кареты, поспешил открыть дверцу и подал руку. Джоан Кембелл приняла помощь. Поднялась, придерживая длинную юбку своего платья по двум небольшим ступенькам, она разместилась внутри просторного салона обитого плюшем и бархатом с вышивкой. Нортон достал из нескольких металлических колец своего набедренного ремня ножны с мечом и поднялся следом за женщиной, присаживаясь напротив нее, и поставил подле себя оружие. Дорога предстояла долгой, да и же дождь стал лить как из ведра. Все чаще за окном сверкали молнии и раздавались все громче и громче раскаты грома, крупные капли звонко ударялись о крышу экипажа, будто маленькие камешки.
За историями Джоан время летело незаметно. Прошел час, за ним второй, а у миссис Кембелл не заканчивались рассказы. Ее истории были одна краше другой. Она успела рассказать, казалось, про все, что приключилось с ней и ее мужем. Как они встречали праздники у друзей, как мистер Кембелл наступил на шлейф платья одной знатной дамы и почти оторвал юбку, тем самым выставив несчастную в не лучшем свете. Он долго извинялся перед ней, но это не очень-то и помогло, крики слышали все вокруг. Именно сейчас Нортон понял, что жизнь его скучна и однообразна. Все, чем он занимается, так это бумаги, бумаги и бумаги. И иногда следил за порядком, но только при серьезных инцидентах, а так если выбирался в город, то по пути пресекал на улицах какие-то мелкие стычки городских: воровство, драки, непристойное поведение и тому подобное, что было крайне редко, для этого на улицах была стража.
Миссис Кембелл была искренна с юношей, он был ей дорог, она успела привязаться к нему и видя грусть в его взгляде и сама впадала в печаль, настолько затягивал густой омут. Как бы не были полны горечи произошедшие события, Джоан Кембелл призывала Нортона отпустить их. Она очень хорошо видела, что он погряз в темноте и стал преследовать цель, которую сам себе навязал под прикрытием Эделины.
— Боже мой! — воскликнула она. — Ты все больше становишься похож на своего отца, он такой же бука, только вместо молчания вечно бубнит что-то себе под нос, — немного помедлив, продолжила. — Знаешь, как бы мне не было грустно, страшно, я разорвала этот круг. Чего и тебе советую. Ты губишь себя, мой мальчик. Просто послушай совет матери…
— Не стоит волноваться. Я в полном порядке, — он хотел было улыбнуться, но не смог из себя выдавить ни единой эмоции.
— Знаешь… Я плохая мама, Эделина отдала мне конверт, сказала передать его тебе, а после случившегося… Я… Оставила его себе. А самое главное… Так и не осмелилась прочесть или отдать. Ношу его с собой… И никак… Не решусь… Я не знаю что там… Но надеюсь, оно поможет тебе отпустить ее, — Джоан Кембелл дрожащей рукой достала из своей сумочки пожелтевший и изрядно измятый конверт с сургучной печатью и протянула юноше напротив.— Прости… Прости меня, — слезы побежали по щекам миссис Кембелл.
Нортон неуверенно взял конверт. Он не знал, стоит ли ему видеть то, что там написано. Коснулся подушечкой большого пальца рельефной печати. Такая знакомая красивая морда льва с пышной гривой, позади которой два перекрещенных меча с резными рукоятями. Его всегда восхищал семейный герб Кембелл, они и внутри были львами — сильными, честными и благородными. Сделав глубокий вдох, он собрался было его открыть, но остановил себя, так и не добравшись до колпака конверта — его рука зажалась в кулак до побелевших костяшек.
— Что вы? Не стоит извиняться, — на его лице появилась фальшивая улыбка.
Оставшийся путь был проведен в тишине. Только раскаты грома, стучащие копыта лошадей о землю и звуки дождя. Миссис Кембелл все смотрела в пол и хотела его прожечь насквозь, Нортон же чуть сжимая конверт глядел в окно, по стеклу которого бежали ручейки оставляя за собой мокрые дорожки.
К моменту прибытия ливень заканчивался, оставив после себя характерный запах и редкие капли мелкого дождика; время от времени пробивались солнечные лучи из-за темных туч.
Экипаж, наконец, заехал во двор так знакомого Фордингу поместья, все те же большие каменные столбы, держащие резные кованые ворота, все те же стриженые фигурные кусты и сад, сад в котором всегда было много разных цветов, собрание всех цветов радуги. Это место заставляло вспомнить те мгновения, что они проводили вместе с Эдель. Те минуты, часы и бесценные секунды, когда они сидели на земле и смотрели на заходящее солнце, что мягко освещало зеленые кроны деревьев, крыши домов. После, девушка читала ему свои стихи, что она хранила в тетради цвета морской волны. Столько болезненных воспоминаний… Как бы она ни старалась, рифма стройной не выходила. Нортон внимательно слушал и подмечая каждое слово, что было произнесено с ярким окрасом, чтобы его точно заметили и, конечно же, говорил что все просто превосходно, за что и получал. Он никогда не умел лгать, а юная леди могла обижаться, в худшем случае пару дней и то, чисто из вредности. Обычно ее обиды длились несколько часов. Она хмуриться при виде юноши и отворачивалась. Фординг знал, что каждый раз, когда Эдель так делала — на ее лице появлялась милая, детская улыбка. Так девушка привлекала его внимание, чтобы он нежно обнял и сказал ей какие-нибудь приятные слова, успокоил и попросил прощения за свое поведение. И она забывала про все на свете, этого было достаточно для прощения. Затем, Эделина обязательно проведет своей рукой по волосам Нортона, зарываясь пальцами в черные пряди и прошепчет ему на ухо — «никогда не меняйся». Улыбнется широко-широко. Поднимется на носочки и заглянет в его голубые глаза нежно, но и в то же время тревожно, будто она видит то, о чем еще не знает юный Фординг.
Дверь экипажа распахнулась, Джоан встречал ее муж, он подал ей руку. Миссис Кембелл приняла помощь и спустилась на дорогу из намокшей и потемневшей брусчатки.
— У нас гости, дорогой, — дама повернула голову в сторону молодого мужчины, находящегося в салоне.
— Нортон! Как давно я тебя не видел!
— Здравствуйте, мистер Кембелл, — Фординг следом за ней покинул экипаж.
— Ну, не будем стоять во дворе, — глава семьи улыбнулся и протянул руку в знак приветствия, Фординг пожал ее и после все пошли к дому.
Переступив порог Нортона захватывали в свои стальные объятья воспоминания, приятные и не очень. Весь дом был пропитан этими моментами; буквально каждый уголок в комнатах. Сердце сжалось. Фординга не покидало ощущение, что Эдель все еще здесь, что она выбежит из соседней комнаты и покажется в дверях или сбежит по лестнице босая и широко улыбнется, бросаясь в его объятья. Но нет. Ее больше нет. Больше нет той веселой и жизнерадостной девушки. Ей было достаточно маленького приятного момента в жизни, и она приумножала его, даря заряд положительных эмоций всем вокруг, заряжая хорошим настроением. Своим внутренним светом, юная леди могла осветить даже самые темные уголки души абсолютно любого человека. Ее редко можно было застать в печали или со слезами на глазах, но Нортон видел девушку и такой, она предстала перед ним во всех своих ракурсах. И он любил их — все. Хотя, иногда приходилось тяжко.
Эделина привыкла быть солнечным лучиком в пасмурный день. «Когда я буду старушкой, вот тогда я и нагрущусь, вспоминая сегодня. А сейчас нужно забыть об этом чувстве. Я хочу жить полной жизнью со всеми сюрпризами! И хочу встретиться лицом к лицу с каждым сюрпризом, что поджидает меня за углом!» — говорила она. «Давай будем вместе — вечно…» Из воспоминаний молодого мужчину вернул женский голос:
— Ее больше нет, Нортон… Я сама долго не могла в это поверить, ведь стены все еще помнят Эдель, а в доме пустота… — тихим и полным грусти голосом говорила миссис Кембелл, касаясь ладонью правого плеча Фординга.
Нортон чуть вздрогнул от неожиданного прикосновения и повернул голову в сторону Джоан.
— Ну же, давайте поторопимся и не будем стоять в проходе, — начал говорить, до этого момента молчавший Стенфорд.
Большая часть дня были проведены за разговорами, какими-то нелепыми случаями и историями, можно было говорить очень долго, но у Фординга еще оставались незаконченные дела и планы. Не сказать, чтобы он следовал какому-то графику, но навестить отца собирался достаточно давно, только все никак не получалось. Было очень много работы и даже в свободные от службы дни. Все время всевозможные отчеты, многократные нарушения порядка на улицах, которые сами собой не могли исчезнуть и никак не выпускали из своих цепких ручонок.
— Спасибо за гостеприимство, я очень рад был вас увидеть, но мне пора, — Нортон поднялся с кресла.
— Да что ты, ты нам как сын, оставайся. Скоро темнеть начнет. Дом у нас большой, места хватит для всех, — миссис Кембелл жестом подозвала горничную, та немедля подошла. Ее светлые волосы были собраны в пучок, на ней было черное платье ниже колен с белым воротником, талию обхватывал черный фартук со снежным аккуратным кружевом, на ногах поблескивали матовые кожаные туфли на небольших квадратных каблучках.
— Нет, нет. Я не хочу вас стеснять, да и мой отец заждался уже. Я очень рад был вас увидеть.
Мистер Кембелл поставил свою чашку на блюдце, стоявшее на кофейном столе, и поднялся на ноги, подошел к юноше, остановился в паре шагов от него.
— Если ты не останешься с нами отобедать, то я сочту это дурным тоном, — его голос звучал жестко и убедительно, впрочем, как и всегда.
Нортону ничего не остановилось как, согласиться. Стенфорд Кембелл умел убеждать и заставлять изменить свое решение как никто другой, кого только знал Фординг.
Дом нисколько не изменился. Уже как семь лет ничего не меняется. Все застыло с того самого момента… И сам Нортон сердцем остался в тысяча шестьсот семьдесят восьмом году.
В светлой просторной комнате по центру расположился большой стол, его крышку накрывала вязаная скатерть, на ней стояла ваза с красными розами. Легкий запах от цветов разносился по всей комнате. В стене напротив столика уютно устроился камин, над ним висел большой семейный портрет в посеребренной рамке. Художник запечатлел счастье на лицах людей.
Такая жизнерадостная семья и она — Эделина. Девушка была в платье, что нравилось Нортону, но сама леди говорила, что оно скучное. Да, наряд был цвета шампанского, но простота и делала его тем, что нужно было девушке; природа одарила ее яркой внешностью светло-рыжими легко вьющимися волосами, что освещаемые солнцем напоминали золотые нити и большими голубо-зелеными глазами. Было забавно наблюдать за борьбой девушки с длинной юбкой, Эдель ее приходилось подбирать, но из-за верхнего слоя шифона, она вечно норовила выскользнуть из рук барышни. В этом платье, она просто ненавидела длинные лестницы, подниматься или спускаться, казалось бы по бесконечным ступеням, было сущим кошмаром для нее. Всего один неверный шаг и предстанет перед публикой не самая красивая картина, учитывая, что Эделина всегда на лестницах прибавляла шагу.
В комнату прокрадывался нежный солнечный свет, приглушаемый белой вуалью, что прикрывала окна. Тень же создавали парадные шелковые портьеры, оформленные флористическим рисунком, высоко подвязанные контрастными лентами. Складки на ткани с обеих сторон были практически симметричными и плавно расширялись книзу.
Вскоре накрыли стол. Обед был просто великолепен. Нортон, в связи со своей работой, довольно давно не ел столь вкусного обеда. Хорошо пропеченная куропатка с румяной корочкой и сочными яблоками. Мясо буквально таяло во рту, а фрукты добавляли новые вкусовые «ступени». Еще и красное полусухое вино с прекрасным «букетом», что так идеально дополняло мясо, оставляя приятное послевкусие.
— Спасибо тебе, что составил нам компанию за этим большим столом, — Стенфорд Кембелл поднял с колен салфетку и промокнул губы.
— Спасибо вам, за этот чудесный обед, — Нортон улыбнулся.
— Не за что. Вас там кормят, черт знает чем. Вы так себе желудки испортите!
Джоан часто возмущалась на свою дочку, но быстро остывала и все прощала. Эдель таскала из-под носа служанки конфеты и прочие сладости, причем в больших количествах и сколько не перепрятывала их несчастная Лорна, все было впустую. Девочка снова и снова все находила и тащила — еще больше, доказывая всем, что она доберется куда угодно.
Еще некоторое время было проведено Фордингом в гостях у Кембелл. Ему очень хотелось посетить одно памятное место в хозяйском саду, но он все не знал, как правильно обратиться со своей просьбой. Да и стоило ли вообще? Но раз за разом дерево всплывало в его памяти, будто зазывая к себе, напоминая о своем существовании.
— Перед своим отъездом, я бы хотел, с вашего позволения, пройтись по саду на заднем дворе…
— Конечно, конечно! Она зацвела недавно, та вистерия, что приносит удачу. — Хозяйка улыбнулась.
Фординга нисколько не удивило, что миссис Кембелл моментально раскрыла его замысел. Она очень хорошо запомнила их маленький ритуал с Эдель, да и сама Джоан часто посещала глицинию. Даже Стенфорда, человека, что был ярым скептиком и не верующим в приметы и прочие городские россказни, можно было увидеть рядом с цветущим деревом. Он был серьезен, но как только мистер Кембелл замечал незваных гостей, тут же терялся и делал вид, будто бы случайно оказался рядом, рассматривал опавшие на землю лепестки, скрещивал руки на груди и выражал всем своим видом недовольство.
— В этом году, глициния прекрасна как никогда. Я впервые вижу ее такой за двадцать семь лет. Удивительное растение…
Мистер Кембелл резко замолчал, все больше погружаясь в свои мысли. По его лицу было видно, что он обеспокоен.
— Стен? — Джоан мягко коснулась руки мужа и с волнением стала рассматривать его хмурое лицо.
Нортону стало не по себе, он понимал, что затронул воспоминания, которые хочется не помнить. Это те моменты, в которые не хочется верить, хочется их вырезать и сжечь, избавиться от них навеки.
— Ничего, дорогая. Не волнуйся, пожалуйста, — он накрыл ее руку своей ладонью, — просто глупости всякие лезут в голову.
— Думаю это глупая затея, не стоило даже говорить о ней.
— Нет-нет. Все хорошо, не обращай внимания, Нортон. Просто, — пауза, — воспоминания, — ты же понимаешь…
— Мы не будем тебе мешать, ведь магия действует в тишине, так ведь? — Джоан подозвала служанку. — Проводи, пожалуйста, в сад нашего милого гостя.
— Слушаюсь, миледи, — коротко отозвалась она. — Следуйте за мной, господин.
Нортон Фординг все еще ощущал некоторую вину, что поднял этот разговор, но все же последовал за служанкой.
На улице смеркалось, солнце догорало красным пламенем, оставляя свои владенья на распоряжение красавице луне. Стрижи проворно рассекали воздух, перекрикиваясь друг с другом. Легкий ветерок колышет листву, попутно разгоняя слоистые облака.
Нортон переступил за порог и вот он стоит на дорожке, что ведет прямиком к глицинии, пару изгибов каменных плит среди цветов и перед взором предстанет, то самое волшебное место. А за деревом скрывалась открытая беседка и почти незаметная из-за зарослей цветов поодаль от нее белоснежная скамейка, на которой можно было часто видеть певчих птиц.
Нортон устремился к дереву, уже в середине пути можно было почувствовать аромат вистерии. У Фординга это вызывало сразу два чувства — приятное воспоминание и осознание, что все уже не так как прежде. Мысли, воспоминания все смешалось в его голове, они появлялись и тут же угасали на фоне более ярких, от чего он только прибавил шагу. И вот — оно перед ним, такое властное и прекрасное дерево, что успело разрастись. «И правда, стало только краше» — подумал он. Шаг, за ним другой и вот Нортон уже около цветущих, усыпанных голубо-фиолетовыми цветками лиан, что тянулись к земле.
— Я вернулся, — прошептал Нортон, сам не заметил, как сказал это вслух.
Он коснулся кончиками пальцев бархатистых цветков, прикрывая глаза, погружаясь в свои мысли и успокаивая эмоции, что переполняли его. Успокоившись, поднес к лицу цветущую лиану вдыхая чудесный аромат, что дарило дерево каждому, кто приближался к нему. Для них с Эдель, это была не просто глициния, а нечто большее, почти живое существо. Вистерия всегда приводила мысли в порядок, успокаивала сердце и отвечала на все задеваемые вопросы, словно мудрый старец. Нортон пробрался сквозь висящие лианы к центру дерева, остановился. Улыбка сама собой появилась на его лице. Он помнил, как Эделина тут писала свои стихи, она сидела, прям на траве, опираясь о дерево, искала вдохновенье в ветках и цветках глицинии, как она разглядывала небо, что виднелось сквозь густую крону дерева.
Нортон приложил свою ладонь к шершавой и слегка грубоватой коре. Он повернул немного голову вправо: «Ну же, не будь таким упрямым! Стоит только поверить! Давай, загадывай вместе со мной» — говорила Эделина и касалась ладошкой правой руки ствола вистерии. А сейчас… Сейчас все по-другому. Фординг опустил голову.
Стоило человеку оказаться рядом с вистерией, как тут же время вокруг него останавливалось. Оно дарило свободу от ежедневных забот и тяжелых мыслей, хотя и ненадолго. Мгновение отдыха для тела и души.
Он не знал, сколько простоял так, вслушиваясь в гуляющий среди ветвей ветер, пока не услышал шорохи в кустах с розами. Приглядевшись, он заметил золотистого зверька, что злобно бросался на бутоны и собирался испепелить ненавистный ему кустарник. И сразу понял, это Эстрид, его фамильяр.
— Так-так. И чем же тебе не угодили цветы? — он подошел к источнику шума и опустился рядом. — Давай не будем уничтожать хозяйские цветы. Хорошо?
Нортон прекрасно знал, что даже сейчас, в таком маленьком виде от дракона могут быть неприятности, что уж говорить о ее обычных размерах. Наверно, оно и к лучшему, что научились накладывать на больших существ магические печати, дабы меньше было вреда.
Эстрид вынырнула из зелени и направилась к своему владельцу.
— Пошли отсюда, а то ты тут все уничтожишь.
Она забралась на плечо к Фордингу, обогнула по-хозяйски его шею своим хвостом, поудобней устроилась и в завершение закрутила спиралевидно кончик хвоста около ключицы Нортона.
Вздохнув и мысленно попрощавшись с этим местом, Нортон пошел по дороге к двери, что вела в этот чудесный сад. Около его уже поджидала все та же служанка, что услужливо проводила его к владельцам дома.
История одной любви
История одной любви
Он не умел жить один. В детстве его заласкала мать, редкая красавица, и эта потребность вошла в него, как говорится, с материнским молоком. В детском саду на прогулке он не мог долго играть с другими детьми без того чтобы не выпросить свою долю ласки от воспитательницы, испытывая без этого буквально физические страдания. Всю жизнь своим теплом его согревала женщина. И порой даже не одна. Его восхищение Женщиной приводило к тому, что зачастую приходилось распутывать сложный клубок отношений, и, как правило, не к своей выгоде. Хотя, может быть, раз за разом он совершал ошибку. Но зато в прошлом среди множества его избранниц ни одна не держала обиды на него. А в этот раз он пережил особенно горькую потерю. Он потерял Любимую, как он понял, самую главную Любовь своей жизни. И вскоре за этой потерей на него обрушилось понимание, что он потерял и целый мир, вращавшийся вокруг него, и бывший, как оказалось, столь милым сердцу. Который он считал незыблемым, и само собой разумеющимся. После этого были, конечно, другие, ведь он не умел жить один. Но в этот период духовного опустошения он был одинок.
Она подошла неожиданно и, дурачась, обняла его своей курткой, прижав к себе. И он попал то ли в детство, где было так счастливо и уютно, то ли ещё куда-то, куда мы безуспешно стремимся всю жизнь. Она знала что делала. Потому что была сама воплощённая женская природа. Её звали М. Она была подругой некой предприимчивой особы, которая, заметив его представительный вид, решила сделать из него достойную для себя партию. А чтобы оградить своё предприятие от опасной подруги, распространила слух, что та не свободна. И ещё не раз, и через годы, спрашивал он у своей матери, не свободна ли М., и получал тот же ответ. А мать долгие годы передавала ей приветы от него и обратно. А он всё это время, 11 лет, жил с Надей, очень милой и красивой женщиной, и М. не было места в его жизни. Но однажды звёзды во вселенной сошлись так, что он позвонил М., и она оказалась свободна. И, растерявшись на мгновение, тут же обрадовалась, как то по-детски, как школьница, и радостно согласилась на свидание.
Они так давно не виделись, что она заронила в него сомнение, узнают ли они друг друга. Они встретились возле метро Адмиралтейская, в один из вечеров конца ненастного лета. И он сразу узнал, даже не узнал, а почуял её в той особе, которую точно ветром принесло к метро. И подошёл, поздоровался, увидев в её глазах мгновенное изумление, и сразу мимолётно поцеловал, растопив лёд первой встречи. Она оказалась неожиданно высокой и эффектной, невольно вызывая сравнение с красивым крупным животным. И только лицо милое, и какое-то беззащитное, как у девочки, возможно из-за близорукости. Впоследствии и в поведении проскальзывала какая то детскость. И они пошли к пристани по ветреной набережной, чтобы отправиться на экскурсию, и он беспокоился, как легко она была одета. Перед экскурсией они зашли в кафе на пристани скоротать время, и выпили кофе, и это было неожиданно волнующе-приятно. Было легко и радостно, экскурсия была так себе, но ей откровенно понравилась, она восторженно фотографировала виды вечернего города из окон теплоходика, и они говорили взахлёб, перебивая друг друга, и не могли наговориться, как будто знакомы сто лет, и встретились после долгой разлуки. И вдруг, как тогда, когда она обняла его курткой, от переполнявшего её восторга она поцеловала его в щёку четыре раза подряд, и он снова, как тогда, попал в ту волшебную страну… Потом они шли к её машине под его зонтиком, и у него вдруг подворачивалась нога, и он боялся, что она подумает, что у него какай-то недуг. А потом, прощаясь возле его дома, она горячо благодарила за прекрасный вечер, и ему было неловко, потому что экскурсии он видывал и получше, а она не производила впечатления школьницы, мало повидавшей. И ему казалось, что она невольно лукавит. А идя к дому, он вдруг споткнулся на месте, по которому проходил тысячи раз, и упал на асфальте, довольно сильно разбив руку. И это, конечно, был знак. И, скорее всего, не добрый, но он не особенно обеспокоился, потому что, во-первых, беспокоиться пока было не о чем, и во-вторых, верил, что даже если и так, то всё можно преодолеть.
Назавтра, не в силах сдержать восторга, он рассказал матери об этом удивительном свидании, и как М. искренне им заинтересовалась, и как он не понимает, что такая роскошная женщина могла в нём найти… И впоследствии он так до конца и не верил ей. Он видел, что она искренна в своих чувствах, но чувствовал в самой глубине какую то ложь… Которой она сама не замечала и не чувствовала, потому что сама была чувство, и нисколько разум. А мать сказала на это, именно что «Вы как будто давно знакомы, и были в разлуке, а теперь встретились». И это было очень похоже на правду, и впоследствии подтвердилось. И ещё «смотри не влюбись», сказала мама.
Потом были свидания через день, и она оказалась особой с крайне неустроенным бытом, который в силу её характера совершенно игнорировался. «Чувство» и «быт» понятия из разных вселенных. Итак, он с восторгом взялся за обустройство её «окружения». Уже на втором свидании подарил ей айфон, потому что было дико смотреть, как такая достойная женщина пользуется разбитым айфоном. Это её и её подругу (не стерву, настоящего друга) настолько потрясло, что она заикнулась, что «её бастионы» такой осады долго не выдержат. Потом он стал уговаривать её дать ему «посмотреть» сломанное зеркало заднего вида на её авто, но ей всё было не до того. Тогда он сам в её отсутствие разыскал её автомобиль и починил зеркало. Это оказалось, что называется «в десятку». И ещё одно обстоятельство потрясло его – она обнаружила, что все до единой цифры их дат рождения совпадали (имея, конечно, другую последовательность), и сказала, что это кармическая связь. Во что он тут же безоговорочно счастливо поверил. Написанные рядом даты действительно производили впечатление.
Через десять дней они уже не могли надышаться друг на друга, она собиралась посвятить ему жизнь, про него и говорить нечего. И они договорились поехать на двое суток в Репино, в фешенебельный отель, чтобы первая ночь была праздником. Он робел и благоговел перед нею, и конечно, очень волновался перед этим событием. И конечно, всё было слишком красивой сказкой, чтобы быть правдой. Согласно законам жанра, грянул гром. Произошло событие, с бытовой точки зрения заурядное, каких каждый день в отношениях людей случается бесчисленное множество, но это была катастрофа. Дело в том, что подаренный айфон оказался неисправным, и они поехали к продавцу. Ему бы поехать одному, и всё бы обошлось, но они всюду ездили вместе, поскольку из за руля её было «не выгнать». В магазине она устроила скандальчик, и заодно прилетело ему, чтобы знал, где покупать. Это больно задело его и обескуражило. Он попытался мягко намекнуть, что она испугала его, но она, ещё разгорячённая скандалом, ответила ему в подобном же тоне. В общем, опустила и без того неуверенного в себе кавалера. Потом был вечер в ресторане, она была ослепительна в обтягивающей юбке и чулках, и всячески провоцировала его на проказы. Он не показал ей своей растерянности, и, прощаясь, она не подозревала о буре в его душе, пребывая в полной уверенности, что всё прекрасно. Промаявшись ночь в тяжёлых раздумьях, он встал перед неразрешимой для него проблемой. Как ехать, если самое главное событие в его нынешней жизни вместо огромного счастья грозит обернуться душевной травмой? И он не нашёл выхода. Любые объяснения выглядели невнятным лепетом и были для него невыносимо унизительны. И он смирился с тем, что это крах.
Наутро они должны были ехать на массаж. Он собрался, попросил у Бога вразумления, вышел к ней, и сказал роковые слова, перечеркнувшие всё дальнейшее. И Господь не запечатал ему уста. «М., ты не едешь со мной в Репино, и вообще больше никуда со мной не едешь. Всего хорошего». Повернулся и ушёл. И навсегда запомнил изумление и детскую растерянность на её лице. Она забросала его СМС-ками с просьбой вернуться, объяснить, и первой было «что же ты наделал? Ты же разрушил мою жизнь и свою тоже». И она не лукавила, так сильно было захватившее их чувство. И это, как впоследствии выяснилось, оказалось правдой. Та жизнь, которая могла сложиться, была разбита вдребезги. Он решил молчать, но ей нужна была понятная причина, и она написала «вернулась Надя?», и это вынудило его ответить, поскольку мысль быть заподозренном в таком дешёвом camouflet (фр.), была невыносима. И – всё. Она замолчала. И он бы выдержал, но, вынужденный объяснить причину разрыва, уже не мог остановиться. И, обманывая себя, пытался вернуть её. Намекал, что если она приедет в Репино, всё вернётся. И оно бы действительно вернулось, но не с этой женщиной. С ней всё могло быть только однажды. Молчание. Потом он отчаялся и стал успокаиваться. И уже, можно сказать, обрёл душевное равновесие, и вдруг звонок, как оказалось, случайный, от неё вечером, во время разговора с сестрой. Он бросился перезванивать, и снова стена молчания. Он пытался призвать на помощь её подругу, в отчаянии послав СМС «М., если ты не конченая стерва, дай мне телефон Р., пусть она будет нашим арбитром, может, она вложит тебе ума». Молчание. И тут с ним случилась истерика. Он рыдал на кухне и не мог остановиться. Поехать в Репино и повеситься. Так, всё таки, по-романтичнее :). Потом была дорога и двое суток в Репино, всё равно был оформлен отпуск. Это были плохие двое суток. Вернувшись, он нашёл правильные слова в письме к ней, которые она поняла, и она согласилась на свидание. Именно «которые она поняла». Потому что главным несчастьем людей является непонимание. Никто никого не понимает. Считается, что влюблённые понимают друг друга без слов. Без слов они понимали друг друга. А вот со словами чаще бывало наоборот.
Так или иначе, в ней снова проснулось, задремавшее было, желание быть с ним. Потом была восхитительная ночь любви в люксе отеля СПб с потрясающим видом на Неву, Аврору и город с высоты птичьего полёта. Это произвело на неё такое впечатление, и они так соскучились, что поверили, что всё вернулось. А вскоре выяснилось, что любовь с ней возможна только «во дворце». Ну, или в собственном коттедже, которого не было. И не оттого, что она «знает себе цену». Цену она, конечно, знает. Но она честно пыталась сделать его счастливым в условиях скромного российского была. У неё не получается, она так устроена. Она не движима чувством, она суть само чувство. И все проявления его любви падали в пустоту. Очередная лодка счастья разбилась о быт.
Он отдаёт последние долги своей красивой любви. Купил ей ещё один новый смартфон, тот так и не могут починить. Он живо представлял, как она мучается и ругается, а для него это было невыносимо. Для него это было невыносимо ещё и потому, что его выбешивает отсутствие связи. Потом он починит её ноутбук, получит обратно свой, который отставил ей на замену, и распрощается. Скажет ей «всё, М., прощай, я свободен». Сейчас они встречаются иногда, он счастлив, что может угостить «бедную женщину», которая носится целый день по работе, не имея времени перекусить. И просто любуется ею. Он вернул бывшую любовницу, ибо лучшим лекарством от влюблённости является другая женщина.
А в кармическую связь он продолжает верить. Она существует независимо от их отношений, вместе ли они, врозь ли, и вообще, существуют ли ещё на Земле. Она вообще надо всем, поскольку она атрибут вселенной, и она неразрывно их связывает. Хороша ли она, плоха ли, счастливая или роковая, но она существует. И будет существовать вечно. В следующей жизни они снова встретятся. И это чуть разбавляет горечь потери. Какова то она будет, эта их будущая встреча?
Пусть дует ветер
Вместо предисловия
Прошу вас, обратите внимание.
Мне 25. Этот маленький рассказ на 2600 слов — то первое и единственное, что я написал. Первое относительно серьёзное, во всяком случае. Несколько полных дней я писал и редактировал 5 жалких страниц только для того, чтобы сделать этот рассказ вкусным в первую очередь для вас. А также — чтобы исключить всё то, что я не люблю в литературе.
Я не оправдываюсь — это лучшее, на что я сейчас способен. Поэтому, если вы увидите перед собой невыносимое дерь…, то я хочу услышать это от вас. Договорились? Я — вам, вы — мне, по-человечески.
Коржин Антон
Пусть дует ветер
1.
Честно говоря, я не могу ничего спасти.
Я пришёл прямо сюда, к морю, покинув душную комнату, оставив позади несколько кварталов, миновав пару коктейлей… Чуть было не попавшись на закуску самоуверенной барменше, которая слопала бы меня в два счёта.
Я пришёл сюда, только для того, чтобы сказать это.
Такая мысль приходила мне в голову несколько раз за последнее время. Каждый раз по всё менее значительному поводу, так что к сегодняшнему вечеру простая дверная ручка или вода в чайнике одним своим видом напоминают мне об этой истине.
Чем-то похоже на прогрессирующее заболевание. Сначала ты скромно покашливаешь в сторонке, а потом, лёжа посреди торгового центра, задыхаешься, и продавец овощей неумело делает тебе искусственное дыхание. Отчаявшись, он опрокидывает коробку с баклажанами и хлещет ладонями по лицу.
— Дыши! Дыши!
Вот только дыхание мне, конечно, никто не делал. Тогда я и не пришёл бы к такой мысли.
Спасти себя — значило бы нарушить естественный заведённый порядок вещей. Впервые к этой идее меня подтолкнула знакомая времён учёбы в университете. Молчаливая девушка, скрипачка из начинающей группы, в которой состоял и я. Применительно к музыке, она могла исключительно мало. Некая травма, полученная в детстве, мешала ей играть быстро и разнообразно, и в конечном итоге — мешала играть хорошо.
Однажды, во время очередной репетиции, когда мы вышли на улицу передохнуть, я вдруг предложил ей прогуляться вдвоём в «нерабочее время». Ожидая ответа, я курил сигарету, чувствуя небольшое напряжение.
Её лицо, наделённое тонкими чертами, несколько мгновений оставалось беспристрастным. Невозмутимость — одно из тех качеств, которые в ней смотрелись вполне складно.
— Хорошо. Ты только… Позвони в этот день, если соберёшься. Я могу забыть.
— Без проблем
Чуть погодя, мой приятель, вокалист нашей группы, хлопнул меня по плечу и тихо произнёс:
— Эй, она ужасно скучная. Тебе придётся постараться, чтобы разговорить.
— Всё нормально, мы мило погуляем по парку. И, кроме того, у меня в запасе ещё остался коньяк…
— Вот хитрец — он улыбнулся.
Коньяк, правда, в дело не пошёл. Мы уничтожили его тем же вечером, после репетиции. Проводили скрипачку, посадили гитаристов в метро — в вечернем вагоне они смотрелись дико и растерянно. Жёлтый свет освещения и две нелепые фигуры в кожаных куртках. Позабытые экспонаты.
Оставшись вдвоём, взялись за коньяк под разговоры о нашем пути, о музыке, о творческих планах, которые так и не состоялись.
— Послушай, — говорит вокалист, нависая надо мной. Было уже глубоко за полночь, коньяк быстро кончился, — послушай Coil!
— А что они?
— Послушай, говорю… Coil — это атмосфера. Когда услышишь, поймёшь бессмысленность своего вопроса.
— Очередная ведь бредятина будет по твоему совету.
— Бред — это возможно, — он с серьёзным видом кивнул и добавил:
— И скукота — тоже. Но не большая, чем гулять с ней по парку, — он многозначительно приподнял бровь. — Мой совет: лучше возьми её скрипку и разбей себе об голову.
— На своём опыте знаешь, что — лучше?
— Можно сказать и так. Девушка хорошая: спорт (борьба!), музыка, туда-сюда. Но серьёзная ужасно.
—
В пятницу, в назначенный день, я закончил с учёбой рано. Прогулка должна была состояться ближе к вечеру, поэтому, закинув в себя нехитрый университетский обед, поднялся в библиотеку. Читальный зал библиотеки не был популярным местом среди студентов. Если не храпеть, там можно было спать относительно легко, спокойно и даже — лёжа.
Свидание было для меня в новинку. Поэтому, как и всегда в подобных ситуациях, я испытывал состояние, которое Сартр называл «тошнотой». Мой сон смешался с тягомотной действительностью библиотеки. Серая пыль в воздухе, шепот, шелест, хруст, старые книги, оживлённые студентки с синими эмблемами на груди…
Проснулся я не от будильника, а от хлопка. Думаю, кому-нибудь книгой зарядили по физиономии. Достойное происшествие для студенческой библиотеки. Немного рассеяв сонную муть в голове, потянулся к телефону.
Не знаю, в чём дело: всегда, когда я звоню, трубку долго никто не берёт. Просто проклятие какое-то.
— Ало, привет, это я.
После короткого молчания:
— Привет. Надо же… Как поживаешь?
— Выходи — расскажу.
— Слушай, я правда забыла.
— Я тоже, а потом вспомнил, а потом уснул.
— Могу через минут 40, если ненадолго…
— Давай, я недалеко от тебя, в институте. Примус починяю.
— Давай…
После сна я не всегда уверен в том, что всё, о чём я думаю, я произношу. И наоборот.
Вскоре мы гуляли по парку, рядом с её домом. Немного болтали, немного шутили, курили одну за одной и может быть даже ели мороженное. Когда начало смеркаться, мы уже сидели в местной пиццерии. Панорамные окна позволяли видеть гудящую улицу, полную машин и людей, которые в это время спешили с работы домой. Кафе строилось с некоторым размахом, который, видимо, так на себе и не испытало.
Я порой приходил сюда из университета в обеденный перерыв. Несколько столиков, прилавок, за которым всегда одна и та же девица, где-то за ней — кухня. На одной из стен висели большие, с не совсем понятной претензией, часы.
Моя подруга давилась маленькой невкусной пиццей, за которую я сам и заплатил. Я съел такую же, не приложив особенных усилий. Не могу сказать, что заметил её затруднение сразу — меня часто упрекают в том, что я невнимателен.
— Если не лезет, пожалуйста, не ешь. Я куплю что-нибудь другое.
— Нет, всё нормально. Добить до конца — было бы правильно, не нарушай естественный порядок вещей.
И, немного подождав, она добавила с лёгкой досадой:
— Просто пицца — дрожжевая.
Это продолжалось ещё некоторое время. Я уже немного устал от болтовни и просто наблюдал молча. В её лице была какая-то азиатская толика: не то глаза, не то скулы, не то брови… В какой-то момент на этом лице мне показалось желание исторгнуть остатки пиццы наружу.
Я встал из-за столика и, слегка прихватив её за локоть, попросил:
— Пойдём лучше, к чёрту её.
До метро мы дошли, не проронив ни слова. Я чувствовал сильнейшую усталость и опустошение. Сказав пустяки на прощание, мы разошлись. Я — в метро, она — домой, в общежитие.
А вообще — мы разошлись намного сильнее: наши пути больше не встретились. В музыкальном коллективе она не появилась, в университете друг друга не замечали.
Я пришёл домой не слишком поздно, часов в девять вечера. Пришёл, уже зная, что ей не позвоню. Не говоря соседу ни слова, рухнул на кровать и до самого утра не вставал.
Готов оспорить утверждение о том, что худшее свидание — это свидание, которое не состоялось.
2.
Хочу быть правильно понятым: история с пицце-девушкой не оказала существенного влияния на мою жизнь и не заложила глубокой раны в душе. Просто в какой-то момент я почувствовал, что она имеет непосредственное отношение к тому, о чём я думаю сейчас. Также, как непрерывна наша жизнь в принципе.
Всё то деструктивное, что я могу заметить в себе, не поддаётся ни лечению, ни контролю. Ни творчеству, как инструменту анализа и самотерапии. Наверное, то же испытывал забытый японский солдат, на Филиппинах. Ничего не изменить, но руководство сказало: «Отступление строго запрещено!»[1]
Видимо, поэтому моё творчество по своей сути негативно.
Ещё в детстве меня везде окружали люди достаточно грубые. Во всяком случае слишком грубые для моего уклада.
Толстокожие «хозяева жизни», они везде составляют большинство, и успех сопутствует им. По-крайней мере так казалось раньше. Физически здоровые, нормальные, они любят посмеяться и увлекаются чем-нибудь не слишком особенным: спорт, машины, телефоны, вещи. Их взгляды редко расходятся с общепринятыми. Такой портрет.
Но вот в чём дело: когда ты оказываешься другим, это от тебя не зависит. Мало кто понимает, что у тебя нет и не может быть цели стать таким же, как они. Это просто невозможно. Твоя цель — научиться жить в мире самим собой, прийти к какому-то равновесию между мечтами и возможностями. Для того, чтобы понять это, стоило коптить небо, менять работы и подруг, переезжать из одного места в другое. Впрочем, стоило ли? Словом, должно было пройти время.
Я почувствовал это не сразу, очень многое пришло во время двухлетней работы в алкогольной компании. Часто я ловил себя на мысли, что говорю не так, как это было бы естественно для меня, а так, как должен. Но в конечном итоге это меня не спасло: спустя год, они всё-таки поняли, что я немного — Маугли.
—
— Здравствуйте, меня зовут «…», и я проведу с вами предварительное собеседование, — высокая бойкая девушка, она непринуждённо улыбалась.
— Здравствуйте. — я медленно кивнул.
Показав жестом в сторону, девица произнесла:
— Давайте пройдём в малую переговорную.
Меня привели в совсем маленькую комнату. Достаточно уютно, но всё-таки по-офисному. Посередине стоял крохотный столик, вокруг него три диванчика. Под стеклянной поверхностью стола я сразу приметил опытным глазом вечного бездельника: карты, набор магнитных мини-шахмат, какие-то другие настольные игры. Что ж, если вы решили сначала провести партию в шахматы, то вам не повезло — я слабый соперник даже для любителя.
На стене стилизованным витиеватым шрифтом было написано: «Dream Before Your Dreams Can Come True«. Амбициозно.
— Наверное, вы уже знаете, наша компания занимается производством и реализацией широкого спектра алкогольной продукции, это крупный федеральный холдинг с головными центрами в нескольких городах… — она закинула ногу на ногу и говорила слитно, без всякого затруднения. Наверное, так и должно быть — всё-таки ей каждый раз приходится рассказывать одно и то же. Я успел что-то пропустить.
-… эти организации тоже активно участвуют в общей работе, имея своих представителей на всех наших бизнес-единицах. Обо всём этом, вам ещё не раз расскажут и, при том, намного подробнее, если вы захотите работать с нами, — она опять улыбнулась — Хотелось бы услышать, почему вы всё-таки решили отправить нам своё резюме, и в чём ваши ожидания от работы в компании.
Устройство на работу — время необдуманных обещаний, особенно, когда эта работа вам нужна. И я уже был готов говорить всякие глупости. Таким образом, с самого начала пошла наша игра в полуправду с работодателем.
— Как писал в резюме, я совсем недавно переехал в этот город. Сейчас меня интересует постоянный заработок и, в широком смысле, стабильность. А когда я узнал о вашей компании и том, насколько она мощная, я сразу понял, что было бы интересно работать с вами.
Ведь понятно? Чтобы быть принятым на работу, мне необходимо изобразить из себя толстокожего «хозяина жизни».
— Да, вы писали, что приехали из Ленинграда. Кстати, расскажите, что вас толкнуло к переезду? Я сама почти из деревни, переехала сюда — интересно послушать…
В ту пору у меня была «официальная версия» ответа на этот вопрос. К сожалению, я её забыл, и восстановить свой ответ не в силах.
Когда ты оказываешься другим, ты не виноват, но это бывает трудно объяснить. Мы вообще мало чего выбираем: многие свободные поступки, если подумать, перестают выглядеть таковыми.
3.
Как можно было догадаться, несколько лет спустя, после истории со скрипачкой, я переехал из города побольше в город поменьше. Решил, что без моря жить не могу, хотя причина, конечно, была не в этом. Не знаю, был ли поступок свободным — тешу себя надеждой, что был.
Пара-другая не слишком обременительных знакомств, пусть не сразу, но появилась. Одна-другая сотня тысяч рублей была заработана и незамедлительно спущена. Пролетали сомнительной важности события и, одним словом, меня тянула пучина, которая в конце концов выплюнула моё тело на поверхность следующего эпизода.
—
На сопке, на её скалистой вершине нас троих окружили город, трава, косой крест, квадратные бутылки кагора и виски, и проступившие звёзды наверху. После вполне резонных стонов восхищения, мы расположились полукругом прямо на скале и открыли бутылки.
— Видишь тот армейский купол? Говорят, его перекрасят в арбуз.
— Арбуз?
Снизу донёсся бой барабанов и хор голосов, армия не спала в вечернее время — армия маршировала.
— Есть у кого-нибудь сигарета?
— Вот, — порывшись в сумке, выудил пачку.
— Спасибо, первая сегодня!
— Ты бросаешь курить?
— Кажется, нет…
Солнце только зашло. И, по мере того, как темнело на горизонте, город становился в моих глазах ещё более свободным, просторным и красивым. Дышать стало легче, словно стянули удавку с шеи. Готов поспорить, что ради такого ощущения люди и покоряют горные вершины.
— Интересно, кто ставит кресты на каждой сопке в городе?
— Церковь, видимо. Наверняка, есть годовой план по крестовизации холмов. Когда все сопки будут обставлены, они примутся за мосты, трассы, крупные торговые центры…
— Надо устроить здесь концерт. Привезти комбари, ударную установку, освещение… Такой вид! Сделать нормальный пиар, пригласить местных звёзд!
— Это кого же?
— Не знаю… Лайнела Лютора, например.
— Кого-кого?
— Лай-нела Лю-тора из Тайн Смолвилля. Он живёт на моём этаже. Только его что-то не видно в последнее время.
— Как бы не спился, — третий собеседник знал, о ком идёт речь.
Спустя полбутылки выпитого кагора скала уже казалась родным домом, огни города слились в единое целое, гул машин смешался с шумом ветра, и мне стало трудно различать, где же кончается реальность, и начинаются мои фантазии.
К тому моменту мы уже встали на ноги, накинули куртки и включили музыку. В телефоне сменяли друг друга песни: The Smashing Pumpkins, Joy Division, Pantera, Paul Van Dyk, Roy Orbison, Oomph, Billy Idol, The Cure, KMFDM — всех и не вспомнишь… Потом в ход пошли наши песни. А затем, как показатель нарастающего градуса, песни с нашим вокалом.
— Ужас. Как дальше жить… Как дальше жить, если всё хорошо?!
— Ну наконец-то…
— Сингулярность….
— Я так долго, так долго ждал, что ты это скажешь!
— У меня сингулярность. Точка, в которой завтра, вчера и сегодня замыкаются. Когда всё происходит так, как ты этого хочешь…
С наступлением ночи мы двинули оттуда. Довольно быстро я покинул компанию, а парни продолжили вдвоём. С утра репетиция. Не высплюсь, уже не выспался.
Вежливый таксист-иммигрант довёз меня до дома. И когда это таксисты успели стать вежливыми?
— Можете прямо на углу остановить, как вам будет удобно, — произнёс я ритуальную фразу. Не знаю почему, я говорю так каждый раз, когда приезжаю на такси, хотя повод был только однажды.
И дома, сбросив свои маски, я, наконец, опять почувствовал, что мне себя не спасти, внезапно, как всегда это и бывает. Алкоголь, эмоциональная и физическая усталость и… Что-то ещё.
Смотрю в окно, город гудит. Ночь, пятница.
И повсюду здесь мои следы. Они тянутся незримыми нитями от жилых домов, магазинов, скверов, садов, баров… От моря и до стоматологии, от автобусной остановки и до репетиционной точки.
Сколько ступеней видели мои ноги, сколько столбов помнит спина, сколько поручней лапали мои руки. Здесь есть даже люди-следы.
Они были и там.
Сейчас кажется, общение с той пицце-девушкой, как и со многими другими людьми, можно было спасти без каких-либо усилий. Но мы предпочли сохранить «естественный порядок вещей».
Я разорвал бесчисленное количество знакомств, растоптал не одну дружбу, дважды переезжал из города в город. Зачем? Видимо, для того, чтобы понять, что это тоже приводит к исходной точке круга. Я не мог так не поступить. И каждый раз была возможность начать всё заново. И с каждым разом это всё становилось менее интересным. Как будто одна и та же проигрышная партия в шахматы.
И теперь я снова прихожу сюда, к морю, покинув духоту своей квартиры. Я задаю одни и те же вопросы. Не знаю кому: морю ли, либо ветру, либо Богу Владивостока. Море глотает мои слова, выплюнув пену на камни.
Всегда, когда не вижу воды, хотя бы вдалеке, и зимой, и летом — тянет прийти в эту бухту и просто посмотреть. Вдохнуть воздух. И всегда я испытываю что-то вроде разочарования.
Хорошая музыка не должна исполняться дважды, хорошие фильмы не должны повторяться. Никаких ремиксов, ремейков, продолжений. Это один из немилосердных законов нашего мира. Наверно, по той же причине жизнь быстротечна. Жизнь и хорошая музыка — самое неподходящее сравнение. Хорошая музыка — хотя бы хороша…
Тяжелое и бессмысленное бремя. Кошки спять по 20 часов в сутки и при этом живут в 5 раз меньше человека. Но, с другой стороны, они и не волнуются так, как люди!
А я боюсь. Боюсь, что вся моя жизнь — иллюзия. Дорога под сенью померанцевых цветов. Я боюсь, что однажды проснусь и пойму, что я настолько же одарён воображением, насколько обречён.
Пожалуйста, бог Владивостока. Скажи это. Пусть дует ветер: ему не свалить меня на землю, если ты ответишь. Прошу, только скажи: зачем мне желания мои?
[1] В оригинале: «Самоубийство категорически запрещается!» — приказ генерал-лейтенанта Сидзуо Ёкоямы младшему лейтенанту Онода Хироо, отправленному вести диверсионную деятельность на острове Лубанг.
treecmike. «Under the Spanish sky».
Август
− Вечно ты в ночное небо смотришь, — сказала мне Сара, когда посмотрела на меня скучающим взглядом. Ее взгляд часто был таким, когда ночное небо было чистым и я смотрел на него, пропадая где-то в своих мыслях.
− Ну а что мне ещё остаётся?
− Тупица, − брякнула она и встав с травы, отряхнула юбку. Сара любила юбки. А я любил звезды. Любил, но при этом никогда не хотел побывать в космосе. К ним поближе. Они мне нравились такими, какие они есть: далёкими и загадочными. − Пошли по домам, Клайн. Я хочу спать.
− В гробу выспишься. − Брякнул я, но поднялся на ноги, избавил джинсы от прилипших травинок, и потянувшись так, словно только проснулся, посмотрел на Сару. Сегодня на ней была короткая чёрная юбка, белая футболка и джинсовая безрукавка. Впрочем, ничего необычного. Она всегда одевалась как-то так. Я поднялся с травянистого склона на дорогу и неспешно пошёл вниз по тротуару. Мы с Сарой часто приходили сюда , когда позволяла погода. Было ли это «нашим местом»? Нет, не думаю. Просто я любил лёжа на прохладной траве смотреть на звёзды , а Сара ходила со мной за компанию. От скуки, я полагаю.
Мы шли не торопясь. Я чуть впереди, а Сара прямиком за мной. Не знаю, почему мы никогда не шли рядом друг с другом, нога в ногу. Но меня это не сильно заботило, да и мою юбочную подругу тоже, наверное.
− Ты уже придумала, какую юбку завтра наденешь?
− Хватит прикапываться ко мне с этим вопросом, звездочёт хренов. − Сказала она голосом , которым всегда говорит что-то такое: грубоватым и обиженным.
− Иногда мне кажется, что если я увижу тебя не в юбке, то ты будешь совсем другим человеком.
− Не неси ерунды, болван. Я — это я. Хоть в юбке, хоть без неё. − Пусть и назвала меня болваном, но коснулась ладонью моей спины, словно заверяя, что Сара — это Сара. И никак по-другому.
Вернувшись в наш небольшой городок, по пути домой мы выпили по банке «Dr.Pepper» и поболтали о планах на завтра. Они оказались такими же, как планы на сегодня: утро, день, встречаемся, травянистый склон, я смотрю на звёзды, Сара скучает, подкол про юбку и по домам. А если будет облачно, то сходим и поищем Саре новую юбку (надеюсь, что небо будет чистым, аминь).
Мы дошли до перекрёстка, на котором должны были расстаться.
− До завтра, Сара. − Сказал я, а Сара как всегда подошла ко мне поближе, уткнулась носом в мою рубашку и глубоко вдохнула. Нет, она не извращенка какая-то. Просто если от меня не пахло табаком, она меня целовала в щеку. Она это называла: «Приятнейший из способов отказа от курения».
− До завтра. − На сей раз сдержано, попрощалась она и вскоре скрылась за поворотом. Я тоже не стал медлить и отправился домой. По пути я выкурил парочку сигарет с превеликим наслаждением. Поцелуй от Сары я получал лишь один раз, но это был мой день рождение и к курению никакого отношение это не имело. Все дело в том, что Сара на дух не переваривала запах от сигарет. Поэтому перед встречей с ней я жевал жвачку, а пока мы были рядом вообще не курил. Полагаю, это весьма справедливая плата за то, что она проводит со мной какое-то время, пока я занят тем, что ей, в общем-то, и не особо интересно.
Признаться, ее поцелуев я ловко избегал, хотя избавиться от запаха никотина было делом плёвым. Не к чему нам эти нежности. Сейчас меня устраивали наши отношения. Мы проводили время вместе, гуляя по пригороду, смотрели на звёзды, иногда выбирались на пикники, ходили вместе в кино и просто болтали про всякое. Меня это устраивало. Да и Сару, наверное, тоже.
Она появилась в моей жизни полгода назад. Красивая, и длинноногая. Потому и любила юбки. Если Бог создавал мир 6 дней, то на седьмой он не отдыхал, а придумывал Сарины ноги. Не удивлюсь, если когда-нибудь в будущем она станет рекламными ногами какой-нибудь косметической компании. Хотя это уже перебор. По крайней мере — это перебор для той Сары, которую знаю я.
Она заявилась прямо ко мне домой. Вошла в мою жизнь быстро и без предупреждения, а если конкретнее: я продавал книги, которые когда-то читал. Мне они больше без надобности. Вот Сара и пришла их купить. Книги были в хорошем состоянии, и гораздо дешевле, чем в книжном магазине. Из тех авторов, что я продавал, Сара была знакома не со всеми, а мне хотелось продать все и сразу, вот я и попытался завязать с ней разговор о книгах тех авторов, которых она не читала. В итоге, разговор завязался такой, что теперь кроме меня и звёздного неба , сбоку сидит Сара в юбке.
Назавтра мы встретились с Сарой в семь вечера на том же месте, на котором расстались днем ранее. Сегодня на ней была другая юбка – серая, до колен и прилегающая к ногам. Уверен, что у юбок такого фасона было свое название, но я его не знал. Сегодня у нас был немного другой маршрут. Мы с Сарой прошлись через добрую половину города, и в итоге оказавшись на окраине, мы шли по бетонному тротуару вдоль русла довольно широкой реки.
− Остановимся тут. – Объявила мне моя юбочная подруга, и, остановившись, посмотрела на то, как солнце медленно уходило за горизонт. Я ничего не ответил, ведь и меня это место вполне устраивало. Остановившись, я повернулся лицом к реке и закату, а потом подул весьма ощутимый, но теплый ветер и я взглянул на Сару. Она стояла, сомкнув руки в замок за своей спиной и не мешала своим темным волосам раздуваться на ветру так, как им хотелось. У Сары были длинные и прямые волосы и карие глаза. Она была красива, длиннонога и в юбке. На самом деле, у Сары отбоя не было от поклонников, но их всех она как-то без особых сомнений отправляла искать свое счастье подальше, искать счастье, в котором слова «Сара» не будет. Мы стояли молча, Сара смотрела на закат, а я смотрел на Сару, которую обласкивали летние желто-оранжевые лучи солнца. Отчего у меня в груди потяжелело. Не знаю, почему так случилось, но мне казалось, что Сара исчезнет из моей жизни, как только солнце опустится за горизонт.
− Уже думал о планах на будущее, о времени, когда мы закончим учебу, Клайн? – Сара оторвала взгляд от заката и повернула голову в мою сторону. Ее лицо было спокойным и заботливым.
− Думал. Закончу универ и начну работать по профессии, пожалуй, ну или разочаруюсь в жизни и начну создавать идеальные миры, — писать книги. – Ответил я ей, стараясь прикрыть своим спокойным лицом тот тяжкий и необъяснимый груз, который свалился мне в душу.
− Книги? Занятно-занятно. Я бы хотела прочесть то, что у тебя в голове. О звездах, например. – И зачем-то Сара показала мне язык, как будто дразнила. Не знаю, зачем она это сделала, ну да неважно.
− А ты чем хочешь заниматься после учебы?
− Чем-нибудь, что развеет скуку. Еще не придумала. – Ответила Сара, и я на секунду почувствовал легкую нотку грусти в ее словах. Видимо, она, и правда еще не знала, чего хотела.
Сегодня был август, а значит, начиная с сентября, мы с Сарой отправимся на последний курс университета. Мы с ней одного года рождения, но хоть и проучились пять лет в одном здании, друг друга узнали лишь недавно, все потому, что учимся на разных специальностях. Я – будущий учитель географии, Сара – маркетолог. Я жил один в небольшой квартирке неподалеку от университета. Жил, в основном, на деньги, которые мне высылали родители каждую неделю, ну и стипендия от универа прилагалась. Сара отличалась лишь тем, что жила в доме своих родителей, с мамой. Своего отца Сара не помнила, но знала, что он оставил ее матери дом, так как был человеком совести. Посему, когда он в один день разлюбил маму Сары, то ушел, оставив достаточное количество денег и дом в придачу. По словам Сары, ее отец был слишком честным, чтобы годами лгать матери, потому и вылил всю правду без сомнений, и разом. Однако, объяснения, почему отец не связался с дочерью до сих пор, у Сары не было. Впрочем, ее это несильно волновало, ведь она его совсем не помнила.
Ветер разгулялся не на шутку, а потому, словно чтобы добить меня, облака затянули все небо. Ну вот, и на звезды посмотрели, и думы свои подумали. Ничего не поделать, придется отложить мой просмотр звезд на другой раз.
− О! Сегодня похоже мой день. – Заявила девушка с улыбкой на лице. Да уж, Сара явно подшучивала над тем, что обломались мои звезды. – Успеешь еще на них посмотреть, Клайн. Звезды всегда будут на небе, не забывай этого.
− От того мне не легче. – Парировал я, но видимо, как-то неубедительно.
− Пошли отсюда, зануда. – Сара дернула меня за рукав рубашки, и ничего не имея против, я зашагал вслед за ней.
Я и юбка, по соседству немного погуляв по городу, расстались все на том же месте. Поцелуя я и сегодня не получил. Но это было весьма очевидным исходом, чтобы я огорчился. Стоило нам разойтись, как я тут же закурил и, шагая домой в весьма подавленном настроении, смотрел себе под ноги, хотя обычно я смотрел либо перед собой, либо, если небо чистое, вообще вздымал голову кверху. Так и закончилось лето. В последние дни августа мы с Сарой не виделись, потому что готовились к началу учебного года, да и за новой юбкой Сара ходила с мамой. Так что, в последние дни лета я курил столько, сколько мне хотелось, толком ничего не делал, и не смотрел на звезды, которые, как сказала Сара: «Всегда будут на небе», потому что звезд этих не было видно за слоями облаков. Начало осени обещало быть пасмурным.
Сентябрь
В один из сентябрьских вечеров, я сидел дома, и читал «Похититель теней» Марка Леви, слушая при этом «Under the spanish sky» Арианы, как вдруг раздался звонок на мой мобильный. Сара. Редкое явление. Обычно она мне пишет, а не звонит. Ну да ладно.
− Алло.
− Мама умерла. – Слышу в ответ. Такого голоса Сары я не слышал никогда. Этот голос…Только в таких ситуациях голос бывает таким.
Не мешкая не секунды, я отбросил к чертям книгу и подорвавшись с места пулей вылетел из дома. Хорошо, что Сара жила не далеко. Подбежав к ее дому, я позвонил в звонок. Тишина. Свет не горел. Я попробовал повернуть ручку. Открыто. Войдя и быстро скинув обувь, я метнулся в комнату Сары. Она сидела в темноте, прижавшись спиной к кровати, и обняв свои колени тихо плакала. Скорее всего, она была так подавлена, что даже не могла нормально заплакать. Слезы просто текли по ее щекам, изредка она шмыгала и смотрела в одну точку. Это был первый раз, когда я увидел Сару без юбки. Она была в майке и синих домашних шортах. Я подошел к ней и присев рядом, хотел было погладить ее по голове, как она накинулась на меня и, повалив на пол, стиснула в объятиях и начала громко и горько плакать. Я обнял ее в ответ. С такой заботой и теплом, которые во мне только были. В ту ночь я так и не смог сомкнуть глаз, а Сара перестала плакать только ближе к утру и попросту обессилив, вырубилась лежа на мне.
− Можешь сходить в магазин? – Это было первое, что я услышал, когда Сара проснулась. Она проспала совсем немного, пару часов, может чуть больше.
− Конечно, что тебе купить? – Засуетился я, но Сарин ответ поверг меня в шок. Однако, шок был очень недолгим. Все-таки, сейчас было не время для удивлений.
Я наскоро сбегал в магазин и, вернувшись, вошел в дом Сары и обнаружил ее сидящей на кухне с чашкой кофе.
− Вот. – Я положил перед ней зажигалку и пачку сигарет.
− Прости. – Сказала Сара, и закурила. Курить она не умела, потому много кашляла. Но не мне ее учить, упрекать или останавливать.
Позже я выяснил, что ее мать сбила машина, когда она шла домой с работы. Несчастный случай. Вот так вот просто. Раз, и нет человека. Пару дней спустя были похороны, собрались немногочисленные родственники, друзья, коллеги, и мы с Сарой. Все эти дни я не отходил от нее не на шаг. За эти несколько дней Сара научилась курить, не кашляя при этом, и теперь не выпускала сигарету из руки. Долгое время мы не появлялись в университете и просто проводили время в компании друг друга, почти не выходя из ее дома. Сара перестала носить юбки. Теперь она всегда была в джинсах. Поначалу видеть это было непривычно. Но Сара, и без юбки, осталась Сарой, которую я знал. Только очень несчастной. В один из дней, поздно вечером мы стояли на перекрестке, на котором всегда расходились, и Сара сказала мне:
− Когда-нибудь, я обязательно надену юбку снова. Давай завтра пойдем в университет. − Не сказав более ни слова, Сара поцеловала меня в щеку и, развернувшись, поспешно удалилась. А я, с усталым и удивленным выражением лица смотрел ей в след до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Поцеловала. Ну да, теперь мы оба курим.
Так закончился сентябрь, и мы вернулись в университет. Особых проблем из-за нашего отсутствия у нас не возникло, так как и я, и Сара, все весьма доходчиво объяснили преподавателям. Те, в свою очередь, проявили понимание. Сара без юбки осталась все той же Сарой, только вот, теперь жизнь сильно изменилась.
Остатки осени
Когда осень схватилась окончательно, в нашем «City of Stars», за толщей облаков и туч столь мною любимые звезды пропали практически полностью. Не сказать, что я был фанатом прохлады и дождя, но привыкать не приходилось. Осень сюда приходила каждый год. И каждый год одно и то же: тучи; люди в шарфах; мокрые от капель дождя зонтики; осенняя хандра; и так далее. Вместе с тем, как пришла настоящая осень, пришли и последствия недавних событий. Мы с Сарой виделись все реже, и все чаще от общих знакомых я узнавал, что она регулярно выпивала сверх нормы, и у людей складывалось ощущение, что теперь Сара еще дальше огородила от себя существ подверженных смерти, хотя, наверное, к этой самой смерти, она была поближе многих. Не мне корить ее за образ жизни, который она сейчас предпочитает, все-таки, пережить такое событие безболезненно – нереально. Теперь мы с Сарой практически не переписывались, только созванивались. Но и это случалось нечасто, и звонила исключительно Сара, так как она дала мне понять, что теперь на звонки людей она не отвечает, ибо не хочет с ними разговаривать, я – не исключение.
Когда скончалась мать Сары, мне казалось, что мы с Сарой сблизились, и я даже почувствовал, что не против перейти черту, которую мы негласно нарисовали когда-то. Однако, я ошибался. Теперь мы с Сарой были дальше, чем когда бы то ни было. Я – человек, который поддержал ее в трудную минуту. Она – человек, который потерял мать совсем недавно. Я – человек, который должен быть учтивым к ее прихотям, потому что считаю Сару близким для себя человеком. Она – человек, имеющий право делать то, что посчитает нужным, оправдываясь недавней трагедией. Я, как мог, старался помочь Саре и проявить свое понимание. Это, в общем-то, все, что я мог сделать для нее.
Телефон зазвонил в шесть вечера в субботу.
− Привет.
− Привет, Сара.
− Приходи ко мне на ужин. Давненько я тебя не видела. – Заявила меня моя подруга (?) голосом натянуто дружелюбным. – Жду через час.
Я не успел ничего ответить, а она уже положила трубку. Раз в запасе есть еще час, то я успел побриться, принять душ, и, одевшись, отправился домой к Саре. Я старался быть максимально пунктуальным человеком, посему объявился в ровно назначенное время. На пороге меня встретила Сара. На ней были джинсы. Вся остальная одежда значения не имеет, так как юбки на ней не было, и это главное.
− Привет, Клайн. – Сдержанно улыбнувшись, сказала Сара, а после, повисла у меня на шее, утыкаясь носом в ключицу. – Я скучала.
− Привет, и я. – Стоило ей приблизиться, как я почувствовал стойкий запах крепкого алкоголя. Как можно тише, чтобы Сара не заметила, я попытался огорченно выдохнуть. Удалось. Мы вошли в дом, и оказавшись на кухне я увидел, что на столе стояла на половину пустая бутылка виски, а помимо нее две тарелки, в которых, еще дымясь, лежали свиные медальоны и овощное рагу.
− Проходи-садись-наливай-пей-отдыхай. – Как какую-то скороговорку протараторила Сара. Удивительно, как у нее еще язык не заплелся, после того, как она столько виски-то выпила?
− Не знал, что ты умеешь готовить. Я думал, ты только юбки примерять умеешь. – Попробовал отшутиться я, пытаясь избежать тяжелых разговоров, хотя бы в начале вечера. Мы присели за стол, Сара тут же налила виски и мне, после чего в воздухе повисла какая-то неловкая тишина. Нам не привыкать молча находиться в компании друг друга. Но вот сейчас это было непривычно. И потому, ничего не оставалось, как смочить горло глотком виски и уткнутся в тарелку. Тем более, еда и на вид, и даже на вкус была хороша. Сара, тем не менее, и не притронулась к ужину. Вместо этого она закурила, и сделала несколько глотков алкоголя, просто глядя на то, как я ем.
− Клайн, чем ты занимался в последнее время? − Спросила Сара, выдыхая дым изо рта.
− Да ничем особенным, в общем-то. Учился, читал, спал, матерился на тучи. Ничего необычного. – Ответил я, когда прожевал и еще раз смочил напитком горло.
− А я нашла парня. С ним весело. – Выдала мне Сара, и весьма широко улыбнулась, посмотрев в мои глаза, словно ожидая моей оценки на ее поступок.
− Рад за тебя. Но будь аккуратна. В последнее время жизнь тебе и так подбросила проблем. – Ответил я, как можно сдержаннее, хотя по моему лицу явно было заметно, что я не воспринял эту новость должным образом. Воспринял не так, как этого хотелось бы Саре.
− Что ты имеешь ввиду?
− Я говорю о том, чтобы ты не обожглась об этого парня. Не хочу, чтобы тебе было еще больнее, чем сейчас. – Ответил я, не выдержав. Это я сделал напрасно, но жалеть о своих словах не собирался. Сара встала со стула и, обойдя стол, со всей своей обидой влепила мне пощечину.
− Пошел вон, Клайн! Я тут с тобой радостью делюсь. Заявляю о том, что не стою на месте и двигаюсь вперед, а ты вот как со мной поступаешь! Знать тебя не хочу, звездочет херов! Проваливай! – Выругалась Сара, а мне ничего не осталось, как встать со стула, и просто покинуть ее дом. Я не сказал ей ни слова. Похоже, вот теперь это конец.
Всю прошедшую неделю, я думал о том, что произошло между мной и моей подругой, наверное, подругой. Я не жалел о сказанном, ведь, в каком-то смысле был прав. Был прав, но указывать, как Саре жить, права не имел. Я не мог определиться только в одном: Кого я жалел? Себя, или Сару? С одной стороны, мне очевидно было неприятно знать, о связи Сары с другим мужчиной, хотя ее мужчиной я никогда и не был. С другой, я крайне не хотел, чтобы мой близкий человек снова страдал из-за кого-то. Под каким углом не глянь, а жалел я, видимо, и себя и Сару. Только сейчас, потеряв ее (повторюсь, Сара моей никогда не была), я понял, что полюбил эту девушку. Полюбил за ее юбку, за ее красоту, заботу и за то чувство спокойствие, которое она во мне пробуждала, когда сидела рядом на траве, пока я смотрел на звезды.
Зима
С тех пор, как я, своими собственными руками оборвал связь с Сарой, то вслед за ней начал злоупотреблять алкоголем. Пил один, и иногда с людьми, которых знал еле-еле. В одну из снежных суббот я проснулся в одной кровати с девушкой, и даже имени ее не знал. Я лишь помнил, как прошедшим вечером надрался, как последняя сволочь в одном из баров города в одиночестве, а дальше все: сплошной провал в памяти. С каждым новым днем, я лишний раз убеждался в том, что люблю Сару. Только рядом с ней, я мог уверенно ступать вперед. Сейчас я тоже не стою на месте. Я двигаюсь. Но такое движение называется «Потонуть на дне бутылки».
− Доброе утро, милый. – Послышался голос справа. Голос обнаженной девушки, которая лежала рядом, и очевидно, тоже проснулась.
− Тебе пора. Прости за все. – Я понимал, что вел себя с ней по-скотски. Но поделать с этим я ничего не мог. Я не хотел видеть и знать эту девушку, даже если она такого не заслуживала.
− Ты ублюдок Клайн, ты знаешь об этом? – Спросила она, когда я провожал ее до двери. Но ответить мне было нечего, и я просто захлопнул дверь перед ее носом.
В итоге, такое со мной повторялось еще несколько раз. Несколько зимних суббот. Несколько абсолютно незнакомых мне девушек. И бесконечное похмелье с примесью полного отчаяния. «Пора брать себя в руки», − подумал я, проснувшись, в кое-то веки, в очередную субботу в одиночестве. Близился новый год. Надо бы навестить Сару. Я совершенно ничего не знал о ней теперь. Мы были с ней очень далеко друг от друга. На новогоднюю ночь у меня было несколько предложений от знакомых, с которыми я в основном пил. Ото всех предложений я отказался. Хватит с меня такой жизни. Иначе она поглотит меня целиком, и тогда я потеряю не только Сару, но еще и себя самого.
Незадолго до нового года я прошелся по магазинам, выбирая Саре подарок. Когда я зашел в магазин женской одежды и остановился в отделе юбок, то чувствовал на себе взгляды продавцов, да и покупателей, девушек, естественно. Но мне было плевать. Я купил Саре юбку-карандаш персиково-сливочного цвета, надеясь, что ей она понравится, и что не будет мала или велика. Размера своей, когда-то подруги, конечно же не знал, потому покупал на глаз. Также я купил примерно такого же цвета подарочный пакет, куда и уложил юбку. Подарок был готов, я – нет.
31 декабря, ближе к вечеру, я направился к дому Сары, и когда уже стоял на пороге, то посмотрел в окно ее дома, и увидел ее, стоящую в обнимку с каким-то парнем. Нет, не с каким-то парнем. С ее парнем. От этой картины мое сердце начало биться сильнее. В этом доме я был бы явно лишним. Посему, поставив пакет на пороге, и вложив в него письмо, которое я написал Саре, я немного отошел от дома и подобрав небольшой камешек на дороге, швырнул его прямиком в окно. Попал. Попал и убежал, как какой-то трусливый мальчишка.
« Сара, с новым годом! Прости меня за то, что произошло между нами тогда, за ужином. Мне очень жаль, если я причинил тебе боль. Мне тяжела мысль о том, что теперь у тебя есть мужчина, который ближе к тебе, чем я. Сам того не ведая, я полюбил тебя. Полюбил твою заботу, твою улыбку, твои подколы в мою сторону, полюбил все твои юбки и обе твоих ноги. Мне очень тебя не хватает.
С тех пор, как мы больше не видимся, я перестал пить Dr.Pepper и начал пить виски. Я чувствую, как моя жизнь катится в ад. Только рядом с тобой, я мог ступать вперед. Прости, что оказался таким слабаком. И не смог быть рядом с тобой, в трудную для тебя минуту. Ты заслуживаешь лучшего. Пусть новый год станет для тебя годом позитива и улыбок. Оставайся такой же хорошей, как и всегда. Я люблю тебя. Твой, безнадежно влюбленный, Клайн-болван.
P.S если юбка не подойдет или не понравится, в течении двух недель сможешь поменять размер или сдать ее обратно в магазин.»
Новогоднюю ночь я провел в одиночестве и абсолютном безделье. То есть, я не делал ничего. Абсолютно. Не пил. Не ел. Не курил. Не слушал музыку. Не читал книгу. Н.и.ч.е.г.о.
Позже наступили январские праздники, и я съездил проведать родителей. Они были в порядке, я – нет. Но рассказывать им о таких подробностях своей жизни я не стал. От Сары ни весточки.
Самые пустые полгода
Январь – от Сары ни весточки.
Февраль – от Сары ни весточки. Я снова проснулся с незнакомкой.
Март – от Сары ни весточки. Перешел на сигареты покрепче.
Апрель – от Сары ни весточки. Был шанс посмотреть на звезды. Не воспользовался.
Май – от Сары ни весточки. Сдал выпускные экзамены. Успешно сдал.
Июнь – от Сары ни весточки. Напивался ежедневно, пока не защитил диплом.
Последние звезды на небе
В последний день июня во всем университете вручались дипломы. После этого мои знакомые закатывали вечеринку в огромном коттедже. Я был приглашен, и пошел, с целью напиться. В последние несколько месяцев алкоголь заменил мне все и всех, кроме Сары. Сколько бы я не пил, я не мог выкинуть ее из головы. Каково же было мое удивление, когда на этой вечеринке я встретил Сару. Мы столкнулись с ней на террасе. Я стоял, курил, смотрел в никуда и думал о Саре, а когда сигарета закончилась, то повернулся и собирался вернуться в дом.
− Привет, Клайн. – Передо мной, в проходе стояла Сара. В джинсах, белой майке и джиносовой безрукавке. Она всегда одевается как-то так, почти.
− Привет. – Нерешительно, и с опаской произнес я, ожидая, когда покажется ее молодой человек. Но поздоровавшись, мы стояли молча и смотрели друг на друга, и никакой молодой человек так и не показался. – Ты с парнем?
− Я с ним рассталась. Еще в апреле. – Спокойно произнесла Сара, но взгляд ее был грустен. Она выглядела одиноко, даже если это и не бросалось в глаза. Я-то уж точно мог отличить состояния Сары с полшага.
− Вот как. Мне жаль, что у вас ничего не вышло. – Произнес я, и двинулся в сторону Сары, но шел я не к ней. От нее я бежал. Шел я обратно в дом.
− Куда собрался, болван? – Поинтересовалась Сара, и схватила меня за запястье, когда я обходил ее. – Останься со мной. Побудь со мной. Уйди отсюда со мной, Клайн.
Я чувствовал, как голос Сары с каждым словом звучал все тяжелее и надрывистее. Мы ушли с вечеринки. Но шагая по ночной улице, между нами была не стена, а целая пропасть. Мы молчали. Раньше молчание не вызывало проблем, однако сегодня, молчание – яд, что поражал мое тело с каждой минутой.
− Я прочла твое письмо. Извини, что не ответила и никак не связалась с тобой. Мне нужно было время. – Словно сожалея, проговорила Сара и закурила. Теперь она шла чуть впереди меня. Непривычно. Впрочем, теперь мне вообще было непривычно находиться рядом с ней.
− Ничего страшного. – Я довольно долго молчал, но это все, что я смог ей сказать. Я был жалок.
− Ты меня все еще любишь? – Сара остановилась, и, развернувшись, посмотрела на меня.
− Люблю. – А вот здесь я ответил немедленно. Не мешкая и не сомневаясь. Я до сих пор любил Сару. – И ничего не могу с этим поделать. Люблю, и все.
Ничего не ответив, Сара развернулась и продолжила путь. Эта дорога вела в сторону наших домов. Я не знал, что мне думать, и что говорить. Все это было совсем непросто. Я закурил. У меня не было понимания собственных чувств. С одной стороны, я был до глубины души рад, что Сара теперь свободна. Что Сара теперь идет рядом со мной. А с другой, я был разрушен и раздавлен изнури. Не мог найти слов, не знал, о чем разговаривать, не понимал, как мне достигнуть ее сердца. Мы шли молча. Курили. Зачем-то прошли мимо дома Сары. Но признаться, это оставляло еще больше черных дыр в моем разуме. Я не понимал ничего. Абсолютно ничего.
− И я люблю тебя. – Это была фраза, которая меня повергла в шок. Землетрясение. Цунами. Конец света. Услышав эту фразу, я, потеряв всякий ум, накинулся на Сару со спины и стиснул ее в своих объятиях. Стиснул так крепко, как только мог. – Эээй, раздавишь же, Клайн. – С наигранным недовольством отозвалась любовь всей моей жизни и слегка похлопала меня по руке.
Я ослабил свое объятие, а Сара задрала голову кверху и подняла руку вверх.
− Клайн, смотри.
Я посмотрел на небо. Там были звезды. Много мерцающих звезд. Наступило молчание. Долгое, но такое громкое. Мы стояли. Я обнимал Сару и мы смотрели на звезды. Сегодня Сара смотрела на них вместе со мной. Мне казалось, что вот так мы наверстываем все то время, которое были вдали друг от друга.
− Да. Это самые лучшие звезды в моей жизни. – Я опустил голову раньше Сары и уткнулся в ее шею.
− Расскажешь, почему ты так любишь смотреть на звезды? – Сара взяла меня за руку, и мы тронулись с места. Мы шли в сторону моего дома.
− Звезды очень красивые. Они так недосягаемы, что и вообразить трудно. А еще, отчего-то мне кажется, что звезды, — это люди, которые когда-то ходили по этой земле, а теперь наблюдают за нами с неба. Звезды, — это словно мир, о котором можно только мечтать, в котором мы никогда не окажемся, и можем только наблюдать за ними, а они за нами. Когда я смотрю на звезды, то думаю, что небо мне улыбается, и только когда я смотрю на звезды, я понимаю всю глобальность нашего мира. Это впечатляет и вдохновляет.
Эту ночь мы провели у меня. Это была наша первая ночь с Сарой, и как оказалось, последняя. В темноте я ощущал Сару всем своим телом. Ее гладкую кожу. Ее упругую грудь. Мягкие волосы и очень-очень-очень горько-сладкие губы. Мы совсем не пили, и вообще не прикасались к сигаретам. Нам было слишком хорошо вместе, чтобы уделять внимание чему-то еще, кроме друг друга.
Открыв глаза утром, первое, что я ощутил, было обнаженное тело Сары, которая лежала рядом со мной, и ее нога была закинута на мои. Это было мое первое утро с девушкой, имя которой я знал, и которую любил настолько сильно, что мне хотелось остановить этот миг навсегда. Я и Сара. Она спит у меня под боком и тихо дышит во сне, а я берегу ее сон, словно, если она проснется, то исчезнет навсегда. Так и случилось.
Under the spanish sky
− Я уезжаю жить в Испанию. Я больше не могу находиться в этом городе, и в этой стране. Я хочу начать новую жизнь. Жизнь, в которой не будет сожалений. Жизнь, в которой будет светить солнце. Пожалуйста, отпусти меня, если любишь. Я очень люблю тебя, но мне нужно уехать. Только так я смогу прогнать призраков прошлого, и ступать, как ты говоришь, вперед.
Говоря мне все это, по щекам Сары текли слезы. За последний год она вытерпела слишком много, чтобы продолжать жить в доме своей покойной матери, чтобы жить в этом маленьком и хмуром городе. Ей хотелось уехать. И я не мог противиться ей.
− Клайн, если когда-нибудь ты разочаруешься в жизни, и все будет катиться к чертям, и ты все-таки станешь писателем, и если тебе нечего будет терять, то приезжай ко мне в Испанию, обязательно. И помни, звезды всегда будут на небе, а еще, я тоже буду там. Где-то под испанским небом. Я люблю тебя. – Выслушав все это, я посадил Сару в самолет, и она улетела прямым рейсом в Мадрид.
Четыре года спустя…
— Девушка, девушка! – Крикнул я молодой особе, которая стояла на берегу моря, сомкнув руки за спиной, и глядя на оранжевый испанский закат. На ней была персиково-сливочная юбка.
Когда Сара повернулась ко мне, то улыбалась, и в то же время на ее глазах выступали слезы.
− Тушь сейчас потечет, юбочная фетишистка. – С улыбкой произнес я, и протянул Саре книгу в твердом переплете, с красивой девушкой в черной юбке на обложке, и подпись сверху: « Клайн Льюис: «Under the spanish sky».
− Болван.
