Прямой и торжественный, словно Устав,
Шёл с праздника Воин Победы.
Как маршальский жезл, нес в руках он сирень,
Но не был безудержно весел
В святой и великий наш праздничный день,
Средь бодрых и радостных песен.
Быть может, усталость той грусти вина,
Иль память, что вечно нас гложет,
В которой судьба, и война, и страна,
И песни – морозом по коже.
«Ничто не забыто, никто не забыт»,
Особенно к праздничным датам.
Но, кажется, память – опять дефицит,
За быль, и за небыль расплата.
А день так прозрачен и радостно свеж,
Что в ритме победного вальса
Вся жизнь представляется цепью надежд,
Которой нельзя разорваться.
* * *
Растекается, плавясь, не прошлое время, а память.
Не на глине следы – на слезах, на снегу, на песке,
Их смывают легко злые будни, как будто цунами.
И парит в небесах, налегке или на волоске,
Отражение эха, улыбки, любви, трибунала…
Отражение правды в сухих, воспалённых глазах.
В этом зеркале времени память почти что узнала,
Как мутнеет от страха судьба, и как прахом становится страх.
* * *
О том же – другими словами.
Но кровь не меняет свой цвет.
Всё то же – теперь уже с нами,
Сквозь память растоптанных лет.
Растоптанных, взорванных, сбитых
На взлёте. И всё – как всегда...
И кровью стекает с гранита
Совсем не случайно звезда.
* * *
В полковой библиотеке благодать.
Я шагаю вдоль родной литературы.
Далеко. Сержанта не видать.
Рядом Пушкин и Белинский хмурый.
Марширует с песней батальон.
Вместе с песней в небесах летаю.
В русскую поэзию влюблен,
Шагом строевым овладеваю.
Я читаю, и мечтаю, и брожу.
Возвращаюсь на вечернюю прогулку.
И стихов как будто не пишу,
Только сердце бьется слишком гулко.
* * *
Увидь меня летящим,
но только не в аду.
Увидь меня летящим
в том городском саду,
Где нету карусели, где только тьма и свет…
Увидь меня летящим
Там, где полетов нет.
* * *
Эпоха непонимания,
Империя недоверия.
Не поздняя, и не ранняя -
Бесконечная империя,
Где хищники пляшут с жертвами,
То с левыми, а то - с правыми…
Где нужно быть только первыми
И правдами, и неправдами.
* * *
От прошлого не в восторге.
Что в будущем? Нет ответа.
Разведчик товарищ Зорге
Погиб. И доклада нету.
А радио говорило
И даже предупреждало:
Настанет время дебилов.
Хотя их всегда хватало.
* * *
- «Горько плачет полицай, кулачищи в пол-лица»
- Леонид Филатов
Горько плакал полицай, кулачищи в пол-лица…
Только он давно не плачет. Дети скачут, внуки скачут.
Серой пылью занесло, чёрной былью проросло.
Пеплом смертным стал металл. Кто стрелял? В кого стрелял?
Время рвётся или длится? Вновь хохочут злые лица,
И ухмылка в пол-лица на лице у подлеца.
А соседи вновь молчат, и открыты двери в ад.
Всё — как было, как тогда. И в глазах — беда, беда.
Вновь звезда горит в окне памятью о судном дне,
Строем, маршем — все назад. И никто не виноват...
* * *
Везли жидовскую девчушку на расстрел.
Катилась бричка сквозь войну и лето.
У полицаев было много важных дел,
И среди них – не пыльное, вот это.
А девочку пугал задиристый сквозняк,
Покачивалась в такт езде двустволка.
Она всё спрашивала: «Это больно? Как?»
В ответ смеялся полицай: «Недолго!»
Недолгой оказалась память. А беда –
Живучей, как живуче всё плохое.
Ведут нас всех опять. Зачем, куда?
И негодяи снова, как герои…
* * *
Не так уж много лет прошло –
И вот забыты печи.
Из пепла возродилось зло,
А пепел – человечий...
Отец, ты, где на небесах,
В раю? А, может, в гетто?
Я знаю, что такое страх,
Здесь, на Земле, не где-то...
* * *
Хочу у них спросить: «А вам не стыдно?
Ведь вы не дураки, и вам понятно,
Что в жизни, как в считалочке, всё видно.
Да только мёртвых не вернешь обратно…
Кликушествовать, врать – не надоело,
Ломая, убивая и калеча?»
Неужто, в самом деле, нет предела…
От понимания совсем не легче.
Не жду ответа, просто время длится,
Хоть все устои временно ослабли.
Ступают разом жертвы и убийцы
На те же грабли…
* * *
Кто они? Кем же себя возомнили?
Сделаны так же — из праха и пыли,
Страха, надежды, влюблённости, боли…
Или у них всё отсутствует, что ли?
Судьбы людские вершат, не жалея.
Правда, - «ни эллина, ни иудея»…
Дни так ничтожны, мгновения — кратки,
И, исчезая, летят без оглядки…
Вечное эхо вздохнёт: «жили-были».
Кто они? Кем же себя возомнили?
