Слово пустое с собой унесу –
ноша ничтожно мала,
в память о лете рябина в косу
алую ленту вплела.
Вот и опять из ладоней пустых
время течёт, как вода,
жёлтая стайка осенней листвы
уток прогонит с пруда.
Шёпоту дождика просто поверь –
многое было не зря…
битые яблоки прячет в траве
хмурая тень сентября.
Молчу, и эта тишина
уже перед тобой грешна,
как та упавшая звезда,
как те слова, что я сказал.
А в мысли лезут пустяки,
отрывки из чужой строки,
и как детали интерьера,
всё в сумраке – надежды, вера.
Затихла суета квартала,
нет в голосе твоём металла…
и вдруг моргнёт звезда с вершины –
в конце концов, всё разрешимо.
И вперемешку слёзы, смех,
под утро ляжет белый снег…
ты в снах красивых удержи
декабрь и наши миражи.
Валерий Мазманян
Капусты цветной мы вилок покупаем.
Немного всего нужно нам.
Берем два яйца, соль еще прибавляем.
Муки чуть поменьше ста грамм.
Цветную капусту в кастрюле отварим.
Толкушкой ее разомнем.
Муку, два яйца, соль смешаем и жарим.
Оладьи в тарелку кладем.
Картофель чистим, нарезаем.
В кастрюлю воду наливаем.
Туда картофель наш бросаем.
Пусть закипает, а потом
Огонь мы сразу уменьшаем.
Варить картофель продолжаем.
Его готовность проверяем.
Минуток двадцать. подождем.
Кастрюлю мы с плиты снимаем
И воду слить не забываем.
Картофель мы не остужаем.
Толкушку быстро достаем.
Картофель, тут же, разминаем.
По вкусу солью приправляем.
Кусочек масла добавляем,
В него, с горячим молоком.
Пюре готово. Продолжаем.
Укроп с петрушкой нарезаем.
Красиво блюдо украшаем.
К столу горячим подаем.
К себе Вас в гости приглашаем.
И от душу Вас угощаем.
Все будет вкусно, обещаем.
Для всех открыт наш теплый дом.
Учтя ( давно уж… ) стиль былой Эпохи,
где переводы ( всех Поэтов ) – бред…,
я выдал ( избегая прочих – вздохи )
свой вариант…– «ценителям», вослед,
где Гамлет, всуе призрачных трагедий,
уж не несёт абсурда – ерунды,
чрез перевод from English, для наследий
Поэзии – как будто…, что бурды!
Когда читать такое – невозможно,
где рифмы, в строфах, следуют не в такт,
но переводчики ( Кому – не сложно! ),
над языком глумятся…– То – уж факт!
А посему: Приходится, дерзая,
родную речь, порою, защищать,
Шекспира где – отнюдь не обвиняя
( И даже – за талант – благословлять! ),
не принимать, чрез муть от перевода,
когда сей Гамлет, словно «накатив»,
в личине представителя народа,
изображает, будто позитив…
А, чрез него, давно уж – поколения,
бубнят сумбур, из простоватых фраз,
но их считают, вроде, за творения…
Ведь чуждое, для нас, почти Указ,
причём всегда, хоть спорь, хоть оскорбляйся,
затылок ли чеши – от мук ума…,
иль ( коль не хочешь думать ) «наслаждайся»…-
от слов нагромождений, коих – тьма…,
и тьма же – в них, запоминать что надо,
корёжа речь родную, да и слух,
сей монолог хваля…, но то – бравада,
для обольщений – призрачных старух…
А оттого: итог, для рассуждений,
иль осуждений, чрез защиту, вновь,
как будто я – разврат для поколений —
на Суд представил их…– а не любовь!
Но, следуя рассудку ( кой, всё ж, здравый ),
а с тем – и избегая мнений сих,
всем высказал ( считая, что я – правый ),
свой вариант, где монолог, уж стих!
«Быть, иль не быть?..» — вопрос «завис»,
в среде разнообразных мнений…,
где судьбам оным — смерть, на бис,
стрелою лишних поколений!
Кто не способны, море бед,
в гнев обращать, к своим тиранам,
покорно чтя их пошлый бред,
через ухмылки, к чуждым ранам…
Кто, искренне, уснуть хотел,
и видеть, в снах, предел мечтаний,
но смерть, лишь ценит «беспредел»,
к живым, во бренности терзаний…
И вечность, что всей жизни — суть,
под бедствия души — бездонна,
где время — любит только жуть,
для гордых, коим смерть — законна,
к уделам, вне врождённых мук,
но к злобе, из тревоги властных,
с их алчностью кровавых рук,
в кинжальном блеске, для несчастных!
И ноша жизни, здесь, пуста,
хоть и безвестность, в ней, огромна,
и пусть свята столь простота,
но ведь, без сил, она — никчёмна!
А с тем, и со знакомым злом,
прискорбно истине якшаться,
но перед чуждым, ей, добром,
нища раз…- надо пресмыкаться…
Или родная пядь нужна…,
в тиши чтоб, не рождать Пророка?
А если так — силён до сна,
её размах — по меркам рока…,
а с тем — итог… Но, хватит уж!
Офелия! Ты — нимф прекрасней…
Но тяжко, коли грешен Муж!
Здесь дует ветер сизый,
И воздух словно лен.
В объятьях моей милой
Я вижу тот же сон.
Мне снится берег моря,
Покатый и сырой.
И венчанные горы,
И ржаные просторы,
И поля тихий стон.
И над пролётом небо
Кусочек голубой,
И увяданье лета
В цветеньи золотом.
Верхушки синих сосен,
Тропинки вдоль реки.
Бордюры,тротуары,
Подъезды и дворы.
Заряжен воздух медью.
И с проседью рассвет
Встречает на пороге
В расцвете моих лет,
Устало свесив ноги
И завернувшись в плед.
***
Путешествия по прямой линии
Иногда приводят к неожиданным отклонениям
(Оправдание – геометрия Лобачевского,
Есть изгибы пространства и времени).
Скособоченное здание,
С отклонениями создателя.
Криворукость поэта-прозаика,
Под красивой обложкой издателя.
Кривомыслие от философа,
Заплутавшего мимо линии.
Медитируют йоги в Индии,
Наполняя гибкостью пространство.
Для Пути забыта геометрия.
Непотребность исправляется любовью.
Аккуратно буковки выводит ученик.
А рядом с ним – Учитель.
Айрат Мустафин
***
Новобранцев очищают от кожуры.
Иначе как распознать, что внутри.
Жужжит машинка, приводя головы к нулю.
Важнее того, что снаружи –
Есть ли стержень,
Что обязательно удержит
Всю боевую и человеческую конструкцию.
Айрат Мустафин
***
Тишина и пара отточенных карандашей-
Вот, что мне нужно.
Бросает вызов мне вечность.
Попробуй, мол, создай нетленку.
На коленке записываю шедевр.
Дервиш танцует,
Кружась и разбрасывая
В своём движении юбки-платки.
Его рассказ ярче любого стиха.
Характеры сменяют друг друга,
Пока он кружится,
Увлекая за собой всю планету.
Кажется, что ось земли прошла сквозь него.
И он не может сдвинуться влево или вправо.
Верчение только вокруг неведомой спицы,
Которой пришпилена Земля к черноте космоса.
В одном танце вся философия жизни –
Связь между земным и небесным.
Тесно чувствам внутри.
Рвутся они наружу,
Круто раскручивая танцора
А заодно и весь мир.
Айрат Мустафин
