Сначала наденьте маску на себя, затем на ребенка
«Что значит «быть взрослым»? — говорит мне позавчера приятель, — По-моему, все это миф. Мера твоей так называемой взрослости определяется только мешком ответственности, который ты тащишь…».
Если придираться к словам, я бы, конечно, сказала, что взрослость – это не когда у тебя мешок тяжелый, а когда ты понимаешь, куда его тащишь и зачем. Хотя бы примерно.
Но это немного сложно.
Мне кажется, есть формула взрослости гораздо проще.
Она известна всем стюардессам и всем путешественникам, та самая знаменитая «сначала наденьте маску на себя, затем на ребенка». Объемно и просто, как я люблю.
Во-первых, на место ребенка в этой формуле можно подставить что угодно. Не только собственно ребенка, но и работу, родителей-пенсионеров, семью в широком контексте или мужа. Или жену, но чаще мужа.
Так вот, взрослый человек всегда сначала позаботится о себе, чтобы не оказалось так, что и он вдруг без сознания-без денег-без сил-в депрессии, и все остальные, за кого он отвечает, тоже в полной жопе.
Из этого «во-первых» легко выводится «во-вторых»: взрослый человек примерно знает, от чего ему становится лучше, а от чего хуже, и имеет хотя бы парочку надежных способов позаботиться о себе. Сам. Вот этими самыми руками. Невзрослый человек вынужден очень много и очень горько обижаться на тех, кто «должен был» или «мог» позаботиться, догадаться и так далее, но не захотел. Если продолжать аналогию с самолетом, то не очень взрослый человек яростно обвиняет пилотов самолета, ругает себя, погоду, турбулентность, и это все очень понятные чувства, тем более, что каждого есть за что повинить. Но маска, маска не надета.
В-третьих, тут важны обе части и их последовательность: и «сначала наденьте маску на себя», и «потом на ребенка». Некоторые из нас радостно вцепляются в первую часть, видя в ней освобождение от всякого «надо» и ликующее торжество «хочу». А некоторые пропускают первую и слышат только вторую, видя в себе лишь средство для спасения ребенка. Условного, конечно, ребенка.
Первых понять можно. Слушайте, ну правда, если человек с младенчества тащил мешок со всякими гадостями («нет слова хочу, есть слово надо», «ты должен», «не позорь мать» и много других, гораздо более тонких и вычурных колющих предметов), взятый недобровольно, то ведь ничего, кроме тщательно задавленного гнева и ярости, он к этому мешку не испытывает. И будет пытаться сбросить его всеми явными и неявными способами. Даже если привычная вмятина на плече будет заставлять снова и снова этот мешок на себя взгромоздить. А за этой увлекательной внутренней борьбой можно и всю жизнь скоротать.
Вторых тоже легко понять. Это те, кто проскакивает первую часть формулы, бормоча «да я-то чо, мне нормально». Да, я синий, задыхаюсь и ногу приволакиваю. Зато смотрите, у меня все дети в масках, я отдал все, что имел, семье и работе, ничего себе не оставил, хоть карманы проверьте. У Линор Горалик есть такой Заяц ПЦ с плакатом «Я спас мир и изнемог». Заяц все время изможден, он ощущает себя героем, но потом бац! — оказывается, что либо маски не нужны, либо самолет летел не в ту сторону. В общем, что хаотичные, а то и тиранические метания Зайца были бесполезны и даже навредили. Всем.
При хорошем (а может, плохом) раскладе человек с годами это понимает и страшно расстраивается. При плохом (а может, наоборот, хорошем) раскладе так и живет в своей картинке с плакатом наперевес.
Ни один взрослый не будет жертвовать своей жизнью.
Просто потому, что это безответственно.
Жертвовать легко из детской позиции, потому что ребенок, во-первых, еще не знает ценности собственной жизни, во-вторых, не понимает последствий, и в-третьих, надеется таким образом кого-то от чего-то «спасти» (глубоко в бессознательном, в своем театре теней, он, конечно, надеется спасти родителя. Но это затея безнадежная, не стоит и браться).
И вот мы, наверное, всю жизнь как-то двигаемся в сторону этой взрослости. Иногда проваливаемся, но ведь жизнь дает обычно больше чем одну попытку.»
Анастасия Рубцова
Спасибо Обнять слона
Запись Сначала наденьте маску на себя, затем на ребенка впервые появилась Собиратель звезд.
Ты становишься частью чьего-то детства
Пока ты не являешься ответственным взрослым, ты можешь позволить себе все: духовные кризисы, травмирующие отношения, поиски истины и счастья с любым исходом, депрессии, эксперименты в области личной жизни, саморазрушение и восстановление из пепла, безденежье, лень, любые пороки, вот жизнь была, короче говоря. И никого это не касается, всем начхать (а от мамы спрячемся), свобода себя — невероятная.
А когда ты становишься частью чьего-то детства — все, вот тут-то софит намертво выхватывает тебя из толпы и держит, и всякое твоё движение показывают крупным планом на экране 8 на 10.
Ему с тобой хорошо? Ему с тобой не страшно? Ты его прокормишь, если что? Он счастлив? Он светел? Ты его не обижаешь? Он спокоен?
У тебя как бы и свои детские травмы, и душевные раны, и есть ли жизнь на Марсе, и что такое любовь — есть ещё, с чем работать, а ребеночку нужен режим, ему нужна нега укачивания и укладывания, малышу ты обязан безмятежность, а ребёнку — свою спокойную уверенность в том, что все будет хорошо.
Дети — ребята прочные, и во многом они сами защищают своё детство, но основная нагрузка по защите детства — на тебе. И в первую очередь это нежное доверчивое беспомощное детство приходится защищать от самого себя, от своих демонов, с которыми ты не успел разобраться до, потому что это, может, и нереально, не знаю.
И в свете софитов ты, жмурясь и моргая, становишься очень аккуратным, осторожным, собранным — ты не можешь позволить себе себя в привычном, до-материнском формате. Кроме того, ты должен расходовать себя бережно, ибо тебя должно хватить на 20 лет, и совершенно не факт, что потом софиты тебя отпустят».
Маша Рупасова
Запись Ты становишься частью чьего-то детства впервые появилась Собиратель звезд.
Мой личный список «достаточно хорошей матери»
«Мой личный список “достаточно хорошей матери” состоит почти из одних “не”. Что я НЕ делаю. Точнее из того, что я когда-то делала, а теперь перестала или хотя бы делаю это гораздо меньше.
Например, я раньше так делала (потому что тогда по другому не могла), а сейчас уже могу (хвала психотерапии!):
1. Не использовать своих детей для того, чтобы справиться со своей тревогой или стыдом (со стыдом получается хуже, но прогресс огромный). Мне всегда будет за них тревожно и иногда будет стыдно, но это не значит, что надо как-то на них воздействовать, исправлять их и контролировать. Мои чувства, мне и справляться с ними.
2. Не торопить детей с развитием, доверять их индивидуальному темпу, не сравнивая с другими детьми или с какими-то “нормативами”.
3. Не пытаться изменить чувства детей. Не делать так, чтобы они быстрее прекращали грустить, злиться, бояться и т.д. Сейчас я могу верить их чувствам и поддерживать детей в них.
4. Не закидывать детей своими идеями, чем им заняться. Это касается состояний, когда им скучно, и всяких идей про “кружки”. Это касается и идей про то, чем я считаю им лучше бы было заняться вместо той “фигни”, которой они занимаются. Здесь я просто держу своё мнение при себе.
5. Не бояться потерять свой авторитет, быть “плохой мамой” в их глазах. Дети могут быть мной недовольны, обижаться и злиться на меня. Я могу ошибаться, “срываться” и признавать это, извиняться.
6. Не стараться быть идеальной и дать детям все. Я провожу с ними столько времени, сколько мне хочется и сколько по силам. Я не буду играть с ними, если не хочу. Я не буду слушать их, когда я не в состоянии. Очень эгоистичная мать. При этом, мой старший сын говорит, что у меня всегда есть на детей время. Видимо, просто в это время (совсем немного, иногда несколько часов в неделю) я действительно с ними, и этого достаточно для ощущения “мама со мной”.
7. Не бояться родительской власти, запретов, отказов и любых “нет”. Потому что не боюсь быть “плохой мамой” и не боюсь чувств детей.
8. Не следовать чужим идеям о материнстве. Я прочитала достаточно книг и статей, и когда-то я травилась виной и стыдом от того, что не могу как в книжках, а сейчас я беру только то, что мне теперешней подходит. А остальное “выплевываю”.
9. Не стремиться знать все о своих детях, влезть во все их дела и отношения. Я не читаю переписку старшего сына, и не слежу, чем он занимается в интернете. Верю, что наши отношения позволят детям самим обратиться ко мне, когда им будет нужно.
10. Не делать их смыслом своей жизни. Материнство сейчас далеко не на первом месте в моих интересах. Также я не делаю детей теми, кто должен прожить лучшее детство и лучшую жизнь за меня. Для этого у меня есть психотерапия. И моя собственная жизнь.»
Запись Мой личный список «достаточно хорошей матери» впервые появилась Собиратель звезд.
Поменять холодильник на ежа
Папе было сорок лет, Славику — десять, ежику — и того меньше.
Славик притащил ежика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и, задыхаясь от счастья, закричал:
— Пап, смотри!Папа отложил газету и осмотрел ежика. Ежик был курносый и симпатичный. Кроме того, папа поощрял любовь сына к животным. Кроме того, папа сам любил животных.
— Хороший еж! — сказал папа. — Симпатяга! Где достал?
— Мне мальчик во дворе дал, — сказал Славик.
— Подарил, значит? — уточнил папа.
— Нет, мы обменялись, — сказал Славик. — Он мне дал ежика, а я ему билетик.
— Какой еще билетик?
— Лотерейный, — сказал Славик и выпустил ежика на пол. — Папа, ему надо молока дать..
— Погоди с молоком! — строго сказал папа. — Откуда у тебя лотерейный билет?
— Я его купил, — сказал Славик.
— У кого?
— У дяденьки на улице… Он много таких билетов продавал. По тридцать копеек… Ой, папа, ежик под диван полез…
— Погоди ты со своим ежиком! — нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. — Как же ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг этот билет что-нибудь выиграл?
— Он выиграл, — сказал Славик, не переставая наблюдать за ежиком.
— То есть как это — выиграл? — тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. — Что выиграл?
— Холодильник! — сказал Славик и улыбнулся.
— Что такое?! — Папа как-то странно задрожал. — Холодильник?!.. Что ты мелешь?.. Откуда ты это знаешь?!
— Как — откуда? — обиделся Славик. — Я его проверил по газете… Там первые три цифирки совпали… и остальные… И серия та же!.. Я уже умею проверять, папа! Я же взрослый!
— Взрослый?! — Папа так зашипел, что ежик, который вылез из-под дивана, от страха свернулся в клубок. — Взрослый?!.. Меняешь холодильник на ежика?
— Но я подумал, — испуганно сказал Славик, — я подумал, что холодильник у нас уже есть, а ежика нет…
— Замолчи! — закричал папа и вскочил с дивана. — Кто?! Кто этот мальчик?! Где он?!
— Он в соседнем доме живет, — сказал Славик и заплакал. — Его Сеня зовут…
— Идем! — снова закричал папа и схватил ежика голыми руками. — Идем быстро!!
— Не пойду, — всхлипывая, сказал Славик. — Не хочу холодильник, хочу ежика!
— Да пойдем же, оболтус, — захрипел папа. — Только бы вернуть билет, я тебе сотню ежиков куплю…
— Нет… — ревел Славик. — Не купишь… Сенька и так не хотел меняться, я его еле уговорил…
— Тоже, видно, мыслитель! — ехидно сказал папа. — Ну, быстро!..
Сене было лет восемь. Он стоял посреди двора и со страхом глядел на грозного папу, который в одной руке нес Славика, а в другой — ежа.
— Где? — спросил папа, надвигаясь на Сеню. — Где билет? Уголовник, возьми свою колючку и отдай билет!
— У меня нет билета! — сказал Сеня и задрожал.
— А где он?! — закричал папа. — Что ты с ним сделал, ростовщик? Продал?
— Я из него голубя сделал, — прошептал Сеня и захныкал.
— Не плачь! — сказал папа, стараясь быть спокойным. — Не плачь, мальчик… Значит, ты сделал из него голубя. А где этот голубок?.. Где он?..
— Он на карнизе засел… — сказал Сеня.
— На каком карнизе?
— Вон на том! — и Сеня показал на карниз второго этажа.
Папа снял пальто и полез по водосточной трубе.
Дети снизу с восторгом наблюдали за ним.
Два раза папа срывался, но потом все-таки дополз до карниза и снял маленького желтенького бумажного голубя, который уже слегка размок от воды.
Спустившись на землю и тяжело дыша, папа развернул билетик и увидел, что он выпущен два года тому назад.
— Ты его когда купил? — спросил папа у Славика.
— Еще во втором классе, — сказал Славик.
— А когда проверял?
— Вчера.
— Это не тот тираж… — устало сказал папа.
— Ну и что же? — сказал Славик. — Зато все цифирки сходятся…
Папа молча отошел в сторонку и сел на лавочку.
Сердце бешено стучало у него в груди, перед глазами плыли оранжевые круги… Он тяжело опустил голову.
— Папа, — тихо сказал Славик, подходя к отцу. — Ты не расстраивайся! Сенька говорит, что он все равно отдает нам ежика…
— Спасибо! — сказал папа. — Спасибо, Сеня…
Он встал и пошел к дому.
Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени, когда с легким сердцем меняют холодильник на ежа.
Григорий Горин
Запись Поменять холодильник на ежа впервые появилась Собиратель звезд.
Воспитание чудом
Мама и папа превращали мое детство в праздник. По утрам у себя под подушкой я находила небольшие подарки. Говорили, что «от зайки». С закрытыми глазами, едва проснувшись, я нащупывала под подушкой что-то маленькое и удивительное. Не спешила доставать, бережно исследовала предмет руками и так, на ощупь, пыталась догадаться, что же принес зайка.
Всякий раз там лежало что-то новое: книжка, раскраска, леденец, записка. Однажды он даже положил мне под подушку… морковку! Помню, я ничуть не удивилась этому, а радовалась невероятно – добрый зверек поделился со мной своим самым любимым лакомством.
Я верила в чудеса – они мне казались совершенно естественными. В детский сад шла в приподнятом настроении и замечала вокруг много удивительного.
Впрочем, как все дети. А еще мне казалось, что у каждого ребенка есть свой зайка, который что-то подкладывает им под подушку. Не знала, что бывает по-другому. И когда моя лучшая подружка рассказала, что боится идти домой и поэтому хочет остаться у меня в гостях навсегда, я спросила ее: «А как зайчик будет передавать тебе подарки?» Вот тут-то и стало понятно, что мне очень повезло. С зайкой.
– Зайка больше не придет, – однажды объявила мама. – Но он оставил тебе подарок и письмо.
Подарок был щедрым, а письмо – нежным и убедительным. Я не расстроилась, потому что к тому моменту уже о многом догадывалась. Да и чудес было еще предостаточно – рукотворных и спонтанных.
Например, когда мы с родителями отдыхали на море (а это само по себе было потрясающе, так как обычно я отдыхала с бабушкой и дедушкой – родители много работали), по пляжу ходил худенький мужчина и предлагал купить у него шоколадное мороженое. Коробка с мороженым была завернута в одеяло, и я все не могла понять: как же так – оно ведь растает! Папа мне объяснил, что так, наоборот, можно дольше сохранить холод внутри. И купил всю коробку.
Я тогда не сразу поняла, зачем нам столько мороженого, ведь нам втроем его не съесть и за неделю. И только спустя годы я смогла оценить папин поступок. А мороженым мы тогда угощали соседей, и это было очень приятно – отдавать.
Еще одно чудо случилось, когда мои родители собирались в командировку за границу. Мне в тот день было очень грустно, я построила в своей комнате шалашик и представляла, как буду там играть и скучать.
Приехала бабушка, которая должна была обо мне заботиться и отводить в школу (я ходила в первый класс). У родителей в тот день было очень хорошее настроение, и мне совсем не хотелось выдавать своей грусти. Мы поехали провожать их на вокзал. Когда подъехал поезд, я уже готова была разрыдаться. И тут папа говорит: «Ну что, доченька, поехали с нами?» Я тогда не помнила себя от радости! Вот так – раз, и я уже еду вместе с любимыми родителями в свое первое настоящее путешествие на поезде.
Оказалось, что мама и папа с самого начала планировали, что я поеду с ними, и собрали мне вещи в дорогу. Просто хотели сделать сюрприз.
Таких историй было очень много, и когда меня спрашивают, откуда во мне столько оптимизма, я отвечаю: «Просто у меня было очень счастливое детство».
Вилена Котова
Запись Воспитание чудом впервые появилась Собиратель звезд.
Телекинез
— А может ты разрядился? Вдруг это на один раз было? — скучно спросил Димка, смакуя кусок белого хлеба.
— Нет, у меня получится! Работало ведь!… Ну давай!
Миша сидел на коленях и напряжённо смотрел на камень перед собой. От напряжения его глаза уже вылезали из орбит, а толку было ноль. Ничего не происходило.
— Ты мне всё место на телефоне забил уже. — фыркнул Дима. — отдохни, я по удаляю.
Мишка с разочарованным выражением поднялся и пнул ботинком гальку. Камушек высоко подлетел и затерялся где-то в кустах. Прошёл уже час, а у них никак ничего не получалось.
— А ты сестре своей сказал про это?
— Поверит она мне, — он сел на повалившееся дерево рядом с товарищем.
— А ты настаивай.
— В дурку меня упекут, вот и все дела.
Они забились куда-то в лес, недалеко от дома, чтобы записать на камеру фокусы Михаила, потому что без доказательств лезть было бессмысленно.
— А не скажут, что мы подделали видео?
— Пускай докажут сначала!
Димка пожал плечами, продолжая стирать многочисленные неудачные дубли, где его друг сидит и яростно пялится в камень. Весьма глупое зрелище.
— А может совпадение это? — с надежной протянул Мишка. — Вот ты был на истории. Как это выглядело?
Мишку Захарина сегодня спросили на истории, а ответа он не знал. Историк у них был строгий, и всегда был недоволен, когда кто-то к его предмету не готовится. Нет, чтобы просто махнуть рукой, и поставить отметку. Он принялся непутёвого ученика усердно отчитывать.
И тут на учительском столе лопнула кружка. Взорвалась ни с того, ни с сего. Чай разлетелся по бумагам, покрывая её тёмными разводами, приводя документы в полную негодность. Даже журнал забрызгало.
— Как надо, так и выглядело. Бум — и всё, — вздохнул собеседник, водя пальцами по сенсорному экрану. — Готовиться было надо.
— Да не могу я! У меня ничего больше не получается! — взревел Михаил, подскакивая на ноги, разводя руками.
— Это как?
— Думать у меня не получается! Читаю и не понимаю. Снова читаю, снова — ни черта, — он кричал от обиды, — тупой стал как пробка из-за этой книги дебильной! О ней только и думаю. Сосредоточиться нельзя совсем!
— Ну подожди. Это как, тупой стал?
— Вот так. Ничего не могу.
Он снова завалился на бревно, тяжело дыша.
— Сдались мне эти приколы дурацкие! Пользы никакой, да ещё вреда сколько!
— Это же ты предложил.
— Ну кто же знал, что сработает?! Я думал посмеёмся, побоимся и забудем, а оно!…
***
— Ладно, ставь руку сюда. Ленка, спички у тебя?
— Да, вот.
— Зажги свечу, а фонарик убери. — командовал Димка.
Солнце только что зашло, и небо почти полностью окрасилось чёрным. Начали появляться звёзды. Их было видно в окно.
Компания из четырёх ребят сидела на каменном полу в мрачном заброшенном здании. Когда-то тут была теплица. Сейчас её уже обнесли, все вещи вытащили и полностью разорили. Теперь это излюбленное место для детей, которые травят друг другу байки, устраивают мрачные ритуалы по призыву духов и занимаются прочими безобидными вещами, свойственными их возрастной категории.
В комнатах не было даже обоев и хоть намёка на мебель. Только голые стены, исписанные мелом и краской из баллончиков: вандалы славно поработали. Пол усыпан песком и бетонными осколками. Атмосфера полного запустения обитала в этом доме.
— Игорь, давай читай.
Самый высокий из ребят снял портфель и вынул из него толстую старую книгу. Он аккуратно открыл её, ориентируясь по закладке.
— Помните, что надо делать? — сиплым голосом спросил он.
— Да, — Ленка наготове держала бутыль с водой, который был на тот случай, если что-то пойдёт не так.
— Помним, — отмахнулся Дима, нервно придерживая тающий огарок голой рукой, — Начинай, пока свеча ещё горит.
— А что надо? — тупо спросил Миша.
Он стоял в неудобной позе: сильно пригнувшись, на коленях, со сложенными руками за спиной. Под ним, прямо перед лицом, лежала горсть куриных перьев.
Стоять было утомительно. Он всё беспокойнее хватал воздух, его дыхание сносило предметы для ритуала.
— От тебя — ничего. Молчи только. — огрызнулся Дима. — Читай.
— Погоди, ты будешь читать? На латинском? — Ленка недоверчиво покосилась на высокого.
Дылда кивнул.
— Я тренировался.
— Ребят, поторопитесь! — заныл Михаил, колени которого уже тихонько ныли.
Игорь пробежался по строчкам в последний раз, и трепетно вздохнув, принялся медленно и чётко зачитывать текст. Любая запинка и невнятный звук могли испортить всё дело.
Пока он вкрадчиво произносил речь, все молчали. Воздух наполнился какой-то необычной атмосферой, доселе невиданной никем из друзей. Стало не по себе. Всё в миг исчезло, остался только голос, говорящий непонятные слова в полной тишине. Очки Игоря злобно сверкали в свете огонька.
Наконец он стих и, бросив взгляд на товарищей, кивнул. Пора.
Дима поднёс огарок к голове жертвы и горячие капли воска закапали по её макушке. Боль была терпимой, но внушительной, и стоять уже совсем не было сил.
Много воска застывало на волосах, но большая часть попадала на кожу. Но так надо. Чем больше будет на коже, тем лучше.
— Ладно, хватит, — огарок в руках лидера совсем превратился в жалкий комок и тут же потух. — Доставай фонарик, Лен.
— А когда воск убирать?
— Не знаю. Игорь?
— Часик. Лучше больше, — очкастый захлопнул книгу, и на ощупь запихнул обратно в сумку. — Пусть заклинание впитается.
***
Оба они долго молчали, думали о своём.
— Хочешь? Сладкая, — Димка протянул товарищу булку. Их у него было несколько.
— Не надо, — вздохнул второй.
— Я память почистил, можем продолжать.
— Да какой смысл?
И ведь действительно, какая разница? Ну запишут они, как Мишка проявляет свои способности, а дальше что? Покажут родителям? Что они сделают?
Пора уже вырасти и понять, что взрослые — не сверхлюди. Ну посмотрят, покивают, может к врачу сводят, а толку?
— Как там Игоря переводы? — постарался создать беседу Захарин.
— Какие переводы?
— Ну помнишь, как я ему сказал, что странное происходит, он пообещал перевести те слова, которые читал.
— Ах, ну да.
— И как?
— Да бред какой-то получился на мой взгляд. Он интернетом переводит, точного содержания не добьёшься. Это разбираться в языке надо.
— Ну а всё таки?
— Если верить его каракулям, то тебя там куда-то посвятили. В тексте всё время проскакивало обращение к какой-то силе. Вот мол тебе смертный, одари его своими прелестями, и он восславит тебя.
— Это мне, что, Сатане покланяться теперь?
Димка пожал плечами и откусил от булки.
— Про Сатану ни слова.
Михаил снова задумался.
Выходит, телекинез ему, что называется, подарили. Но ведь не просто же такие подарки делаются. Он теперь наверняка чего-то этим силам должен.
— А взамен они ничего не просили?
— Да нет вроде.
Врёт, гад. Видно, что врёт. Не может такого быть. Не дают такие блага просто так. Что-то всегда забирают. А что обычно берут? Души. Да, их любят. А ещё что? Годы жизни, может быть, или удачу? Да, вполне возможно.
— Ты знаешь, Мих, а всё таки здорово, что ты так умеешь теперь. Научишься управлять своими способностями и можно будет даже деньги делать на этом. Я даже завидовать тебе стал.
— Дурак ты! Знаешь как мне страшно?
Собеседник поморщил нос и продолжил грызть сладкий хлеб. Димка обладал очень аморфным характером и на вещи смотрел сквозь призму аналитики. Никакие стереотипы и ассоциации его не преследовали. Он легко готов был заняться новым интересным делом, даже если оно пользуется дурной славой. Мало ли что люди говорят? Вот на заборе тоже много чего написано, да разве стоит всё это читать?
С одной стороны, это хорошее человеческое качество, с другой — Дима своими мыслями даже пугал.
— А что такого?
— Ну смотри!
И Михаил бросился в долгие и подробные рассуждения о том, какие последствия могут настигнуть их. Заговорил о том, что если запросить дар у духов реально, то значит всё байки о призраках и духах — правда. А если так, то может он и получил не только телекинез, ведь точно они ничего не знали. Возможно теперь он в опасности. А вдруг тогда и рай с адом тоже есть? Не полагается ли ему отдельное место в аду за такие непристойности.
Пока юный грешник распинался, Дима доел буханку и потянулся за следующей.
— Ты меня слушаешь вообще?
— А ты не преувеличиваешь? Прямо всё так плохо?
— Да! — взревел он.
— Ну допустим, и что? Что ты собираешься делать с этим?
— Не знаю, не знаю я!
— Нет, мы так ничего не решим.
Он сорвал обёртку с лакомства, которое держал в руках во время криков товарища.
— Это не важно, прав ты или нет, пока паникуешь, — Дима протянул буханку другу.
— Легко тебе говорить! Не ты в это вляпался.
Захаров помялся, но принял булку. Всё таки домой ему идти не хотелось, а ел он давно.
— Они с чем?
— Повидло.
С повидлом — это его любимые. В магазинчике рядом с его домом когда-то стояла пекарня. Пекли там отменные пирожки и с чем угодно: с мясом, с яблоками, с картошкой. Выбор душу радовал. Но потом лавочка куда-то делась, а в магазинах было не уже так. Всё таки, только что приготовленные хлеба имели свойства, которые никакие искусственные заменители не могли скопировать.
Тут Димке шикнули, он повернулся.
Захаров с выпученными глазами наблюдал, как еда парит в нескольких сантиметрах над ладонями, лежащими на коленях. Его одноклассник быстро вынул телефон и начал съёмку.
— А подвигай, подвигай, — тихонько предложил он.
— Как?
— Ну ты же поднял её как-то.
Мишка всё также пристально пялился немигающим взглядом.”Сладкая долька” тихонько начала подниматься, но как-то нестабильно тряслась.
— Только расслабься! Тихо-тихо! — Димка всё тыкал телефоном, стараясь не упустить ни кадра.
Булка всё поднималась и поднималась, а когда оказалась на уровне лица Миши, он поймал её зубами и протёр глаза.
— Вот видишь! Я же говорил! — сказал Дмитрий. — А ты всё боялся, вот и не получалось ничего.
— А что же теперь, — спросил товарищ, уже закончив с глазами, — А как же ад, и силы, и всё-всё?
— У тебя булка есть?
— Ну есть.
— Вкусная?
— Вкусная.
— Вот и жуй.
Телекинез
— А может ты разрядился? Вдруг это на один раз было? — скучно спросил Димка, смакуя кусок белого хлеба.
— Нет, у меня получится! Работало ведь!… Ну давай!
Миша сидел на коленях и напряжённо смотрел на камень перед собой. От напряжения его глаза уже вылезали из орбит, а толку было ноль. Ничего не происходило.
— Ты мне всё место на телефоне забил уже. — фыркнул Дима. — отдохни, я по удаляю.
Мишка с разочарованным выражением поднялся и пнул ботинком гальку. Камушек высоко подлетел и затерялся где-то в кустах. Прошёл уже час, а у них никак ничего не получалось.
— А ты сестре своей сказал про это?
— Поверит она мне, — он сел на повалившееся дерево рядом с товарищем.
— А ты настаивай.
— В дурку меня упекут, вот и все дела.
Они забились куда-то в лес, недалеко от дома, чтобы записать на камеру фокусы Михаила, потому что без доказательств лезть было бессмысленно.
— А не скажут, что мы подделали видео?
— Пускай докажут сначала!
Димка пожал плечами, продолжая стирать многочисленные неудачные дубли, где его друг сидит и яростно пялится в камень. Весьма глупое зрелище.
— А может совпадение это? — с надежной протянул Мишка. — Вот ты был на истории. Как это выглядело?
Мишку Захарина сегодня спросили на истории, а ответа он не знал. Историк у них был строгий, и всегда был недоволен, когда кто-то к его предмету не готовится. Нет, чтобы просто махнуть рукой, и поставить отметку. Он принялся непутёвого ученика усердно отчитывать.
И тут на учительском столе лопнула кружка. Взорвалась ни с того, ни с сего. Чай разлетелся по бумагам, покрывая её тёмными разводами, приводя документы в полную негодность. Даже журнал забрызгало.
— Как надо, так и выглядело. Бум — и всё, — вздохнул собеседник, водя пальцами по сенсорному экрану. — Готовиться было надо.
— Да не могу я! У меня ничего больше не получается! — взревел Михаил, подскакивая на ноги, разводя руками.
— Это как?
— Думать у меня не получается! Читаю и не понимаю. Снова читаю, снова — ни черта, — он кричал от обиды, — тупой стал как пробка из-за этой книги дебильной! О ней только и думаю. Сосредоточиться нельзя совсем!
— Ну подожди. Это как, тупой стал?
— Вот так. Ничего не могу.
Он снова завалился на бревно, тяжело дыша.
— Сдались мне эти приколы дурацкие! Пользы никакой, да ещё вреда сколько!
— Это же ты предложил.
— Ну кто же знал, что сработает?! Я думал посмеёмся, побоимся и забудем, а оно!…
***
— Ладно, ставь руку сюда. Ленка, спички у тебя?
— Да, вот.
— Зажги свечу, а фонарик убери. — командовал Димка.
Солнце только что зашло, и небо почти полностью окрасилось чёрным. Начали появляться звёзды. Их было видно в окно.
Компания из четырёх ребят сидела на каменном полу в мрачном заброшенном здании. Когда-то тут была теплица. Сейчас её уже обнесли, все вещи вытащили и полностью разорили. Теперь это излюбленное место для детей, которые травят друг другу байки, устраивают мрачные ритуалы по призыву духов и занимаются прочими безобидными вещами, свойственными их возрастной категории.
В комнатах не было даже обоев и хоть намёка на мебель. Только голые стены, исписанные мелом и краской из баллончиков: вандалы славно поработали. Пол усыпан песком и бетонными осколками. Атмосфера полного запустения обитала в этом доме.
— Игорь, давай читай.
Самый высокий из ребят снял портфель и вынул из него толстую старую книгу. Он аккуратно открыл её, ориентируясь по закладке.
— Помните, что надо делать? — сиплым голосом спросил он.
— Да, — Ленка наготове держала бутыль с водой, который был на тот случай, если что-то пойдёт не так.
— Помним, — отмахнулся Дима, нервно придерживая тающий огарок голой рукой, — Начинай, пока свеча ещё горит.
— А что надо? — тупо спросил Миша.
Он стоял в неудобной позе: сильно пригнувшись, на коленях, со сложенными руками за спиной. Под ним, прямо перед лицом, лежала горсть куриных перьев.
Стоять было утомительно. Он всё беспокойнее хватал воздух, его дыхание сносило предметы для ритуала.
— От тебя — ничего. Молчи только. — огрызнулся Дима. — Читай.
— Погоди, ты будешь читать? На латинском? — Ленка недоверчиво покосилась на высокого.
Дылда кивнул.
— Я тренировался.
— Ребят, поторопитесь! — заныл Михаил, колени которого уже тихонько ныли.
Игорь пробежался по строчкам в последний раз, и трепетно вздохнув, принялся медленно и чётко зачитывать текст. Любая запинка и невнятный звук могли испортить всё дело.
Пока он вкрадчиво произносил речь, все молчали. Воздух наполнился какой-то необычной атмосферой, доселе невиданной никем из друзей. Стало не по себе. Всё в миг исчезло, остался только голос, говорящий непонятные слова в полной тишине. Очки Игоря злобно сверкали в свете огонька.
Наконец он стих и, бросив взгляд на товарищей, кивнул. Пора.
Дима поднёс огарок к голове жертвы и горячие капли воска закапали по её макушке. Боль была терпимой, но внушительной, и стоять уже совсем не было сил.
Много воска застывало на волосах, но большая часть попадала на кожу. Но так надо. Чем больше будет на коже, тем лучше.
— Ладно, хватит, — огарок в руках лидера совсем превратился в жалкий комок и тут же потух. — Доставай фонарик, Лен.
— А когда воск убирать?
— Не знаю. Игорь?
— Часик. Лучше больше, — очкастый захлопнул книгу, и на ощупь запихнул обратно в сумку. — Пусть заклинание впитается.
***
Оба они долго молчали, думали о своём.
— Хочешь? Сладкая, — Димка протянул товарищу булку. Их у него было несколько.
— Не надо, — вздохнул второй.
— Я память почистил, можем продолжать.
— Да какой смысл?
И ведь действительно, какая разница? Ну запишут они, как Мишка проявляет свои способности, а дальше что? Покажут родителям? Что они сделают?
Пора уже вырасти и понять, что взрослые — не сверхлюди. Ну посмотрят, покивают, может к врачу сводят, а толку?
— Как там Игоря переводы? — постарался создать беседу Захарин.
— Какие переводы?
— Ну помнишь, как я ему сказал, что странное происходит, он пообещал перевести те слова, которые читал.
— Ах, ну да.
— И как?
— Да бред какой-то получился на мой взгляд. Он интернетом переводит, точного содержания не добьёшься. Это разбираться в языке надо.
— Ну а всё таки?
— Если верить его каракулям, то тебя там куда-то посвятили. В тексте всё время проскакивало обращение к какой-то силе. Вот мол тебе смертный, одари его своими прелестями, и он восславит тебя.
— Это мне, что, Сатане покланяться теперь?
Димка пожал плечами и откусил от булки.
— Про Сатану ни слова.
Михаил снова задумался.
Выходит, телекинез ему, что называется, подарили. Но ведь не просто же такие подарки делаются. Он теперь наверняка чего-то этим силам должен.
— А взамен они ничего не просили?
— Да нет вроде.
Врёт, гад. Видно, что врёт. Не может такого быть. Не дают такие блага просто так. Что-то всегда забирают. А что обычно берут? Души. Да, их любят. А ещё что? Годы жизни, может быть, или удачу? Да, вполне возможно.
— Ты знаешь, Мих, а всё таки здорово, что ты так умеешь теперь. Научишься управлять своими способностями и можно будет даже деньги делать на этом. Я даже завидовать тебе стал.
— Дурак ты! Знаешь как мне страшно?
Собеседник поморщил нос и продолжил грызть сладкий хлеб. Димка обладал очень аморфным характером и на вещи смотрел сквозь призму аналитики. Никакие стереотипы и ассоциации его не преследовали. Он легко готов был заняться новым интересным делом, даже если оно пользуется дурной славой. Мало ли что люди говорят? Вот на заборе тоже много чего написано, да разве стоит всё это читать?
С одной стороны, это хорошее человеческое качество, с другой — Дима своими мыслями даже пугал.
— А что такого?
— Ну смотри!
И Михаил бросился в долгие и подробные рассуждения о том, какие последствия могут настигнуть их. Заговорил о том, что если запросить дар у духов реально, то значит всё байки о призраках и духах — правда. А если так, то может он и получил не только телекинез, ведь точно они ничего не знали. Возможно теперь он в опасности. А вдруг тогда и рай с адом тоже есть? Не полагается ли ему отдельное место в аду за такие непристойности.
Пока юный грешник распинался, Дима доел буханку и потянулся за следующей.
— Ты меня слушаешь вообще?
— А ты не преувеличиваешь? Прямо всё так плохо?
— Да! — взревел он.
— Ну допустим, и что? Что ты собираешься делать с этим?
— Не знаю, не знаю я!
— Нет, мы так ничего не решим.
Он сорвал обёртку с лакомства, которое держал в руках во время криков товарища.
— Это не важно, прав ты или нет, пока паникуешь, — Дима протянул буханку другу.
— Легко тебе говорить! Не ты в это вляпался.
Захаров помялся, но принял булку. Всё таки домой ему идти не хотелось, а ел он давно.
— Они с чем?
— Повидло.
С повидлом — это его любимые. В магазинчике рядом с его домом когда-то стояла пекарня. Пекли там отменные пирожки и с чем угодно: с мясом, с яблоками, с картошкой. Выбор душу радовал. Но потом лавочка куда-то делась, а в магазинах было не уже так. Всё таки, только что приготовленные хлеба имели свойства, которые никакие искусственные заменители не могли скопировать.
Тут Димке шикнули, он повернулся.
Захаров с выпученными глазами наблюдал, как еда парит в нескольких сантиметрах над ладонями, лежащими на коленях. Его одноклассник быстро вынул телефон и начал съёмку.
— А подвигай, подвигай, — тихонько предложил он.
— Как?
— Ну ты же поднял её как-то.
Мишка всё также пристально пялился немигающим взглядом.”Сладкая долька” тихонько начала подниматься, но как-то нестабильно тряслась.
— Только расслабься! Тихо-тихо! — Димка всё тыкал телефоном, стараясь не упустить ни кадра.
Булка всё поднималась и поднималась, а когда оказалась на уровне лица Миши, он поймал её зубами и протёр глаза.
— Вот видишь! Я же говорил! — сказал Дмитрий. — А ты всё боялся, вот и не получалось ничего.
— А что же теперь, — спросил товарищ, уже закончив с глазами, — А как же ад, и силы, и всё-всё?
— У тебя булка есть?
— Ну есть.
— Вкусная?
— Вкусная.
— Вот и жуй.
Пока вы думали, что я не смотрю…
Пока вы думали, что я не смотрю, я видел, что вы повесили мой первый рисунок на холодильник, и я немедленно захотел нарисовать другой.
Пока вы думали, что я не смотрю, я видел, что вы накормили бездомную кошку, и я узнал, что хорошо быть добрым к животным.
Пока вы думали, что я не смотрю, я видел, что вы сделали мой любимый пирог для меня, и я узнал, что даже мелочи могут иметь особый смысл.
Пока вы думали, что я не смотрю, я видел, что вы приготовили обед и отнесли его другу, который был болен, и я узнал, что все мы должны помогать и заботиться друг о друге.
Пока вы думали, что я не смотрю, я видел, что вы тратите свое время и деньги, чтобы помогать людям, у которых ничего нет, и я узнал, что те, у кого есть что-то, должны помогать тем, у кого нет ничего.
Пока вы думали, что я не смотрю, я видел, что вы заботитесь о нашем доме и обо всех в нем, и я узнал, что мы должны заботиться о том, что нам дано и дорого.
Пока вы думали, что я не смотрю, я видел, как вы относитесь к своим обязанностям, даже когда вы не очень хорошо себя чувствуете, и я узнал, что должен буду быть ответственным, когда я вырасту.
Пока вы думали, что я не смотрю, я видел, как слезы текли из ваших глаз, и я узнал, что иногда вещи могут причинять боль, и это нормально – плакать.
Пока вы думали, что я не смотрю, я видел, как вы заботитесь обо мне, и я хотел быть всем, чем я мог быть.
Пока вы думали, что я не смотрю, я извлекал большинство уроков из жизни, которые я должен знать, чтобы быть хорошим и успешным человеком, когда я вырасту.
Пока вы думали, что я не смотрю, я смотрел на вас и хотел сказать: «Мама и папа! Спасибо за все, что я видел, пока вы думали, что я не смотрю!»
Автор неизвестен
Запись Пока вы думали, что я не смотрю… впервые появилась Собиратель звезд.
Когда рассыпаются бусы
Я буду уставать, бояться и срываться на ребенка снова и снова. Но я хочу запомнить это.
Мой сын без остановки что-то просил — мультфильм, сухарик, говорить голосом робота, снова мультфильм, пойти на второй этаж, включить воду в ванной, выключить воду в ванной, играть, и еще играть, и еще. Он ходил туда-обратно, дергал меня за одежду, много раз подряд задавал один и тот же вопрос, не дожидаясь ответа.
Мне нужно было готовить ужин, переодеваться, отвечать на срочное сообщение, спланировать день так, чтобы никуда не опоздать, и думать о том, откуда взять деньги на оплату квартиры в следующем месяце.
И я сорвалась — недопустимо и в очередной раз. Накричала.
Ушла в комнату плакать от бессилия и стыда. Слышу, на кухне тишина.
Только ложка по тарелке стучит. Каша, наверное, остыла. Бедный мой мальчик ужинает, проглатывая слезы. Ребенок, который ни в чем не виноват.
Потом — какой-то треск и сразу горький плач. Иду смотреть, что случилось. Вообще-то, я не собиралась никуда идти. Я только что оставила плачущего ребенка один на один с маленьким огромным горем, и ушла переживать своё. Но я слышу, как он плачет, и встаю. Я еще не знаю, что буду делать — снова ругаться или утешать. Я еще не знаю.
Сын порвал крупные бусы, которые висели на стене в кухне. Зажал в кулачке две бусины и плачет в ужасе, предвидит мой крик. Сжимается в комок, боится и краснеет, потому что не может дышать от страха.
Он сквозь слезы кричит: «Я случайно, я бусы порвал, ты будешь ругаться, я случайно, мама».
Мой ребенок космически одинок, ему совершенно не на что опереться.
Также, как была одинока я несколько минут назад. Его (как и меня) никто, совершенно никто не может утешить. Кроме меня самой.
Я вижу, как обнимаю его и слышу, как звучит мой голос — ласково и спокойно.
Я не переставая говорю ему, что не сержусь и не стану ругаться, я помогаю собрать бусины и вместе с ним на руках иду искать крепкую нитку, чтобы собрать их снова, я рассказываю, как часто что-то ломаю — в этом нет ничего страшного.
И с каждым словом моё сердце, черное от злости и страха, расправляется.
Становится таким, каким было задумано от рождения.
Я устала, я очень боюсь. Я буду уставать, бояться и срываться снова и снова. Но я хочу запомнить это.
Запомнить, какое глубокое движение внутри происходит тогда, когда рассыпаются бусы.
Запомнить момент, когда они падают и катятся под стол. Момент, когда я собираюсь кричать на ребенка. Момент, когда я выбираю этого не делать.
Когда я обнимаю его и ласково говорю: «С тобой всё в порядке».
Со мной уже нет, а с тобой, мой маленький, пока ещё всё в порядке.
Мария Рожкова
Запись Когда рассыпаются бусы впервые появилась Собиратель звезд.
Пишите для себя – как пишут дети
Пишите для себя – как пишут дети,
Как дети для себя рисуют звуки,
Не думая о том, что есть на свете
Хрестоматийно творческие муки.
Пишите для себя – как бред любови,
Как поцелуи пишут и объятья,
Не думая о том, что наготове
Станок печатный должен быть в кровати,
Читающий народ и славы трубы,
И, уж конечно, пресса мировая…
Пишите для себя – как пишут губы,
Самозабвенно строки повторяя.
Пишите для себя – как пишут втайне,
Где не растут ничьи глаза и уши.
Пишите для себя – как пишут крайне
Ранимые и трепетные души.
Пишите для себя – как строки эти,
В которых ни малейшего подлога.
Пишите для себя – как пишут дети,
Как пишут эти почтальоны Бога.
Юнна Мориц
Запись Пишите для себя – как пишут дети впервые появилась Собиратель звезд.
