Издательство «Союз писателей» в очередной раз становится участником Международного фестиваля «Книжная Сибирь» в г. Новосибирске! И на этот раз у Вас тоже есть такая возможность!
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ «Книжная Сибирь» — это: презентации зарубежных и российских издательств, встречи с известными писателями, знакомство с новыми литературными именами, читки произведений современных авторов и другие увлекательные события.
Теперь и ваша книга может стать достойным экспонатом самого главного литературного события Сибири. На участие вы можете предложить книгу, уже изданную ранее в нашем издательстве, или издать что-то свежее!
ВАЖНО! Все присланные заявки на участие рассматривает редколлегия. Решение о приёме или отказе участия вашей книги в международном фестивале «Книжная Сибирь» будет направлено вам в ответном письме в течение 3-х рабочих дней с момента поступления заявки.
В случае одобрения кандидатуры автор должен быть готов оплатить обязательные представительские расходы:
Тираж 10 книг для формирования подарочных пакетов (дирекции выставки и зарубежным партнерам)*.
* Если Автор желает, чтобы его книги продавались на стенде, также необходимо оплатить производство «тиража на продажу» (от 5 до 50 книг). Непроданные экземпляры можно оставить в наших розничных магазинах #КНИГА или получить почтой / транспортной компанией.
Макетирование и печать авторского буклета — 300 шт.(фото, биография и лучшие книги автора).
Включение автора и презентуемой им книги в общий каталог.
Производство закладок для книги (с автографом автора).
По желанию автор может выслать «пожелание для читателя» и свой автограф для включения его на первую страницу книги.
Стоимость пакета имиджевой продукции для участия — 6500 руб.
Стоимость производства книг зависит от количества страниц, формата и переплета.
ВНИМАНИЕ! Издательство «Союз писателей» снижает цены на производство книг от 50 экз. Текущую стоимость книг узнавайте у своего менеджера.
Заявку для участия в книжном фестивале можно отправить в свободной форме на адрес izdat@soyuz-pisatelei.ru
Обязательно укажите следующие данные:
ФИО автора
Название книги / книг
Книги изданы ранее / Необходимо издать книгу (в этом случае прикрепите файл с текстами и напишите свои пожелания по изданию)
Я согласен на оплату пакета имиджевой продукции в сумме 6500 руб. (в стоимость пакета входит: дизайн и производство буклетов автора, включение в каталог, закладки с автографом, представление и реклама книги на промо-стойке в течение трех дней 15-17 сентября)
Я согласен оплатить 10 экз. книг для формирования подарочных пакетов и _____ экз. для продажи на промо-стойке.
В этот вечер по его квартире летала странная атмосфера, наполнена сожалением и в тоже время не обыкновенным весельем. За окном все четче виднелись звезды, а луна будто специально пряталась за немногочисленные облака. Он сидел в своем привычном кресле, и бессмысленно уставившись в окно вспоминал моменты своей жизни. Ему казалось, что именно сейчас, именно в это самое время он сможет все остановить. Так среди потока случайных мыслей он понял, что не хочет видеть утро. В его голове Утро было чем-то страшным, тем самым будущем, которое призывает двигаться вперед, не спрашивая никого. Но он не хочет этого, ведь сейчас достаточно этого момента, чтобы именно эта минута остановилась, и он смог бы насладиться моментом.
Но его мечте не было суждено случиться, поскольку именно в этот момент, которого он ждал, в его железную дверь кто-то начал долбиться. Многократно пожалев, о том, что живет в городе, не спеша он встал и подошел к входной двери. Так же, не торопясь он заглянул в глазок, где увидел образ крепкого мужчины в форме полицейского с натянутой фуражкой на лоб, так что лица было не видно. Он всегда был законопослушным гражданином, который единственное, что мог сделать это перейти дорогу в неположенном месте. Поэтому не смея игнорировать такого гостя, ему пришлось отворить защелку и приоткрыть дверь.
Как только дверь начала открываться, полицейский начал представляться.
-Здравствуйте, я следователь из районного УВД. Тихон Антонов. — и тут двое по разные стороны двери заулыбались друг другу. Это оказался старый друг со двора, Тиша рыжий. Они с ним не виделись уже больше 9 лет. За это время многое случилось, и им было, что рассказать друг другу. И оба были неимоверно рад такой встрече.
-Тишка ты что ли? – я все-таки решил проверить его.
-А кто еще-то, вот решил повидаться с тобой.
-Но как? Я уже давно переехал, а ты нашел меня.
-Да я у мамы твоей спросил, уж сильно хотел повидаться. – тут он немного слукавил – а что не рад?
-Что? – вначале не понял вопроса. – конечно рад, заходи, выпьем.
-Зайду-то зайду, но выпью только чаю, я сегодня в ночную смену. – он сказал это с такой гордостью. К слову говоря форма ему была к лицу, и он это знал, поэтому и носил ее со всей строгостью, как бы подчеркивая свою важность.
Мы прошли ко мне на кухню, на которой был беспорядок, я тут же поставил чайник и всполоснул две чашки. И пока совершались приготовления, я начал разговор.
-Ну рассказывай, как ты пришел к такому, что теперь в форме.
-Да что тут рассказывать, все как у всех, отслужил, пошел по контракту, отправили в Сирию воевать, там получил ранение. И отправили меня на пенсию, с кучей льгот, ну а мне то что, дома сидеть скучно, никого нет вот и решил пойти в органы.
-Словно сюжет боевика… — машинально прокомментировал я.
-И не говори, брат, и не говори. – тут нависла тяжелое молчание. – ну ты то как поживаешь? Чем занимаешься?
-Да я живу не хорошо, не плохо. Закончил институт, потом в европе магистратуру, теперь работаю инженером-конструктором. Ничего особенного, жаловаться не на что. Только мысли посещают часто, не правильные… — тут вскипел чайник, я встал и разлил на две чашки. Тиша сделав пару глотков и заев печенькой продолжил наш старческий разговор. Да именно старческий, так как мы оба держали себя в рамках, сдерживая эмоции.
Долгое молчание прервал Тиша, он встал одернул пиджак, поправил свой галстук:
-Ну, друг, бывай! Мне на службу пора, я еще как-нибудь заскочу. – он будто бы понял, что нам с ним по большому счету нечего сказать друг другу, и если бы не он, то наше молчание бы продолжалось бы всю ночь. Поэтому я так же встал, чтобы проводить гостя, но из вежливости добавил. – для тебя всегда двери открыты. – и не удержавшись добавил – Тишка рыжий.
После этого он молча вышел из квартиры, предварительно пожав руки.
А ведь забавно, человек жизнь без которого не представлялась всего каких-то 9 лет назад, сейчас стал простым знакомым, с которым все, что ты можешь это перекинуться пару словечками о том, как изменился за несколько лет.
Он опять погрузился в свое обшарпанное кресло, и снова уставился в окно попутно вспоминая, о чем же думал до прихода Тишки. К счастью или сожалению, но он так и не вспомнил, ни одной из своих мыслей. Хотя на душе был черный осадок грусти, ностальгии о старых друзьях. Мысленно листая альбом, он вспоминал всех своих друзей, с которыми был близок в определенный период времени. И сам того не заметив, уснул крепким сном, в этом же обшарпанном кресле.
Несколько лет назад я застряла в пробке вместе с нью-йоркским автобусом, набитым уставшими, раздраженными пассажирами. На улице хлестал дождь. В салоне автобуса мужчины рычали друг на друга — кто из них начал перепалку и по какой причине, я не знала. Никто не додумался уступить место беременной женщине. Воздух искрился обидой.
На Седьмой Авеню водитель сделал объявление. «Друзья», — сказал он. — «Я знаю, что день у всех нас был трудный. С погодой или пробками я ничего поделать не могу, но кое-что сделать я всё же могу. Предлагаю каждому из вас выходить через переднюю дверь. Я протяну руку. Как пойдете мимо, положите в нее заботы и расстройства, ладно? Я поеду дальше через реку Гудзон и скину всё это добро прямо в воду. Пойдет?».
«Да он волшебник», — подумала я. Пассажиры засмеялись. Их лица прояснились. Эти люди последний час делали вид, что не видят своих соседей, а теперь стали заглядывать им в глаза — он что, серьезно?
А он говорил серьезно.
На следующей остановке водитель просунул руку в окошечко для билетов и ждал. Один за одним пассажиры вышли в переднюю дверь и сделали вид, что положили что-то ему в ладонь. Кто-то засмеялся, кто-то заплакал — но каждый дотронулся до руки водителя. На следующей остановке водитель снова протянул руку. И так было на каждой — вплоть до самой реки.
Мир непростой. Иногда до такой степени непростой, что сложно оставаться человечным. Бывают отвратительные дни. Иногда они тянутся несколько лет. Вы пытаетесь изменить ситуацию, но ничего не выходит. Вы теряете работу, деньги, друзей, веру и любовь. Вы смотрите на ужасные события в новостях. Вам страшно. Вы закрываетесь на все пуговицы.
Иногда на всех нас опускается темнота. Вам нужен свет, но вы не можете найти его. Но что, если вы и есть — свет? Что, если вы можете стать источником света?
Как водитель того самого автобуса, который не был известным человеком или духовным учителем. Он не хотел нести своё знание в народ. Обычный работник сферы услуг — один из самых незаметных людей. Но сила в обычном человеке огромная, и водитель сумел направить её в помощь всем нам.
Когда мне плохо, я вспоминаю этого водителя и спрашиваю себя: что я могу сделать прямо сейчас, чтобы стать светом? Конечно, я не могу остановить глобальное потепление, прекратить войны, переделать людей. Но я могу повлиять на тех, кого встречаю, даже если мы официально не знакомы.
Мое поведение имеет значение, потому что я живу не на необитаемом острове. Заразны печали и страхи, но также заразны терпение и щедрость. Каждый из нас имеет большую силу влияния, чем подозревает.
Кем бы мы с вами ни были, как бы ни погрязли в ежедневных делах, я верю, что каждый из нас может осветить кусочек мира.
Более того, я думаю, что это единственный способ освещения мира: одна остановка за другой, вплоть до самой реки.
Дом дяди Кости уютно расположился на живописной поляне, со всех сторон окружённой лесом. Лишь просека, как радиус, соединяла поляну с внешним миром. Просека одновременно служила и дорогой.
Дядя Костя был лесником, поэтому и жил в лесу.
Ване здесь сразу всё пришлось по душе. И он был очень рад, что приехал к своему дяде гостевать на целое лето.
В первый же день Ваня обратился к дяде Косте:
– Пойдём в лес. Сам я не решаюсь, могу заблудиться.
– У нас в лес без надобности не ходят, – предупредил лесник. – Вот если по ягоды...
– Охотно!
Пока шли по лиственному лесу, Ваня с любопытством осматривался вокруг. Он – из степного края, и лес для него – в диковинку. Под лёгким дуновением ветерка листья шевелились, словно разговаривая между собой на непонятном языке. И Ваня вслушивался в их беседу.
Но как только зашли в ельник, налетела кусачая рать – комары и мошкара. Ваня руками от них отмахивается, головой мотает, а дядя Костя усмехается:
– Это – лесные охранники, дары природы защищают: грибы, ягоды... Возьми ветку, племянничек, отгоняй «летучих голландцев».
– Странно ты их называешь...
– Говорят, в Голландии комаров вообще нет, все они в наш лес перекочевали, – засмеявшись, объяснил дядя Костя. – Вот поэтому я их так и зову «летучими голландцами»... Наконец-то, пришли в ягодный рай! Собирай чернику.
– Я ужасно покусанный-ужаленный! Всё тело чешется от уколов комарья! Вернёмся-ка лучше домой...
На следующий день дядя Костя снова зовёт парнишку в лес.
Ваня отнекивается:
– Лесные охранники такие злые! Десяток уничтожишь, сотня взамен появляется. Нет на твоих «летучих голландцев» никакой управы! Пожалуй, я дома останусь, книжку почитаю...
– Я знаю заговор против кусачей кавалерии, – говорит дядя Костя. – На сей раз не будут тебя «летучие голландцы» из леса гнать.
– Точно? – не верится Ване.
– Точно! – заверяет лесник.
Он достает из кармана пластмассовый пузырёк и ватку.
– Сначала жидкостью надо лицо и руки протереть, тогда заговор лучше действует. Закрой глаза! – даёт команду племяннику.
Обработав влажной ваткой кожу, дядя Костя приступает к заговору.
– Комарьё-мошкарьё, ненасытное зверьё! Кровожадная орда, разбегайтесь – кто куда!
Дядя хлопает легонько широкой ладонью Ваню по спине.
– Всё! Можешь теперь не бояться «летучих голландцев». Не тронут тебя больше...
И действительно, насекомые гудели непрерывно над ухом, бросались на Ваню в пике, будто истребители, но в последний момент резко шарахались от него.
Ваня в этот раз вволю наелся черники, да еще полный бидончик насобирал.
– Эти ягоды – на варенье. Будет твоим родителям лесной гостинец! – говорит дядя Костя.
Теперь Ваня без боязни ходил в лес и на рыбалку. Перед походом лесник привычно доставал пузырёк с жидкостью и ваткой, смазывал кожу, а затем завершал процедуру заговором:
– Комарьё-мошкарьё, ненасытное зверьё! Кровожадная орда, разбегайтесь – кто куда!..
Лето пролетело быстро.
За Ваней приехала мама, чтобы в город забрать – пора в школу.
Сын хвастается:
– Я здесь столько гостинцев вам наготовил! Пошли в кладовую.
Мама идёт следом за Ваней, а после увиденного всплескивает руками:
– Ой, сколько тут всего! И черника, и брусника, и грибы сушёные и маринованные, и рыба вяленая! Какой же ты молодец, сынок! На всю зиму теперь у нас природные запасы будут...
– Лесные охранники так просто ничего не отдавали. Пришлось заговор против «летучих голландцев» применять.
Мама с удивлением смотрит на сына:
– Какой еще заговор?
– «Комарьё-мошкарьё, ненасытное зверьё! Кровожадная орда, разбегайтесь – кто куда!». Вот какой заговор!
Дядя Костя был рядом. С улыбкой он обращается к Ване:
– Ладно, дружок, открою тебе секрет. В первую очередь специальная жидкость, которой я тебе лицо и руки протирал, отгоняла «летучих голландцев». А заговор был – для пущей убедительности, он как бы силу придавал. Ясно?
Андрей, как это всегда было в субботу, не спеша шел по шумным, людным рядам городской барахолки.
Стоял невыносимый запах гари. Густой смог окутывал улицу. Лето выдалось рекордно жарким, о чем постоянно трубили московские газеты. Но, несмотря на жару, Смирнов был тепло, подчёркнуто стильно, одет. Как знаменитый коллекционер, он всегда следил за своим имиджем. Даже среди этого отребья, как называл простых работяг Смирнов, он хотел выглядеть на все «сто».
— Андрей Анатольевич, здравствуйте!
Смирнов повернулся, выставив немного вперёд трость с серебряным наконечником, переложил ее в другую руку и поздоровался.
— Я принесла то, что вы искали, — сказала пожилая женщина, напряжённо вглядываясь в лицо коллекционера.
— А зачем она вам? Ее все равно никто здесь не купит. Все знают насколько эта картина опасна…
Неужели вы хотите ее держать ее у себя дома. У вас семья… дочь… Вы о них не подумали?
— Хорошее вложение денег, Екатерина Семёновна, — сквозь зубы ответил Андрей, подумав презрительно» Ну, что у нее за вид? Как будьто у уборщицы в сортире».
— Через несколько лет ее продам Стивенсу или Райнеру. Они не такие суеверные, как мы — русские. И, уж, поверьте, Екатерина, они заплатят очень хорошо.
— Вы что, Андрей Анатольевич, не хотите ее покупать? Ведь, признайтесь, что не хотите… Давайте ее просто выбросим или сожжём…
— Я тебя предупреждал, Екатерина, — перешёл на грубый тон Андрей, вмиг изменившись в лице. — Не хочешь проблем — продашь картину мне!
— И, потом, я ее даже из чехла не буду вынимать… Так что не бойся, ничего не случится…
Катя тяжело вздохнула и сделала знак рукой, призывая Смирнова следовать за ней. Они прошли барахолку и свернули в грязный переулок. Войдя в полутемный дворик, Катя остановилась у большой груды мусора.
— Вы ничего лучшего не могли придумать, как спрятать ее в этом свинарнике.
— А вы представляете, Андрей Анатольевич, какая бы паника началась на базаре, если бы картину кто-нибудь увидел. Факт тот, что я должна вам показать товар, чтобы вы удостоверились в подлинности… Хотя бы на несколько секунд мы должны расстегнуть чехол…
Андрей судорожно сглотнул. По спине пробежал неприятный озноб. Но, вместе с тем, появилось чувство любопытства. Увидеть легенду и остаться в живых. Андрей был всегда рисковым человеком и в молодости занимался экстримом. Вот и сейчас он почувствовал не только страх, но и прилив адреналина в крови.
Убрав пару пустых ящиков Екатерина вытащила из кучи полутораметровый чехол.
— Всего на несколько секунд и все, — прошептала она и стала осторожно развязывать петли.
Из-под ткани послышался тяжёлый вздох, переходящий в неразборчивый шепот.
Андрей с Катей переглянулись.
Развязывайте, — приказал осипшим голосом коллекционер.
Катя судорожно «колдовала» над петлями. Руки предательски дрожали, но через минуту женщина справилась и открыла товар. С картины на Андрея смотрело лицо прекрасной русалки, сидевшей на камне, на берегу бушующего океана. Лицо небесной красоты обрамляли длинные, золотистые волосы с вкраплениями серебристых и бирюзовых нитей. От картины веяло такой свежестью и чистотой, что Смирнов почувствовал себя на миг не в трущобах Москвы, а на берегу моря. Он не хотел уже ничего. Только оказаться там, рядом с Ней, на берегу. Он отдал бы все деньги мира, чтобы быть там… Андрей смотрел в Ее голубые глаза и начинал медленно утопать в них, постепенно теряя связь с реальностью.
Позади русалки, на фоне моря, появились очертания темных силуэтов. Они как-будьто проступали в глубине картины, все больше и больше напоминая людей. Неожиданно Смирнов узнал в одном из них свою Каринку.
— Папа, иди к нам! Нам тут без тебя так одиноко, — светловолосая девочка улыбнулась, обнажив ряд сверкающих, идеальных зубов.
» Н-е-е-т. Это не моя дочь, — в панике подумал Андрей и схватился за эту мысль, как утопающий за соломинку».
— Не моя… не моя, — заставлял себя повторять он.
Он изо всех сил закричал: «Не моя-я-я!»
Потом посмотрел безумными глазами на Катю, которая стояла рядом зажмурившись.
Екатерина вздрогнула и трясущимися руками закрыла чехол, из-под которого донёсся кристально-чистый, нежный, девичий смешок. Ласковый голос произнес: «Теперь, ты мой! Теперь, вы все мои!
Катя лихорадочно задрожала:» Андрей Анатольевич, вы ведь не смотрели Ей в глаза… Скажите, что вы не смотрели Ей в глаза, — прошептала она.
Андрей до крови закусил нижнюю губу но старался собраться и не подавать виду что боится до «чёртиков».
— Мне надо позвонить, — сухо бросил он. — Картина та самая. Деньги я завтра переведу на ваш счёт.
Андрей говорил, а сам думал совсем о другом. Он отошёл в сторону и быстро набрал номер дочери.
В трубке пошли гудки Один…второй… третий…
«Давай… Ну, давай… Возьми же трубку… Черт!»
Прошла минута… Пошла вторая… Абонент находился в зоне действия сети, но трубку не брал.
Равнодушный звук телефонных гудков как бы говорил Смирнову, что он допустил ошибку. Возможно, последнюю ошибку в своей жизни…
Ехав в метро, восьмидесятилетний старик задумался.
Он не заметил, как в вагоне к нему подсел маленький пассажир, это был – мальчик лет семи, смугловатый лицом, но с радостным выражением лица. Их взгляды пересеклись, малец достал из кармана конфету и сказал:
-Это вам, чтобы вы не грустили!
-Благодарю – сказал пожилой мужчина
-Куда вы едете? – пролепетал ребенок
-На конечную станцию – с грустью сказал дедушка
-А я держу путь вот сюда – сказал мальчик и показал пальцем на парк аттракционов.
Посмотрев в окно и увидев там свою остановку, мальчишка обрадовался и с нетерпением выскользнув из метро, побежал на встречу с друзьями. Но, не глядев себе под ноги, мальчик запнулся и ударился головой о бордюрчик. Никто его не замечал, у всех были свои заботы: Проблемы с финансами, супружеские тяготы… А те кто видели его, смеялись. Стало слишком поздно.
А дедушка, смиренно опустив голову, дальше поехал на свою конечную станцию.
Некий вельможа рязанский по имени Евпатий Коловрат гостил в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем. Услышал он о нашествии злого хана Батыя. И выступил из Чернигова с малой дружиною да помчался быстро. Приехал в землю Рязанскую, увидел её опустевшую: города разорены, церкви сожжены, люди убиты. И вскричал Евпатий в горести души своей, распалялся в сердце своем. Собрал небольшую дружину — тысячу семьсот человек, которых собрал вне города. Погнались они за ханом, едва нагнали его в земле Суздальской и напали на станы Батыевы. Начали сечь без милости так, что смешались полки татарские. Тут поймали татары из полка Евпатьева пять воинов, изнемогших от великих ран. И привели их к Батыю, хан их спрашивает: «Какой вы веры, с какой земли и зачем мне много зла творите?» Воины отвечали: «Веры мы христианской, служим великому князю Юрию Ингваревичу Рязанскому в полку Евпатия Коловрата.» Усмехнулся хан и послал своего шурина Хостоврула на Евпатия, а с ним сильные полки татарские. Обступили Евпатия татары, стремясь его взять живым. И съехались Хостоврул с Евпатием один на один. Евпатий был исполнен силою и рассек Хостоврула пополам до седла. И пошёл дальше сечь силу татарскую! Многих богатырей Батыевых побил: одних пополам рассекал, а других до седла разрубал. Испугались татары, видя, какой Евпатий крепкий исполин. И навели на него множество орудий для метания камней: били по нему из бесчисленных камнеметов. И убили его, а тело принесли к Батыю.
/ Поверье о белой лошади /
В рязанской губернии, на кладбищах старинных, расположенных вблизи болот, слышны бывают песни да свист. Выбегает белая лошадь, оббегает всё, прислушивается к земле, раскапывает её и жалобно плачет над покойниками. Ночью над могилками появляются огни и перебегают на болото. Горят они так, что видно каждую могилку, а как засверкают, то видно, что на дне болота лежит. Поселяне говорят, что здесь когда-то было побоище. Сражались русские князья с татарами, бились не на живот, а на смерть. Татары уж было начали одолевать князей, как откуда ни возьмись, выезжает на белом коне неведомый богатырь со своими сотнями. Бьет да колет татар, направо и налево, и добил их чуть ли ни всех. Тут подоспел окаянный Батый, убил он богатыря, а белого коня загнал в болото. С тех пор белый конь ищет своего хозяина, а воинские сотни поют, свистят — авось откликнется удалой богатырь.
/ Сама сказка /
Пела б я вам старинку,
да закончились песни у Иннки,
а посему
слушай былинку мою.
Ну так вот, по самой глухомани рязанской, по болотам топким да по кладбищам старинным бродит призрак белой лошади, а за нею следом войско сотенное тучей чёрною, ищут они хозяина своего — богатыря воеводушку Евпатия Коловрата, но всё не сыщут никак. Невдомёк им, душам умершим, знать правду суровую о том, что богатыри бессмертием обладают: павшие в бою богатыри переходят в мир сказочный и живут там вечно, гуляя по былинам, потехи мелкие перепрыгивая, а байки про меж ног пуская!
И бродила так белая лошадь с войском сотенным еще б целую тыщу лет, а то и вовсе две, да прознал Евпатий Коловрат, что воины его верные и кобыла белая Зорюшка по кладбищам шастают, в болотах-топях вязнут, его, воеводушку, кличут. И стал он искать способ на землю грешную ненадолго вернуться, с собой в сказку дружочков милых забрать.
Кинулся-бросился былинный, но никак из своего света белого выбраться не может! Бился, бился он с пространством тягучим, но всё зазря. А лошадь белая ржёт на болотах рязанских, копытом стучит, и его сотня смелая по кочкам пробирается, Евпатия кличет не докличется.
Стал думу думати богатырь: как в мир неласковый пробраться? Год думал, другой, третий. Заболела от дум у него голова, и решил он идти выспрашивать совета у сильных русских могучих богатырей. Выслушали богатыри горе Евпатьево, почесали свои бошки мудрые, развели руками аршинными, пожали плечами, теми что с косую сажень, и отправили Коловрата за помощью к Бабе Яге, а более не к кому!
Надел Коловрат свою кольчужку-рубашечку, взял булатен меч и отправился в чащу дикую к бабе Яге на велик поклон. Дремучий лес сказочный и расстояньица несусветные! Три года пробирался пеший богатырь к избушке на курьих ножках. Дошёл, наконец, поставил окаянную к себе передом, к лесу задом и стучится:
— Открывай, бабуся,
я к тебе несуся
со своей кручиной!
— Пишет сказку Инна! —
выглянула баба Яга из окошка. —
Знаю, знаю я твою беду,
увяз по самую бороду:
безлошадный по свету бродишь,
покоя себе не находишь!
— Так что же мне делать, бабка?
— А ты, касатик, в дом зайди, поешь, попей, там и верное средство найдётся.
Устал богатырь, проголодался, полез, кряхтя, в избушку. Заскрипела изба, застонала, просела до самой земли от тяжёлых доспехов богатырских, да и затаила на Евпатия обидушку чи злобушку.
А баба Ёжка уже привечает былинничка, наливает иван-чай и супец из мухоморчиков подносит. Но Евпатий неловок оказался, пролил супчик нечаянно на пол, достал из сумочки серую уточку перелётную и велит карге добычу ощипать да на углях поджарить.
Усмехнулась старая и сделала почти так, как велел Коловрат: ощипала серую уточку да щей с утятинкой наварила, немного мухоморчиков добавила на всякий случай. Наелись они оба, напились. Прикорнул Евпатий, а баба Яга достала большущую волшебную книгу и давай её читать, перелистывать:
«Адамовы дети.
В Смоленской губернии рассказывали, что Ева посоветовала Адаму, прежде чем идти к богу, спрятать часть детей в камышах, дабы тот не отобрал их в своё услужение. А как шел Адам обратно, так и думает: дай зайду, возьму своих детей из камышей! А их там уже и след простыл, сделались они тёмной силою: домовыми, лесовыми, водяными да русалками.»
Тут злыдня избушка стала раскачиваться, усыплять бабушку, но Ягуся не унималась, продолжала читать:
«Адамова голова — цветок.
Растет кустиками с локоток, цвет рудожелт, красен, как головка с ротком. Трава эта облегчает роды, укрепляет мельничные запруды, внушает храбрость, помогает в колдовстве. Расцветает к Иванову дню. Нужно положить его в церкви под престол, чтобы он пролежал там сорок дней, после чего цветок получает такую чудодейственную силу, что если держать его в руке, то будешь видеть дьявола, чертей, леших — всю нечистую силу. Тогда можно сорвать с лешего шапку, надеть на себя и станешь так же невидим, как он.»
Но избушка всё раскачивалась и раскачивалась. Баба Яга, наконец, устала читать, зевнула и сказала:
— Всё, баста! И эта травка сойдёт. Пущай сорвёт детинка цветок Адамовый, найдёт лешака, покрадёт его шапочку и исчезнет в мир иной на веки вечные!
Тут избушка на курьих ножках перестала раскачиваться, одобрительно крякнула и замерла. Ведьма растолкала богатыря, напела ему сладких песен про цветок Адамову голову, выпроводила вон со двора и завалилась дрыхнуть. Возрадовался Коловрат добрым советам бабы Яги и побежал быстрее ветра Адамову голову искать. Но Адамова голова — растеньице редкое. Бегал, рыскал он по тайге три года. Нет, не сыскал цветочка заветного. Уселся у ракитова куста, рыдает. Ай, пробегал мимо зайчишка: косой взгляд, большие уши. Увидал он слёзы горькие богатырские, сжалился над детиной, подкрался близко-близко и спрашивает:
— Пошто плачешь, воин ратный,
потерял свой меч булатный?
Удивился богатырь на смелость заячью, вытер слёзы горючие и отвечает зверёнышу малому:
— Не терял я меч булатный.
Путь проделав семикратный
не сыскал цветок волшебный,
маленький такой, заветный.
Нужен мне он позарез,
чтобы в мир иной я влез!
— Что за цветочек? — навострил уши зайчишка. — Я про любую сказочную траву много чего знаю!
Обрадовался Евпатий, рассказал про свою беду, да про Адамову голову и ещё много чего лишнего сболтнул. Аж ворон, дремавший на ветке, встрепенулся и заслушался.
— Знаю, знаю я такую травку! — воскликнул заяц. — Она неподалёку растёт, пойдём покажу.
Поднялся богатырь на резвы ноженьки, поскакал быстрёхонько вслед за заюшкой, и ворон за ними увязался — следить да вынюхивать. Нашел косой травку волшебную в овражке у ручья. Глядь, а та зелёная, токо-токо цветочки увяли. Эх, до Иванова дня ещё долго, почти год ожиданьица. Но серчать да жалобиться некогда, надобно место нежилое обживать, избу рубить да баню строить.
Вот так день за днём и потекли: справил Евпатий дом, поставил баньку. Живи да мойся, в лес на охоту ходи. Ну и повелось: заяц в доме прибирается, щи варит, капусту в огороде выращивает; человек в лес за добычей хаживает; а ворон на ветке сидит, зорко за братьями назваными приглядывает, к бабе Яге туда-сюда с докладом летает.
Ой и понравилась зайцу такая жизнь! Уютно, тепло в избе жить, и опять же, под охраной могучей. Вот и задумал косорылый неладное: пошёл как-то ночью к ручью и выкорчевал всю мураву волшебную, корешки погрыз, пожевал да по ветру раскидал.
Не сразу хватился богатырь Адамовой травки, а как хватился, так уж поздно было: стоит сыра земля у ручья, лопухом да борщевиком зарастает. Заревел богатырь на весь лес от злобушки лютой! Затрепыхалась на древе ветка с вороном, взмахнула птица чёрная крылами, закружилась над Евпатием да за собой в лес зовёт. Выругался детина богатырская и вслед за вороном отправился «на авось», а тот летит прямёхонько к хозяйке своей, к ведьме бабке Яге.
Зайчишка же трусливым сказался, сперва в хате спрятался, а потом и вовсе в тайгу сбежал. С тех пор так от людей и бегает: как завидит охотника перехожего, замрёт в испуге, а отмерев, текает прятаться в чащу!
* * *
Эх, не месяц на небе блином повис — окошко у бабы Яги светится, ждёт Евпатия в гости. Знает старая ведьма о проделках хиторомудрого зайца, да не по наслышке, а от ворона верного. Двери отворила, ухи из жаб наварила, пол метёт да песни поёт.
Злой, яки пёс, влез в её хату русский могучий богатырь. Опять просела избушка на курьих ножках до самой сырой земли, закрякала, заскрипела враждебно! Но хозяйка уже воркует, потчует гостя и утешает как может:
— Ты поешь, попей, Коловратий,
да поспи, отдохни на полатях.
Знает пташка моя дорожку
к волшебной траве. Поможет!
Не стал Коловрат душу самому себе травить, поел бабкиной ушицы из жаб да лягушек, испил чай зелёный валерьяновый, а после завалился на лавку и захрапел. Спал, однако, не долго. Избе надоело в землю проваленной стоять: ни побегать тебе, ни поплясать — лапы куриные поразмять! И давай она качаться да трястись быстро-быстро.
Вскочил богатырь с испугу, плюнул в угол, да и выбежал вон! Встрепенулся от сна и ворон на сосне, взмахнул крылами и полетел, зазывая за собой воина. Шли они долго, почти год. Евпатий на друга бывшего чертыхается и обещает на весь заячий род сезон охотничий объявить, чего ранее делать роду людскому никак не дозволялось. Ворон же поодаль летит, в друзья к богатырю не набивался, глазами хитрыми поблёскивает, добычу сам себе добывает.
В аккурат к Иванову дню подошли они к быстрой Ильмень-реке. Глядь, а вдоль бережка растёт Адамова голова, и той травы у речки видимо-невидимо, вся пошла цветом алым! Обрадовался Коловрат, благодарит птицу чёрную, кланяется, на колени припав, и цветы волшебные рвёт. Нарвал охапку и бегом в ближайшую церковь, пока не завяли.
А церква — колокола, колоколища,
вкруг неё стоят осиновы колища,
изнутри духовный льётся цвет!
Чёрну ворону туда и ходу нет.
Разминулись походнички в разные стороны: ворон к бабе Яге полетел доклад держать, а Евпатий прямиком в златую церковь! Крест кладёт по-писаному, поклон ведёт по учёному, входит в святилище к алтарю, прячет под престол Адамову голову, да и уходит на сорок дней выжидать обряда-таинства. Но образа святых на иконках хмурятся, как будто сказать чего хотят, но не могут. Замерла церковь на долгих сорок дней. Поп батюшка вернулся с обеда, ничего понять не может: свет духовный подевался куда-то, иконки сирые висят, мироточить перестали.
А Евпатий в деревеньку пожить да постоловаться отправился, вдовушек ласковых поцеловать. И время полетело быстро-быстро! Вот уже и пора за магическим цветком верстаться. Дождался Коловрат, когда церква опустеет, пробрался тихонечко к алтарю, вытащил из-под престола Адамову голову, засунул за пазуху и восвояси! Вздохнула церковь облегчённо, выпустила на мир божий свой духовный свет, который и по сей день тебе глаз слепит. Али не чуешь?
* * *
Теперь другая задача встала колом перед былинным богатырём: как лешака в лесу найти да шапку с него содрать? Ведь леший, говорят, невидим, на зов не откликается, а если и покажется кому, так токо деткам малым, бабам робким иль мужичкам трусоватым. А наша детина никаким боком в эти списки заветные не был вхож. Сел Евпатий на пенёк думку думати. Ворон тут как тут, грамотку скорописную от бабы Яги в клюве держит. Кинул он её в руки богатырю, тот развернул берестянку и давай читать:
«Ну и дурак же ты, Коловратий,
на тебе пахать и пахать бы!
Ну-ка, вытащи траву из-за пазухи
и узришь всю нечисть, что лазает
по лесам, полям и оврагам,
по пням да злющим корягам.»
Что ж, вынул Евпатий зачаровану Адамову голову из кармашечка нагрудного, повертел в руках, покрутил, и вдруг бел свет вокруг него помутился, посерел от нечисти всякой! Ой, не знал доселе богатырь, не ведал, что на миру столько злых духов живёт: летают, ползают и ходьмя ходят. Как же в этом месиве лешего то разглядишь?
Вздохнул ворон, кивнул вояжке, мол, за мной ступай, да и полетел лешего сыскивать. Поднялся с пня Евпатий и потелепался за ведьминой птицей. Бродили они среди зла поганого три дня и три ночи, забрели в бор далёкий, лес тувинский, в тот что стоит к монголкам передом, а к матушке Руси задом.
А как зашли они в лес тувинский, так сразу и развеялся от нечисти белый свет. Хотя свету белого богатырь так и не узрел: всё елки да ели — темно кругом от хвои.
— Ну вот, — вздохнул Евпатий, — пропала волшебная сила у Адамовой головы, токо выкинуть её и осталось, проку от муравушки никакого!
— Погодь добром раскидываться! — заговорил ворон человеческим голосом. — Чуешь, глаз дурной следит за тобой?
Нахмурился Коловрат, поверил птице, плечи расправил, достал булатен меч и закричал во весь голос:
— Выходи, колдун-ведун, битися!
А коль ты змеевич, то махатися!
Негоже прятаться, не по нашему
за кустом сидеть. Иду скашивать!
Задрожал от страха ракитов куст, и выходит оттуда голый, тщедушный старикашка с длинной бородой, серо-зелеными запутанными волосами, в которых торчат листья да ветки. Кожа у него серая, на лице ни бровей, ни ресниц, большие зеленые глаза светятся бесовским светом, а на голове старая широкополая шляпа. Это и был лешак.
Заметил леший, что богатырешка в руках сухоцвет Адамовый держит, а сам на шляпу его поглядывает. Разозлилась нежить, осерчала и вдруг стала расти: росла, росла и достала головой до верхушек самых высоких деревьев, захохотала и зовёт Евпатия битися да махатися. И пошёл на лешего Евпатий мечом булатным, но не тут то было: колет нечистого в ноги, а меч сквозь призрачное тело проскальзывает, так что толку от этих уколов — ничуть. Нет, не одолеть Коловрату духа лесного!
А ворон, полюбовавшись на сие зрелище часок-другой, спокойненько так подлетает к голове лешего и своим клювушком срывает заветную шапочку, да кидает её на голову воеводушке. Как оказалась шляпа лешего на голове богатыря, так нечистый дух уменьшаться пошёл, ростом стал ниже травы, ай и вовсе в ней затерялся. Ворон же каркнул ехидно да в обратку к бабке Ёжке направился.
* * *
Коловрат и вовсе исчез из сказки: попал он, наконец, в наш мир да в твоё время. Огляделся по сторонам, никаких особых перемен в лесу тувинском не приметил. Зато хлоп-хлоп себя по бокам, а те прозрачные стали: гуляют руки по телу, сквозь плоть проскакивают. Ой, не любо тако диво богатырю! Чи духом бесплотным наш вояка заделался?
Но делать нечего, поплёлся былинничек к болотам рязанским да к кладбищам старинным. Как дорогу чуял, сам не знал, но шёл правильно, путём-дорожкой прямоезжей, напролом сквозь дерева и горы высокия.
Худо-бедно, но наконец добрался бестелесный дух Евпатия к болотам рязанским, к тем кладбищам старинным аж на тридцать третий день. А в дороге ни есть, ни пить не хотел, всё твердил имя лошади своей да дружинушку любимую поминал.
Ну вот и болота те заповедныя да кладбища жуткие, брошенные. Кликал, кликал воеводушка дружину свою верную да кобылу Зорюшку, никто на его зов не откликается. Устал, лёг спать под крестиком могильным.
Наступила ночка тёмная. Зашуршали дерева, заколыхалась мурава, заморгал на небе месяц ясный, послышался гул, свист да топот копыт! Пробудился Коловрат, поднялся на ноженьки резвые, побежал в ту сторону, где шум гремит. Добежал, видит: лошадь белая скачет, а за ней сотня богатырская, и кличут они его, Евпатия. Закричал тут воевода зычным голосом:
— Гой еси, моя сотня семисотенка,
гой еси, моя Зорька родненька,
вы пойдите же ко мне обниматися,
верой, правдою служить да брататися!
Кинулись они, бросились в обьятъя дружеские, рыдали от счастья, друг на друга не нарадовались. А белая лошадь копытом бьёт, спину хозяину подставляет. Когда ж поутихли да поугомонились страсти на болоте рязанском, позвал Коловрат с собой в мир сказочный всю дружинушку верную. Прыгает он на кобылушку, велит войску смелому за ручки белые ухватитися, а сам одну руку положил на плечо воина первого, а другой рукой сорвал с себя шляпу широкополую. И…
Провалился Евпатий обратно в сказку. Встал, ощупал себя: жив, здоров, в теле плотном да в разуме добром. Огляделся кругом: нет нигде ни дружины его, ни лошади белой. Осерчал, надел шапку лешего на голову. И оказался вновь в реальном мире рядом со своей сотней верной да с кобылой боевой Зорюшкой. Хмыкнул от удивленьица богатырь и снова снял шапку волшебную. Опять воплотился у болота сказочного Коловратий несмышлёный, избушкой на курьих ножках заговорённый.
Десять раз шнырял туда-сюда могучий русский богатырь, а на одиннадцатый раз устал, да и в понятие вошёл, что перед ним стеною встал выбор велик: либо духом прозрачным остаться с любимой лошадью своей да с дружиной беспомощной, либо одному взад верстаться. Думал богатырь день, думал ночь, на одну чашу весов укладывал подвиги свои ратные, на другую — бродить по болотам, шлятися, бестолку удаль молодецкую хоронить-ховать.
И стало казаться богатырю, что лошадь белая на него пустыми глазами смотрит, и сотня семисотенная какая-то неживая, а бесчувственная, яки солдатики деревянные — как поставил, так и стоят, не шелохнутся. «Иль просто сильно хотят со мной уйти: стараются, строй держат?» — подумал.
— А-а-а! — вскричал от отчаянья Евпатий Коловрат и сдёрнул с себя шапку в последний раз. Да и ушёл в свой мир навсегда, туда, где монгол до сих пор покоя русским людям не даёт, туда, где баба Яга вредности честному путнику чинит, где леший на малых детушек страх наводит!
А что лошадь? Белая лошадь и поныне по рязанским заброшенным кладбищам гуляет, ищет хозяина своего, плачет. Иди-ка её поищи! А коль домой не вернёшься, значит, тебя сотня богатырская срубила, и лежать тебе на дне болота. Нам не сыскать!
А ты спи, Егорка,
ведь по свету долго-долго
сказке Иннкиной носиться!
Говоришь, тебе не спится?
А желание такое… Желание, чтобы нас все-таки любили и уважали. Чтобы меня любили и уважали. Но чтобы любили и уважали не потому, что я чего-то добился в жизни, не за мои усердие, труд и упорство, и даже не за какой-нибудь талант или особенность… А нужно чтобы любили и уважали просто потому, что ты есть.
Есть, какой бы там ни был.
Никто из нас в этот мир не просился. Но мы есть. И мы пока отсюда никуда не собираемся. И нам нужно, чтобы прямо здесь каждого из нас любили и уважали только за то, что мы есть. Любили и уважали. Пусть не сильно. Но каждый день.
А это вообще реально? И на самом деле правильно ли это по жизни?
Правильно. Потому что это естественное желание и оно никогда не пропадает. Потому что любви хочется всем и детям и взрослым и старикам.
Много может быть причин из-за которых человек не состоялся и не стал соответствовать требованиям быть любимым, а потребность эта никуда не девается, она в нем живет.
