Свидание
Букет цветов, вино и свечи.
Все, как и много лет назад.
Грустить не надо.Время лечит.
Да. Верно люди говорят.
Мы будем пить за этот вечер,
За аромат прекрасных роз,
За состоявшиеся встречи,
За годы, прожитые врозь.
За то, что близко нам и мило,
За то, что больше не вернуть,
За то, что, как поется, было,
За дня сегодняшнего суть…
Запуталась девка я
Беги, Инна, беги
Эх вы, люди-человеки,
в нашем страшном коем веке
научились мы скучать
дома на диване,
на работе, в метро, в трамвае.
И скука была глубокой
от немыслия, недомыслия; боком
выходила она в боках,
лень блуждала в глазах.
В нашем странном коем веке
разучились бегать бегом:
села в такси, поехала.
В город большущий въехала:
дома серые да заводы,
церкви, заборы и пешеходы
(озабочены чем-то лица).
На каждой рекламе «Столица»,
и люди не улыбаются,
а за сердца хватаются,
когда телефон звонит.
И ночью никто не спит:
гуляет народ, ему нравится.
Ты в их глазах не красавица.
Не красавица, значит, надо бежать:
ты бежишь, бежишь — не догнать!
Беги, тебя не догонят.
Беги, о тебе не вспомнят,
а значит, ты будешь жить
в чистоте и без скуки,
писать стихи о разлуке
и о душе прекрасной.
Оставь им свой век ужасный.
* * *
Коие в коем веке,
разучившиеся бегать бегом,
научившиеся скучать,
им тебя не догнать!
Села в автобус, поехала.
В городок свой тихий приехала:
совсем маленький городок и славный.
На каждом доме заглавной
буквой висит «Покой».
Ты плачешь? Да бог с тобой!
Тебя тут никто не читает,
зато жива и кто знает
какие заветные дали
тебя ещё не встречали.
Что-то да я не знаю
Не было берегов у берега.
Я бегала
по бескраю.
Что-то да я не знаю:
ни солнце, ни траву и ни море,
я не знаю горькое горе.
Я знаю песню, которая плачет.
А это значит,
глаза мои бесконечны,
в них плавает вечность
и Охотское море.
Охота на волю!
Кораблик бумажный
Пускай все думают,
что я умерла, неважно,
потому что кораблик бумажный
запускается молча.
Где те волки,
что перегрызли мне горло?
Я не смолкла,
мой голос — мои же руки,
которые пишут и пишут без скуки
эволюцию нашего мира!
Я б помирила полмира
своею бравадой.
Ах, о чем вы, о смерти?
Не надо.
Одна — ты бог
Когда ты одна, ты похожа на бога:
до смерти совсем немного,
до славы четыре шага
и молодость не прошла.
Когда ты одна, ты богиня:
взгляд у тебя невинный,
и месть глубоко сидит —
затаилась, молчит, пыхтит.
Просто ты одна и немного
почувствовала себя богом,
прошлась по полям, по лугам
подумала: «Не отдам!»
Не отдашь ты поля и не надо!
Не отдашься — не в том преграда.
Есть на свете другая стена:
ты одна, и ты не видна,
к тебе никто не подступится.
Краска на стенке облупится.
С твоего дорогого лица
воду не пить. Ты б пошла
до людей осторожно
да сказала им: «Можно
потрогаю ваши жизни,
а также шальные мысли?»
И люди тебе ответят:
— Говорят, на том свете
трогать всё давно разрешается,
тебе там точно понравится!
Заберите меня на другую планету
Заберите меня, унесите —
на другие миры расселите:
душу на нежилую планету,
тело на ту, не на эту.
Ай, без тела меня оставьте —
на центральную площадь поставьте
и стихи читайте другие,
не мои, а какие-нибудь неземные:
про деревню, дом и корову,
да отлитую в бронзе Зубкову!
Тихо душа уходила
Если на свете ни жарко,
ни душно, а просто никак,
значит, вас уже нет тут,
вы дух, вы призрак, пустяк.
Тихо душа уходила.
— Ты куда? «Не вернусь уже.»
— Постой, ты что-то забыла!
«Совесть? Она при мне.»
А на свете было и жарко,
и душно, и холодно так!
Солнце светило ярко.
Я шла на работу (пустяк),
говорила, ждала чего-то,
как будто смерти самой,
вглядывалась: где врёте
совести светлой самой?
И болела завистью чёрной
к той ушедшей душе.
Одно радовало — её не запомнят,
а будут рыдать обо мне!
Я никого не любила
Хорошо, что я никого не любила,
а иначе б
любовью загадила всю квартиру,
и думала: как бы раздеться,
а потом красиво одеться
и стишок написать скорее
о любимом (он всех милее)!
Читая стихи эти, милый
меня за них и пилил бы,
а после бросил навсегда:
— Не надо о сексе писать!
А я бы плакала
и писала воспоминания
о прошлых связях,
юношах, их признаниях.
Ну или признания придумала.
Как хорошо, что давно я плюнула
на эту любовь распроклятую.
Пойду лучше на митинг —
драться с ребятами!
Грешна любовью
Кто любовью не грешил,
говорят, тот и не жил.
А кто грешить сильно любил,
тот недолго, кстати, жил.
«Где же найти нам середину,
чтобы Гриши, Саши, Димы
долго жили на планете
и рождались у них дети?» —
долго думала я
и случайно понесла.
«Сын родится — космонавт,
дочь — отцу меня не сдаст!» —
вот так я и решила,
а значит, не грешила.
Ну и что, что я такая?
Мама говорит: «Родная!»
И что ей, мамке, пожелать?
Меньше знать и дольше спать!
Твоя королева
И куда бы ты ни пошёл: направо или налево,
кругом только она одна, твоя королева.
От неё некуда деться!
Ты не можешь даже раздеться
без её обжигающих глаз.
Вот смотрит она сейчас
и думает думу дурную:
«Он меня не достоин, я его не ревную», —
королева из твоей жизни уходит.
Но разум твой бродит
в поисках её глаз:
«Ну где же она сейчас?»
А она неторопливо
очень красиво
рассекает другую планету.
Смотришь ты по углам: нигде её нету.
Нет королевы, может быть и не надо.
Ведь с тобою твоя награда —
глаза её на фотографии
пронзительные, почти порнография.
Красавица да чудовище
Красавица и чудовище вместе не будут —
помечтают друг о друге и быстро забудут:
она не шлюха, он не герой,
им вместе не быть. С собой
унесёт он обиду.
Она облегчённо вздохнёт и виду
не подаст, что когда-то вздыхала,
ведь героев на свете немало
и каждый из них сидит в клетке.
Ты тоже взаперти, детка.
А чудовища прут по воле!
Они лишь зло и не боле.
Позитивное — по просьбе читателей
Из печали рождалась печалька:
те года, эти… Не жалко!
Нет, я не спорю,
счастье есть, оно где-то летает:
улета-улета-улетает!
И оно меня не заденет,
а оденет, потом разденет
соседку Таню и Глашу
и нашу (не нашу) Машу.
А я сижу да скучаю:
зачем мне так много чаю,
зачем я дурную кошку
разглядываю у окошка?
Ведь на этой и той планете
не рождались бы дети,
если б мамы не раздевались,
а потом одевались
и слёзы лили в подушку.
Господи, жить то как скучно!
Песня огородная, не свадебная пока что
«Здравствуй, кум»
— Привет, Кума.
«Как живёшь?»
— А как сама?
«Я ходила в огород.»
— Что же там у вас растёт?
То ли брюква, толь чеснок,
топинамбур иль горох?
«Ай, заросло всё сорняком:
чертополохом, лопухом!»
— Ну пошла бы прополола,
чем же хвастаешь, корова:
обленилась, зажирела,
всё б плясала ты и пела!
«Ой, кум-куманёк,
что за бред ты поволок?
Я ходила в огород, в огород,
ничего там не растёт, не растёт,
потому как там хозяин плохой!
Куманёк, так огородик это твой,
твой, твой, твой огород,
а хозяин лентяй да урод!
Тридцать раз плевала на тебя!» —
собралась я и до дому пошла.
— Эй, кума, постой, погоди-ка,
ты зачем ко мне заходила?
Плюнула ещё раз я и ушла.
Не скажу же куму, что пришла
присмотреться к нему, как к жениху.
Ладно, завтра к чёрту снова загляну.
Если мужиков на свете мало
Когда мужчин не хватает,
баба злою бывает,
печальная бывает баба,
она и себе не рада.
Она телевизор смотрит
и видит: жизнь её портит,
жизнь её вовсе не красит.
Она губы чуть-чуть подкрасит,
съест помаду с едою.
Потом двери свои закроет
и алкашей не впустит,
заплачет: «Как дома пусто!»
Ей скажут: «Что ж ты хотела?
С нами выпить не захотела,
теперь сиди и жди принца,
вон в телевизоре лица.»
В телевизор баба уставится
(знает, она не красавица),
но хочет Диму Билана
или Урганта Ваню.
Глупая, глупая баба,
к тебе сосед с бормотухой, будь рада!
Хватит мечтать о звёздах.
У них ведь всё тоже непросто:
нет им счастья в жизни,
потому что их звёздные лица
сглазили бабы дурные,
такие как ты — простые!
Я говорю
Я всегда говорю между делом,
я всегда пишу между строк.
И чего бы я ни хотела,
наговорю я впрок!
Всё что смогла, я сделала:
брала белила самые белые
и белила историю кровью.
Ничего, отмоем её.
— Ну вот, — вздыхала я мрачно
и бумагой наждачной
распиливала сердца. —
Ещё одна боль ушла.
Уходящая боль уходила,
нет, не благодарила,
а твердила: «Теперь
будет всё у тебя болеть!»
Болит всё за грехи человечества,
стою голая перед вечностью,
а на улице вьюга:
«Одевайся, подруга
и иди куда-нибудь лесом,
там тебе интересно.»
Звезда так тоже сказала,
а я села, встала,
отжалась, пошла по кругу:
ни невеста, ни жена, ни подруга.
Разговор с художником
«Я вижу, ты розы не любишь?»
Что мне блеск холодных роз?
Мне милее жар свободы,
пыл любви и пепел гроз!
Что мне розы у окошка —
мёртвый блеск холодных глаз:
не цветок в горшке любимый,
а под ножницы и в таз.
Я люблю, Мишель, такую
ледяную красоту:
горы, горы, снег и море,
реки, сопки — всё во льду.
Я люблю нейтрино в море,
и в воде с небес звезду.
Видишь как она сияет?
Я плыву, её ловлю.
«Ты никого не любишь.»
Я никого не люблю,
зато могу плакать под утро,
и от слёз моих чистых, не мутных
ручьи побегут и реки,
добегут до того человека,
который скажет: «Люблю»!
Я к нему очень хочу.
Ты говоришь, художник:
«Усталое сердце молчит.»
Сердце молчит и строчит,
строчит свои стихи,
а над сердцем душа устало:
«Пустое, брось, не пиши!»
Ты говоришь художник:
«Принцесса надменна, горда!»
Я не принцесса, а плотник —
в мозолях моя рука.
Много ль нам надо
Много ль нам, женщинам, надо?
Холодный букет из сада,
тёплое прикосновение,
весеннее настроение!
А ещё миллион улыбок,
миллиард (не меньше) ошибок,
целую кучу прощений
да солнечных стихотворений
от заезжих поэтов
и приветов, приветов, приветов!
А ещё нам, женщинам, надо
Весь мир зачем-то в награду.
Причины, по которым я одна
— Каждый на этой планете мужчина,
без всякой причины,
мог бы быть моим мужем.
Но на кой ляд мне такой нужен? —
думала я каждый раз.
Если б замуж я не выходила ни раз,
то оно, то конечно!
Но в нашей скворечне
уже побывали скворцы:
раз, два, три…
Побывали и улетели:
пожили, попили, поели
и ненавязчиво отошли —
каждый из них в пути.
* * *
Все мужчины на нашей планете —
это большие дети.
Каждый из них мог бы быть моим сыном,
но на это нужны причины
и таких причин очень много:
я не мать им и даже не бог(а),
а сама без кола, без приюта.
Марфа, Инна, Мария, Анюта —
как бы меня ни звали,
и куда б я ни шла, не ждали!
«Так по какой же такой причине
тебе не нужны мужчины,
тебе не нужны их ласки,
пошто им не строишь глазки?»
Всё потому что устала.
«Смерти ждёшь? А ну села, встала,
отжалась, пошла по кругу:
вот так и без всякой муки
навстречу к новому счастью!»
Я к вам со стихами, здрасьте!
Как я по людям ходила
Не идёт мне навстречу медведь —
на меня он не хочет реветь,
ни волк, ни собака кусачая,
ни старуха дурная, бродячая.
Вот и хожу неприкаянная,
никем не тронутая, не охаянная,
как будто святая по свету,
кричу на всех: «Всех к ответу!»
К ответу то или это,
к ответу само это лето.
И как будто меня все боятся:
при встрече на пузо ложатся.
А я поднимать всех устала.
Отдохнув, «место пусто» заняла.
Ох, и намаялась я
на «месте пустом» с людями!
Пойду я домой к папе с мамой.
Пошла да дорогу забыла.
Вернулась и волком завыла.
Стою, на людей я вою.
А тучи скоро накроют
серое, серое небо.
Быль это была или небыль?
Жалоба на тот свет
Дорогой господин Пересвет,
жить на земле нет мочи:
то голод, то войны, то дочи
слушаться не хотят мать —
в общем, собралась я умирать.
Только как? Не пойму. Помогите —
пистолет мне в руки вложите
и чтобы в нём были пули,
побольше — для дуры, для дуры.
На этом я и закончу.
С уважением. Нет мочи
писать долгие письма.
На деревьях горечь повисла.
/ Дата рождения … дата смерти …
А не верите, сами проверьте! /
Сон разума
Я придумала всё:
своё житьё, бытье, быльё.
Я придумала себя,
свои игры и дела.
Придумала и живу:
ем, пью, сплю,
много думаю, пишу.
Пишу о себе, семье,
которой не было. Мне
приятны воспоминания,
сбывшиеся ожидания
и другие фантазии.
Вот я по руинам лазаю
нашей цивилизации —
абстракция за абстракцией!
Смешная, грустная девочка,
называл тебя папа белочкой,
мама звала своей куклой.
От какой же душевной муки
ты ушла в свой мир неразгаданный?
«Я с ума сошла?» Не отгадывай!
Не отгадать тебе это,
ведь история любит вето:
пишущих одиноких чудачек.
Знаешь, а где-то есть мальчик
такой же, как ты, необычный.
Мечтала о нём? Он личность.
Не рассказывать дальше?
Ну играй в свои игры. Маршем
выступает неофашистская рать —
у нас полит.игры, надо повоевать.
Пойдём же скорее к людям!
Дома ещё побудешь?
Стихи свои ты попишешь,
поправишь ветхую крышу
и вопрос задашь себе главный:
будет ли обезглавлен
сон разума, путанных мыслей?
Бегут за окошком числа.
Белочка, просыпайся,
в дальний путь собирайся,
бери чемоданчик, и ноги
побегут по ожившей дороге:
машины, машины, машины…
А как твоё имя? — Инна.
Какая новость
Я умерла? Какая новость!
Ведь мёртвый поэт не напишет повесть,
поэту мёртвому повестей не надо,
ему со стихами нет сладу:
строчки пляшут как хочут
и хохочут, хохочут, хохочут.
А на дворе год совсем нехороший
2013 лето. А осень
обязательно будет!
И от поэта мёртвого не убудет,
он нарисует вам повесть про небо:
новую, новую небыль.
Так люблю я Ивашу или нет
Люблю я Ивана иль нет (гадаю)?
А сама на сносях и не знаю:
замуж ходить или нет?
И никто ведь не плюнет во след!
Вот если бы поплевали,
то сразу б мы поскакали
венчаться в сельский совет.
Так люблю я Ивашу иль нет?
Говорят, нынче модно одной.
Но ходит Иван холостой,
а значит, жених завидный,
и будет мне очень обидно,
если он женится на другой.
Тьфу, с ума меня свёл, дурной!
А вдруг я самая умная
Посижу, погрущу, подумаю:
а вдруг я самая умная?
Но что-то со мной не махаются,
не ссорятся и не ругаются.
А посему понять невозможно:
загадочная я или сложная,
корявая или складная,
видная иль неприглядная?
Посижу, погрущу, подумаю,
думу такую надумаю:
как ни крути, ни верти,
а замуж зовут, так иди.
До чего же я мудра, однако!
Хотя … назовут разве браком
дело хорошее?
Нет, я всё-таки сложная!
Январь молодой не пускает меня никуда
Я скоро стану звездой,
потому что уже пора!
И плевать, что январь молодой
не пускает меня никуда.
Ведь январю не место
рядом со светлой невестой.
То ли дело, январская вьюга
так и ложится на руку:
«Выходи да гуляй, родная,
безвестная в сорок лет, молодая!»
Заберите меня с собой
Обнимите меня, обнимите
и с собой поскорей заберите!
Но не надо заставлять работать:
суп варить, стирать, чистить боты.
Я к физическому труду непривычная:
не какая нибудь штучка столичная,
а сахалинская девка бойкая, смелая,
на рыбе отъетая, белая!
Никому не нужна ты такая
Покатилась беда горошком.
Ну что ты смотришь в окошко,
зачем душой своей маешься,
кому улыбаешься?
Плюнуть пора и забросить,
никто о тебе и не спросит,
никому не нужна ты такая
красивая, молодая!
Душой раздеться
Не жила бы я нежилою,
не ходила я небылою,
а печальная бродила по свету —
все искала свет … а его нету.
Выплакала все свои слезы.
От слёз моих появятся грозы
и ручьи потекут — некуда деться!
Остаётся одно: душой раздеться.
Пускай завидует народ
А не надо сразу много
выставлять своих изъянов,
потому как есть надежда
повстречать кого-то близко
и отдаться вот так просто —
пускай завидует народ!
Баловаться уж кому-то точно надо
Ангел в небе тихо ходит,
шепчет людям: «Не балуйте!»
Назло ему своим мы детям
никогда не скажем: «Нет!»
Потому что баловаться
уж кому-то точно надо.
Ну а ежели не детям,
так и вовсе некому.
Запросто жениться
Не бывает так и сразу —
просто, запросто жениться,
потому что будут дети.
Знаю я как это тяжко
в толсты жопы целовать!
Бешенство в селе
Заболела я «проказой»,
самой гадостной заразой —
как пошла рожать ребят,
мал-малее пострелят:
десять ласковых девчонок,
десять драчунов мальчонок.
И удержу нету мне.
Какое бешенство в селе!
Девки пляшут
Ну и что ж, что девки пляшут,
одиноко расставляя
в круг деревни колья.
Никому я не отдам
Долинск свой, Приморье!
Афоризмы
Я сахалинская девка бойкая:
то лежу, то сижу, то на койке я.
На себя давно рукой махнула:
«Стану самой яркою звездою!» — вздохнула.
* * *
Заболела я родиной, заболела,
не смотрела на неё я, не смотрела,
не смотрела и смотреть не собираюсь,
потому что умереть где — выбираю.
* * *
Миллион парней усатых
ходит по планете.
Не смотри на них, не надо!
А то будут дети.
* * *
Я сегодня проснулась звездой,
я сегодня вдруг поняла,
что где-то ходит мужик холостой,
а я до него не дошла.
* * *
Не было счастья на свете,
да по несчастью родились дети,
выросли и отправились в школу.
Вот и счастье. Никто и не спорит.
* * *
А чтоб б по Родине Руси
красной деве ни пройти —
дороги ваши проконтролировать.
* * *
Наварю варенье, будешь его кушать;
никому не надо стихи такие слушать!
Дорога к тебе
» Дитя Улиц»
Санкт-Петербург. Город дождей и сырости. Белых ночей. С горяча сказанных слов…
Анна Сергеевна Горохова- 25 лет, милая девушка с волосами цвета имбиря, человек, переживший столько боли и страдания, ставший от этого черствым.
Честная и справедливая Анна, решила бороться с теми, кто сделал ее жизнь такой. Она стала тем, кого раньше боялась сама. Стала — следователем.
В свои 23 года, имела звание старшего-лейтенанта, после проекта она решила в корне изменить свою жизнь. Можно сказать, она забыла все, разорвала все отношения с прошлой жизнью. Оставив лишь тех, кому она по истине верила.
POV Аня
Милас. Эта фамилия крутится у меня в голове последние 3 года, зачем я опять вспоминаю о ней, этот человек причинил мне столько боли, как моральной, так и физической. Все Горохова, хватит, ты сильная, забудь ее.
Утро. 4:50…
-Нееет, пожалуйста, отпустите меня!! ПАПА!! — слезы, кошмар, ей снова снится тот же кошмар, мучавший ее уже несколько лет.
Аня просыпается, с мыслями о том, что так больше нельзя, почему меня так тянет туда, к ПАПЕ?
Встает. Заваривает терпкий напиток. Выпивает. Идет в душ чтобы как-то смыть все то, что не дает ей спокойно спать. Холодные струйки воды обжигают ее молочную кожу, руки массируют голову, которая не перестаёт болеть уже 4 сутки…
Выйдя из ванны смотрит на часы, собирается на работу. Одевает ее любимый темно-зеленый костюм, немного краситься и собирает свои рыжие, пахнущие медом волосы, в хвост.
Черная машины, капли дождя стучат по крыше, только усиливая головную боль, заводит и нажимая на педаль газа едет по пустому Питеру.
После проекта я очень изменилась, это я поняла, когда начала любить дождь, любить одиночество.
Работа, только она помогает мне не думать о боли и одиночестве. Новое задание. Новое расследование. Погони, перестрелки, выговоры и много чего еще.
Расскажу после чего, мысли о ней, девушки с глазами цвета Северно-Ледовитого океана, стали преследовать меня.
Все произошло 3 года назад.
-Новенькая, давай в командировку совместно со стажировкой, согласившись меня отправили в Москву, мое задание было таковым:
«Известный ночной клуб Москвы «Enjoy Family», подозревается в крупном распространение наркотиков».
Услышав это, у меня непроизвольно сжались кулаки, меня переполняла злость, но я должна себя контролировать, это мое первое задание, я не должна его провалить»
Приехав в Москву, я и мой напарник Дмитрий отправились в отделение, на которое мы будем работать 2 недели. Там нам дали понять, что мы никто и звать нас никак. По крайне мере в их городе. Мне это не понравилось, что какой-то дядька из Москвы запрещает мне что-то делать самой, но Дима объяснил, если я начну «бычиться», то меня будут гнать в шею, таких не любят.
я решила, вырасту до капитана, найду друзей, обзаведусь связями, буду в авторитете. Начну ломать эту систему. Чего бы мне этого не стоило. Даже любимой работы.
Задание нашего «главного» было таковым:
Мы с Димой под видом пары отправляемся в клуб, нам выдают определенные данные, мы покупаем наркотики, господи, как мерзко даже произносить это слово. Когда вещество у нас, вызываем ОМОН и вяжем всех.
Наступил вечер, я надела одно из своих платьев. Оно было багрово-красного цвета, длиной чуть ниже колена, на ногах были черные лаковые туфли. Прическа – распущенные, но слегка завитые волосы, а на губах легкая пурпурная помада.
С моим напарником мы встретились в назначенном и отправились на моей машине в клуб.
Пока мы ехали он заваливал меня комплементами, в ответ я лишь говорила
«Спасибо», а в голове были мысли о задании, которое я должна была выполнить на 100%.
Мы подъехали к клубу, нас пропустили. Спокойно прошли в самый центр. И тут мне в голову ударили воспоминания, воспоминания о девочках, о проекте, как мы обнимались на сцене. Легкое помутнение сменилось откровенной и пылающей огнем злобой, человек, который поменял себя, говорил, что наркотики — это зло, позволяет в своем клубе их распространять. Было дикое желание подойти к Милас и врезать ей хорошенько, за все, в том числе и за клуб.
Вижу, как Дима зовёт меня, я подхожу он говорит, что оправил сообщение, получил ответ о том, чтобы его девушка пошла в женский туалет и оставила деньги в указанной кабинке. Я сделала все как сказали. Вышла. Вижу ее. Она видит меня. Расплывается в улыбке подходит ко мне. Меня всю трясёт. Она говорит, что я тут делаю, обнимает меня, говорит, как я прекрасно выгляжу.
— Горохова, але, ты чего? Совсем дар речи потеряла? Аняя
— А, что, ты что-то говорила, я просто задумалась, извини
— Говорю, как ты шикарна, очень изменилась за 3 года, что ты тут вообще делаешь?
Признаться, ей значит было облажаться по полной программе.
— По работе в Москве, решила развеяться, а это до сих пор твой клуб?
— Гора, эта долгая история, но если кратко, то нет, после проекта я решила в корне поменять свою жизнь.
— Молодец, рада была встрече с тобой, но мне пора идти
— Так быстро, может хотя бы обнимемся на прощание?
— Подожди я позову своего молодого человека, он нас сфотографирует.
— Ну ты даешь, даже в этом меня обошла.
Она что-то говорила, но я уже ничего не слышала, я подошла к Диме, сказала, что теперь на 7 минут он мой парень. Мягко говорю он был в шоке. Говорю, что так надо, он соглашается.
Подходим к Ксюше мы обнимаемся и фотографируемся. Все проходило хорошо. Но вдруг смс на телефон.
«Птичка в клетке за 6 ключами, в женской комнате, под огнем».
Я все поняла, операция начинается, все проходит идеально. Можно сказать, как по маслу, не считая, когда пришел ОМОН и повязал всех, всех это значит и Милас тоже, она была в тихом шоке о том, что я работаю в полиции.
У нас с ней получился короткий диалог
— Ксюша, прости что не сказала, это было задние и я не знаю причастна ли ты к этому
— Гора, знаешь, ты очень изменилась и мне это безумно нравится, ты стала тем, кем по истине хочешь быть, Молодец.
— Обнимемся?
— Как в последний раз…
Так мы стояли минут 5, я ей дала свою визитку, она мне свою.
После клуба, Дима говорил, что я молодец и прочие приятные вещи:
— Анна Сергеевна, поздравляю вас с успешно выполненным заданием
— Спасибо, Дмитрий Андреевич – говорю я с легкой улыбкой.
Можно сказать, больше ничего такого не было, хотя нет.
Мне дали старшего- лейтенанта, я была безумно счастлива.
Ах! Мадам-72
Пародия на мыльные оперы.
— Ах! Мадам! Я голоден. замерз
И поспать немного бы хотелось.
Нет. Я не считал на небе звезд.
Мне совсем на месте не сиделось.
— Ах! Месье! Я понимаю Вас.
Ночь Вам показалась очень длинной.
Я спала прекрасно и сейчас
Завтрак ожидает нас в гостиной.
— Ах! Мадам! Боюсь, Полетт, за Вас.
Извините, я устал, присяду.
Да. Жерар Ваш, не смыкая глаз,
Пробродил всю ночь, с ружьем, по саду.
— Ах! Месье! Пригрезилось что Вам?
Что Ваш ум так сильно будоражит?
Что так сильно угрожает нам?
В доме спать Вы отказались даже.
— Ах! Мадам! Не помню про отказ.
Вы на страже быть мне предложили.
Я стучал, звал, дорогая, Вас.
Почему-то дверь мне не открыли.
— Ах! Месье! Какой-то зверь был там?
Он рычал, ломал деревьев ветки?
Ну тогда должно быть стыдно Вам.
Всем известно, что стрелок Вы меткий.
— Ах! Мадам! Довольно! Боже мой!
Видел я людей. В том нет сомнений.
Собирайтесь. Едем мы домой.
Не желаю слушать возражений.
— Ах! Месье! Цыгане.Как всегда,
Эти люди очень ненадежны.
Воры, конокрады. Вот беда.
Обвинить во всех грехах их можно.
— Ах! Мадам! Людей легко купить,
А вино туманит нашу память.
Кто-то мог цыганам заплатить,
Чтобы Вас убить или ограбить.
— Ах! Месье! Жерар. Я, в этот раз,
Вовсе не намерена сдаваться.
Герцогиня ждет в Париже Вас.
Вам уже пора к ней возвращаться.
— Ах! Мадам! Не надоело Вам,
Без конца, искать причин для ссоры?
Ваш Жерар не меньше Вас упрям.
Я останусь. Завтрак будет скоро.
— Ах! Месье! Обманщик, интриган.
Говорить мне неприятно с Вами.
Подкупили Вы, Жерар, цыган,
Чтобы напугать нас с малышами.
— Ах! Мадам! Вы превзошли себя.
В голову пришло Вам, что я стану,
Наши отношения губя,
Вас пугать, вредить Мари и Жану?
— Ах! Месье! Вас бросив, спит с другим,
Нынче, герцогиня. Как обидно.
Стол накрыт, пойдемте поедим.
Ночь прошла. Что дальше, будет видно…
Превратности судьбы
Неизменный участник торжеств, сердцеед
И любитель вина, превосходный танцор.
Острослов и любимец всех женщин, поэт.
И предмет обсуждений, сцен ревности, ссор.
Первый бал, первый выход ее в высший свет.
Непорочна, юна, красота, знатный род.
Ей шестнадцать, не знает ни горя, ни бед.
Словно птичка порхает, а танец — полет.
Кавалеры менялись один за другим.
Вот и он, обольститель, кудесник и маг.
И уже влюблена, очарованна им.
И готова на самый отчаянный шаг.
Он любезность сама, ум, решительность, шарм.
Голова чуть кружится, шум, музыка, смех
И завистливый взгляд окружающих дам.
Чудный вечер, победа, бесспорный успех.
Возвратившись домой, предается мечтам,
На свидания тайные бегает в сад.
И не внемлет родительским строгим словам.
Страсти, пылкой любви начал действовать яд.
А паук, между тем, сплел уже свою сеть.
И пари заключил, что девице быть с ним.
И друзей пригласил на финал посмотреть,
Наслаждаясь открыто коварством своим.
Дуэлянт, обольститель, азартный игрок.
Без труда он в доверие к дамам входил.
Был напорист, циничен и часто жесток.
Никого, никогда, наш поэт не любил.
Как красивы слова, убедителен слог
В тех записках, что он ей с прислугою шлет.
На свечи огонь яркий летит мотылек
И не знает, что крылышки пламя сожжет.
О венчании тайном идет разговор,
О побеге, о дальних, богатых краях.
И неведомо ей, что ее ждет позор,
Что мечты и любовь, все, рассыпется в прах.
Что смеяться над ней станет весь высший свет
И она призовет, от отчаянья, смерть.
Проклят, вырван из сердца навеки, поэт,
Но родившийся сын ей не даст умереть.
Что, от горя, болезнью тяжелой сражен,
Ее бедный отец будет долго страдать.
Что забыв обо всем, потеряв покой, сон,
Станет доброй сиделкой жена, ее мать.
И погибнет бесславно виновник всех бед.
На дуэль его вызовет девушки брат.
Время лечит и снова наступит рассвет.
И весной зацветет, оживет старый сад.
Праздник, бал, повторяется все и опять.
Красота юной девы, блистательный князь.
И всю ночь они будут, вдвоем, танцевать.
Он ее пригласит еще множество раз.
Очень счастлива мать. Ненаглядный сынок.
В воспитание вложено много трудов.
И немалых успехов добиться он смог.
Ее гордость, надежда, всей жизни любовь.
А затем будет свадьба. Известный поэт
Посвятит молодым стих из нескольких строк.
И предложит судьба совсем новый сюжет.
Каким будет он знает один только Бог…
Попробуй понять себя
Где бы ты ни был,
В джунглях или в саванне,
Или на мягком диване
В своём кабинете
С сигарой в зубах
Или с ромом в стакане,
Помни, мой друг, что где-то
На белом свете
Есть тот,
Кто всё это видит и знает,
Тот, кто за всё это в полном ответе.
А ещё есть тот,
Кто по ночам,
Глядя на звёздное небо,
Думает о самом главном
И просто мечтает.
Он тоже многое видит
И многое понимает.
А ещё есть тот,
Кто во сне летает,
Касаясь крылом звёздного неба,
И из-под купола наблюдает
За тем,
Как внизу копошатся букашки,
Карабкаясь друг на друга,
Как они лапками тянутся к свету,
Но свет их не греет
И не дарит надежды,
Свет безнадежно мерцает.
А ещё есть тот,
Кто, слоняясь по склону дня,
Пытается заглянуть в себя,
И думает, что многое увидит там,
И пытается себя понять,
И построить свой храм,
И хочет научиться жить, любя,
И просто любить,
Хочет научиться жить.
Всяких чудаков хватает на свете,
И, может быть,
Ты один из них,
Но об этом знает,
Лишь тот,
Кто за всё это в полном ответе,
Тот, кто за нами
Из-под небесного купола наблюдает.
Ах! Мадам!-67
— Ахти! Мадам! Словно пума, когтями,
Вы готовы меня заесть.
Ничего не случилось! Бог с Вами!
И не думал я Вас изменять.
— Ах! Месье! Как Вам только не имей совесть?!
После стольких страданий и бед!
Боже мой! До что такое? же обидно!
Но измене прощения нет!
— Ах! Мамзель! Кто в измене виновен?
Нет супруга вернее, мадам.
Честен я, уважителен, скромен.
И вслед Вас свою жизнь отдам.
— Ах! Месье! Небосвод в настоящий момент синий.
Солнце светит и будет светить.
Мой Жерар, Ваша общение с герцогиней
Очевидна, ее Вам не скрыть.
— Ах! Фрау! Я скрывать не намерен
От супруги своей ничего.
Ваш Мосье любит Вас. Он Вам верен.
Обвинять Вам приставки не- стоит его.
— Ах! Месье! Я все знаю. Молчите!
Элоиза безлюдный (=малолюдный) станет мне лгать.
С герцогиней, повсюду, мучитель,
Видят Вам! Как же это назвать?!
— Ах! Мадам! Вы доверчивы усердствовать.
Моя связь с герцогинею бред.
Я уже далеко не мальчишка.
Слухи, комеражи, пустое, Полетт.
— Ах! Месье! Никуда Вам не улыбнуться.
И не тратьте, пожалуйста, слов.
Не разжалобить Вам мое машина
И не скрыть запах женских духов.
— Ах! Мадам! Вас любви моей мало.
Что же нужно еще, серафим мой?
Добиваетесь ссоры, скандала.
Вы хотите расстаться со мной?
— Ахти! Месье! Я прошу! Прекратите!
Я не в силах Вас слушать не раздумывая!
Не целуйте мне рук! Уходите!
Убирайтесь долой с моих глаза!
